Подлинная история девочки-сорванца.

 Подлинная история девочки –сорванца.
…Утро выдалось – загляденье! Я и загляделся, сидя на стуле и глядя в голубое небо.
-Что, на пляж поедешь? – спросила меня жена, заходя на кухню, где я расположился со своей электронной книжкой, утверждённой на пульте от телевизора и компьютерной мышкой, поставленной на пульт. В чашке дымился, покрытый пенкой, кофе.
- Ты бы не увлекался крепким кофе! – сказала мне жена.
- Да я давно уже здоров, давление в норме… почти. 150/100, разве давление? Детское…
- Таблетку выпил?
- Сейчас, - я встал с табуретки, достал свои пилюли и выпил одну из них.
- Давление давлением, а сердце у тебя…
- Да всё у меня в порядке! Здоров, как бык! – сказал я, усаживаясь на своё место, и всё перед глазами поплыло…
…Зазвенел будильник. Ох уж этот будильник! Будит на самом интересном месте! Такой интересный сон приснился, а он! Когда-нибудь я его…
Я открыла глаза, пригляделась. Темно ещё, окна задвинуты тяжёлыми шторами, правда, между ними уже виден серый рассвет. Что там? Снег идёт опять?
Я протянула руку к тумбочке, взяла будильник в руку, пригляделась. Половина седьмого! Можно подумать, я ожидала увидеть что-то другое! Сама заводила вчера! Вставать, или поваляться ещё?
В комнате тепло, щиток печки выходит в нашу с Юриком комнату. Под одеялом так уютно…
Нельзя! Сейчас придёт мама, начнёт ругаться. В школу надо к восьми, Юрку в садик отвести, раздеть, сдать воспитательнице…
 Морока с этим Юркой! Четыре года человеку, а всё как маленький! Одень, раздень, на горшок посади! Я вздохнула. Снова в школу, а ещё только среда, до субботы ещё три дня! Почему я люблю субботу? Потому что за ней следует воскресенье!
Вспомнив школу, вспомнила своего соседа по парте, Тольку. Не нравится он мне, тихоня, сопит только. Сидит в своей, мышиного цвета, форме, галстук у него вечно не глаженый, ситцевый, как тряпка. И запах от него… Нет, не воняет, но мне неприятно.
Вздохнув, я встала. Спала я без майки, не люблю майки, постоянно сбиваются и перекручиваются.
На мне одни застиранные трусики в виде плавочек. Когда-то они были белыми, а сейчас какие-то серые, в общем, серобуромалиновые. Это что, я Тольку сейчас критиковала? А сама? Себя –то не понюхаешь, а вдруг Толька про себя меня вонючкой называет? Хожу в баню раз в неделю, по субботам, а сейчас среда!
Я подошла к окну, отодвинула штору. Стало светлее. Осмотрела свои трусики. Ничего не видно. Тогда я сняла их. Ещё раз внимательно осмотрела, понюхала…
И в это время вошла мама.
- Встала уже? Почему ты голая?! При брате?!
- Смотрю, может, трусики поменять? – вопросительно посмотрела я на маму.
- И при чём тут брат?
Дело в том, что папа у нас военный, дома бывает редко, и мама в баню ходит со мной и братом. А где его мыть? В ванночке? Воды не напасёшься! А в последний раз так вообще. Мама уехала к папе в часть, и попросила меня сводить братца в баню.
Кассирша посмотрела, с кем я пришла, и не захотела продавать нам билет.
- Ты почему с мальчиком?
- Так у меня только брат, сестры нет.
- Ты поговори ещё! Не положено в женский отдел с мальчиком!
- Мы с мамой каждую субботу ходим, вы же знаете!
- С мамой можно, с мальчиком нельзя!
- Что же ему, ещё неделю грязным ходить?!
Брат, ничего не понимая, стоял и хлопал глазами, раскрыв рот.
- Варя, да пусти ты их, я присмотрю за ними, и мальчика помою, - попросила тётя Валя, наша соседка. Тётю Валю я уважаю, а вот его сына, Борьку, не люблю. Всё время старается мне напакостить.
Но причём здесь Борька? Я маме удивляюсь: в бане можно, а в нашей общей комнате нельзя. А где нам переодеваться?
- Ты в уборную ходила? Сходи, в этих трусах, потом посмотрим. Надо, наверно, прокипятить, а то совсем серые стали, - вздохнула мама.
Чтобы сходить в уборную, надо одеться. Я натянула лыжный костюм, мамин ватник, валенки, оторвала клок газеты, и вышла, сначала в холодные сени, а затем на крыльцо.
Падал редкий снег, но и он укутал двор белым покрывалом, скрыл всею грязь, натоптанные тропинки, маленькие сугробики осели на штакетнике. Прелесть! А воздух!
Я неторопливо дошла до уборной, и закрылась там.
Не успела закончить утренний моцион, как появился Борька. В щель я видела, что он в валенках, шапке с обвисшим ухом и ватнике. Штаны не надевал, и его тонкие бледные ноги смешно торчали из-под ватника и тонули в широких голенищах валенок.
- Эй, Санька! – крикнул он мне, - хватит ср…, мне тоже надо!
- Дурак! – громко сказала я, натягивая штаны.
- Сама дура! Вылазь давай, видишь, замёрз!
- Штаны надо надевать, отморозишь свой…!
- Не твоё дело!
Я захихикала, открыла дверь, вышла из будочки и показала язык наглому Борьке.
- Ну, выдра! – разозлился Борька. А я убежала. Но коварный Борька успел слепить снежок и запустить в меня. Попал по спине. Я вскрикнула, тоже слепила снежок и запустила в Борьку. Снежок угодил в дверь уборной. Из будки раздался злорадный смех.
- Смейся, смейся! – пообещала я ему, направляясь домой.
- Ну, что? Наигралась? – спросила мама, - Умывайся иди. Ты хотела чистые трусики? Сейчас налью тебе баночку тёплой воды, пойдёшь в чулан, там ведро стоит, и подмоешься. Вытрешься вот этой чистой тряпкой.
- Как «подмоешься»? – раскрыла я рот.
- Как, как, ты правильно с утра мне сказала, что девочка всегда должна быть чистой и хорошо пахнуть, так что вымойся. Попу и писю. И так каждое утро!
- Рукой?
- Чем ты моешься в бане?
- Мамой…
- Иди, острячка! Вот тебе баночка, будет твоя, - мама сунула мне в руки литровую стеклянную баночку с тёплой водой и выпроводила в холодный чулан. Дёрнуло меня за язык!
В чулане было довольно холодно, над ведром было мыться очень неудобно… Тазик бы.
Кое-как проделав процедуру, побежала в тёплую кухню.
- Ну, что? – спросила меня мама.
- Холодно. А почему не над тазиком? – мама усмехнулась и пообещала выделить мне тазик.
- Вот бы ещё в своей комнате…
- Совсем обнаглела! – стукнула меня мама полотенцем, - При Юрике ещё! Иди, умывайся, с мылом!
Умывальник у нас был похож на «Мойдодыр» из сказки. Я взяла свою зубную щётку, открыла баночку с зубным порошком. Мятный. Осторожно почистила зубы: что-то в последнее время дёсны побаливают, наверно, зуб будет выпадать. Вон, уже шатается!
На завтрак мама пожарила картошку, разбила туда яйцо. Вскуснятина!
Мы с Юриком потихоньку дрались своими алюминиевыми вилками, за кусочек повкуснее, пока мама не прикрикнула.
Когда картошка кончилась, мама налила нам по гранённому стакану чая, выдала по кусочку сахара. Размешав сахар в стакане ложечкой, мы с удовольствием пили вкусный грузинский чай, №38 (пачка лежала на столе). Заедали твёрдыми сушками.
Мама всё-таки выдала мне чистые трусики и маечку, и я сидела теперь в них, не желая одеваться.
Юрка, увидев такое дело, тоже не спешил одеваться. Мама сказала, что так ещё лучше, не заляпаемся едой.
Выпив чай, я пошла в свою комнату, одеваться. Юрика пусть мама одевает, мне его ещё в садике раздевать. Кто только придумал такую мальчишескую одежду? Чулки, которые надо ещё пристёгивать… Вы думаете, к поясу? Как бы не так! К лифчику! Потом байковая ковбойка, потом короткие штаны на помочах. Всё тёмно-коричневое. Потом свитер, телогреечка и валенки.
У меня тоже чулки, на резинках, зато есть рейтузы! В них тепло, ветер не задувает. Затем коричневую форму, чёрный передник. На шее кружевной воротничок… Свежий? Да что со мной сегодня?! Ладно, зато галстук мама купила шёлковый! Не то, что у Тольки. Теперь две куцые косички, вплести в них коричневые бантики…
- Мама! – вспомнила я, выходя на кухню, - Мне сегодня такой сон странный приснился!
- Некогда уже, Саша, опаздываешь, иди уже, отведи Юрика. Потом расскажешь свой сон.
- Потом я забуду! Снилось мне лето… - но мама уже не слушала, она уже ушла в свою комнату, одеваться. И что? Не Юрику же рассказывать?