Наследство

Было жарко и душно. Кэролайн стояла, попивая кислое вино, от которого становилось легче дышать, и чувствовала, как от пота чешутся руки. В каминах трещал огонь, в канделябрах сияли сотни электрических свечек, таких ярких, что можно было разглядеть, как расплылась красная помада на морщинистых губах Батильды. Но тут прямо перед ними возник Корин, и Кэролайн едва расслышала, как Монтгомери представлял его; открытый, доброжелательный взгляд незнакомца ее заворожил. Она смутилась, а он, тоже покраснев, произнес первые свои слова, обращенные к ней:
— Здрасьте, как поживаете? — словно они были старыми друзьями, встретившимися за партией в вист.
Он схватил руку Кэролайн в вышитой перчатке, как будто хотел пожать, но, осознав свою оплошность, резко разжал пальцы, и рука девушки бессильно упала на юбки.
— Прошу прощения, мисс… я… эээ… Вы меня простите? — забормотал Корин, опустив голову, а потом скрылся в толпе.
— Какой удивительный молодой человек! — язвительно воскликнула Батильда. — И где только вы его отыскали, Чарли?
Черные волосы Чарли Монтгомери блестели, как клеенка, и отбрасывали блики, когда он поворачивал голову.
— О, не обращайте внимания на Корина. Он просто немного отвык от всего этого. Это мой дальний родственник. Его родители живут здесь, в Нью-Йорке, а сам он вот уже несколько лет как переселился на запад, в Оклахому. Вернулся в город на похороны отца, — пояснил Чарли.
— Просто поразительно, — повторила Батильда. — Я и подумать не могла, что встречаются молодые люди с подобными манерами.
В ответ на это Чарли лишь неопределенно улыбнулся. Бросив взгляд на тетку, Кэролайн поняла: ей даже невдомек, какую неприязнь она вызывает у окружающих.
— Что случилось с его отцом? — обратилась она к Чарли, и сама удивилась своему интересу.
— Он был в одном из поездов, которые в прошлом месяце столкнулись в туннеле на Парк Авеню. Кошмар, что там творилось, — ответил Чарли, поморщившись. — Сообщают о семнадцати погибших, около сорока человек ранено.
— Какой ужас! — ахнула Кэролайн.
Чарли покивал, соглашаясь.
— Пора уже, чтобы поезда работали на электричестве. Все должно быть автоматизировано. Тогда не будет риска, что машинист заснет и опять произойдет трагедия.
— Но как может работать автомат, если никто не будет им управлять? — заинтересовалась Кэролайн, но тут Батильда вздохнула, показывая, что заскучала, Чарли Монтгомери извинился и откланялся.
Кэролайн всматривалась в толпу, пытаясь рассмотреть отливающую бронзой шевелюру незнакомца. Она вдруг поймала себя на мысли, что сочувствует ему — из-за его утраты и из-за того, как неловко он схватил ее за руку под убийственным, беспощадным взором Батильды. Страшная боль от потери близкого родственника — о, как это было ей близко, она сочувствовала ему всей душой. Задумавшись, Кэролайн рассеянно сделала глоток из бокала. От вина, нагревшегося в руке, защипало в горле. Девушка внезапно почувствовала тяжесть изумрудов у себя на груди и шелковистую ткань платья на бедрах, вся ее кожа словно жаждала прикосновений. Когда минуту спустя Корин, оказавшись рядом, пригласил ее на танец, она приняла приглашение молча, просто кивнув; сердце колотилось так, что она не могла говорить. Батильда не сводила с Корина цепкого взгляда, которого молодой человек не заметил, так как даже не взглянул на нее, чем дал ей повод воскликнуть:
— Подумать только!
Молодые люди кружились в медленном вальсе, и, размышляя, почему Корин выбрал именно этот танец, Кэролайн пришла к выводу, что причиной тому его неловкие движения и то, как робко, неуверенно он держал партнершу. Она неопределенно улыбалась, и сначала они не разговаривали. Затем Корин обратился к ней:
— Прошу простить меня, мисс Фитцпатрик. За давешнее и за то… боюсь, я не очень искусный танцор. Прошло уже порядочно времени с тех пор, как я имел честь присутствовать на подобном торжестве или танцевать с кем-то, столь… эээ…
Он смешался, и Кэролайн улыбнулась в ответ, потупив глаза, как ее учили. Но долго не смотреть на него она не могла. Его рука жгла ей спину, словно его ладонь и ее кожу ничто не разделяло. Внезапно она почувствовала себя обнаженной, это привело ее в замешательство и взволновало. Лицо Корина покрывал загар, на усах и бровях словно задержались лучи солнца, окрасив их в теплые тона. Волосы были причесаны, но не набриолинены, выгоревшая на солнце прядь упала на бровь, вызвав у Кэролайн желание поправить ее. Он смотрел на нее светло-карими глазами, и ей почудилось, что она видит в них радость.
Когда танец закончился и Корин предложил ей руку, чтобы отвести на место, тонкая ткань перчатки зацепилась за огрубевшую кожу его ладони. Повинуясь внезапному порыву, Кэролайн развернула его ладонь к себе и стала рассматривать, дотрагиваясь большим пальцем до мозолей, сравнивая ширину его и своей кисти. Ее рука казалась детской, и она было уже собралась сказать ему об этом, но вовремя остановилась, представив, как неприлично это прозвучало бы.
— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, мистер Мэсси? — спросила она.
— Да… благодарю вас, совершенно здоров. Здесь немного душно, вы не находите?
— Подойдем к окну, там свежее. — Девушка взяла его за руку, чтобы пробиться сквозь толпу гостей. Воздух и в самом деле был спертым, тяжелым от пота и дыхания, дыма, музыки и голосов.
— Благодарю, — промолвил Корин. Высокие створчатые окна были наглухо закрыты, защищая дом от холодной февральской ночи, и все же холод проникал сюда, исходил от самих стекол, создавая прохладный оазис для тех, кто изнемогал от жары. — Непривычно видеть столько народу под одной крышей. Удивительно, как быстро человек отвыкает от подобных вещей.
Он дернул плечом — жест слишком резкий, небрежный, не соответствующий его вечернему костюму.
— Я никогда не выезжала из Нью-Йорка, — вырвалось у Кэролайн. — Не считая, конечно, нашего загородного дома на побережье… То есть я хотела сказать…
Но она и сама не знала, что именно хотела сказать. Что он казался ей чужестранцем, фигурой почти мифической — оставил цивилизацию, выбрал жизнь в неизведанных краях…
— Вам не хотелось бы путешествовать, мисс Фитцпатрик? — спросил Корин, и она почувствовала, что между ними происходит что-то необычное. Осторожные шаги навстречу, нечто вроде разведки.
— Ах, вот ты где, моя дорогая. — На молодых людей налетела Батильда Казалось, она заметила эти шаги даже издалека. — Идем же, я представлю тебя леди Клеменс.
Кэролайн ничего не оставалось, как последовать за тетей, но, обернувшись, она успела посмотреть на Корина и слегка приподняла руку, прощаясь…
— Не выставляй себя на посмешище, милочка. — Батильда перебила размышлении Кэролайн, заставив ее вернуться в настоящее, за обеденный стол в «Ла Фиорентине». — Ты ведешь себя как влюбленная школьница! Я тоже читала роман мистера Уистера, [3] и мне совершенно очевидно, это из-за него голова у тебя забита романтическими бреднями. Не могу представить другой причины, по которой можно решиться выйти за скотовода, ковбоя. Но ты еще поймешь, что «Виргинец» — это вымысел писателя, выдумка, не имеющая отношения к действительности. И разве не читала ты также об опасностях и дикости, о трудностях жизни в тех краях?
— Там теперь все не так. Корин рассказывал мне. Он говорит, что эти края прекрасны, что там в каждой травинке виден перст Божий… — На это Батильда презрительно фыркнула. — Да и сам мистер Уистер признает, что дикая эпоха, описанная им, осталась в далеком прошлом. Вудворд — процветающий город, Корин говорит…
— Вудворд? Просто неслыханно — Вудворд! В каком это штате?
— Я… не знаю… — призналась Кэролайн и плотно сжала губы.
— Он не принадлежит ни одному штату в составе Соединенных Штатов, вот почему ты этого не знаешь! Клочок ничьей земли в краю дикарей и неотесанных мужланов. Да-да, я слышала, что к западу от Додж-сити невозможно встретить леди — только женщин самого дурного пошиба Ни одной леди! Можешь себе представить, что это за богопротивное захолустье?