Иномерово колесо (ознакомительный фрагмент)
– Что же ты наделал, княжич? Упустил ты свою возможность, Волх Змеерожденный!
– Седлай коней. Мы уезжаем из детинца, – приказал Волх.
Переплут побежал в конюшню, а Волх обернулся и посмотрел на терем. Нигде не горели огни, нигде не слышно было криков. Казалось, будто бы не было страшной минуты над кроватью отца. Никто так и не пробудился, никто не бросился в погоню за предателями.
Волх и Переплут сами открыли ворота и во весь опор пустили застоявшихся коней через весь Застеньград. Казалось все Волху, что гонятся за ним, не люди, но сила неизведанная и темная. Казалось, будто попал он в страшный сон: не проснуться, не убежать и не скрыться от древних чудовищ.
Вздымая брызги, переправились Волх и Переплут через брод на Пороге. Будто деготь черна была вода, окатила холодными брызгами Волха с ног до головы, ошпарила холодом, будто огнем лизнула в самое лицо. То не Порог-река воды спокойные в Южное море нес, то Смородина-река огнем полыхала. Взобрались Волх и Переплут на крутой берег и помчали коней дальше. Погони за ними не было, но не мог Волх остановиться – не от людей он бежал, а от себя самого…
Так покинул Волх Змеерожденный свой дом, в котором не было ему места, в котором жил он, будто кукушонок непрошенный.
Не разбирая дороги, вломился Волх на полном скаку в сам Аркадак. Черный молчаливый лес вздрогнул, загудел, будто живой, и конь под Волхом встал на дыбы и заржал от ужаса.
– Оставляй коней, дальше пешком, – приказал Волх Переплуту, и пустились они бегом через дебри и кусты куда-то дальше, в самую глубь запретного леса.
– Ты предал каждого, кто верил в твои силы, Волх, – проговорил Переплут, когда остановились они на мгновение перевести дух. Темно было в лесу, не доходил сюда свет одинокой луны, не светили тут звезды, затягивались небеса косматыми тучами. – Не знал я, что ты трус, каких еще поискать…
Не выдержал Волх и со всей силой ударил Переплута, да так сильно, что тот свалился с ног и прижал руку к лицу.
– Проклятый хитрец, – зло прокричал Волх, стоя над упавшим дружинником, – под твоими уговорами я готов был предательски убить человека! Лишить жизни князя и себя заодно – не было бы мне жизни после такого коварства!
– Княжич, тут ты неправ. Ни разу я не говорил тебе подобного, я только подсказал тебе решение, а ты сам взял в руки кинжал.
Переплут поднялся и глянул в лицо Волха единственным глазом. Волх рассвирепел. Подлый ублюдок научил Волха, как погубить свое благо, и нет снадобья от такой хвори. Бросился он на Переплута и повалил его на землю. Долго боролись они, катались по устланной иглами и опавшими листьями земле, поднимались и снова падали, пытались душить друг друга, били со всей силы. Неожиданно сильным оказался Переплут, неожиданно ловким, и уставший Волх чувствовал, что вот-вот поддастся, вот-вот силы его иссякнут. Ухватил с земли Переплут камень и со всей силы ударил им Волха по голове – закружилось у того все перед глазами, отпрянул он, ухватившись за рану, а подлый Переплут змеей прыгнул вперед, выхватил коварный кинжал из-за пояса Волха и коротко ужалил в бок.
Вскричал Волх от боли, повалился на землю. Переплут встал над ним и вымолвил:
– Видно, ошибся хозяин насчет тебя, выползок. Никчемный и слабый ты оказался, Змиуланович.
Волху ничего не оставалось, как затаиться, а как сделал Переплут пару шагов ближе – ударил, что оставалось сил, по колену хитрована. Тот выронил кинжал и упал, а Волх, сквозь боль и страх, рванулся к кинжалу. Не успел Переплут помешать – бросился на Волха, но напоролся на острие, по самую рукоять вошло оно ему под ребра. Выдернул Волх кинжал и трижды ударил – в живот, в грудь, в бок. Упал Переплут рядом и закашлялся алой кровью, потом вдруг улыбнулся и прохрипел едва слышно:
– Слаб ты, чтобы судьбу свою поменять, маленький змееныш, слаб и труслив…
Волх поднялся. Перед глазами все кружилось, будто кто колесо с ним раскрутил и с горы пустил. Нестерпимо болел бок и капала из него красная горячая кровь. Не разбирая дороги, не ведая, что творит, побрел Волх куда-то в сторону, лишь бы уйти прочь от умирающего Переплута… Издалека набежал волнами осенний ветер, и дождь забарабанил по листьям и черным в ночи еловым иголкам.
Вдруг земля ушла у Волха из-под ног, завертелось все перед глазами еще сильнее и рухнул он куда-то вниз, покатился под гору. То не могила человеческая, то глубокий овраг – рухнул Волх, ударился головой и застонал. Прежде чем все померкло, услышал он где-то над ухом шипение-шелестение. Потревоженные человеком, выползали из своих нор уголицы-гадюки, ведьмины змеи. Наползали они на княжича, опутывали его ноги и руки, холодные и тихие, будто ручейки ранней весной… «Тут мой конец» – подумал Волх, и провалился в темноту еще гуще лесной.
Глава пятая. Ламаны и Шатун
Рано попрощался с жизнью Волх, не закончился его путь в сыром овраге. Когда открылись глаза, увидел он сначала меховое одеяло, которым был накрыт до самого подбородка. Попробовал пошевелиться – вспомнил о ране на боку. Где же он? Неужели попал он в Вырий? Неужели увидит он свою любезную матушку, светлую княгиню? Но вместо матушки поодаль шуршала какая-то невысокая фигура. Волх присмотрелся в полумраке: сидя на коленях, спиной к княжичу, шуршала у крошечного стола маленькая на первый взгляд обычная старушка. Только вот волосы у нее были зелеными, будто тина болотная, в прическу не убраны, а раскиданы по сгорбленной спине. Что за невидаль?
Волх затаился и наблюдал, как толкла в ступке старушка какое-то снадобье. Лицо у нее было плоское, но вытянутое к подбородку, будто верхушка елки, треугольное. Брови густые, звериные, а руки великоваты для обычной женщины – длинные, сильные, с шишковатыми пальцами… «Ламанка!» – осенило тут Волха. Словно услышав его мысли, обернулась старуха и блеснула в полумраке круглыми желтыми глазами. Волх молча смотрел на нее, не зная, враг она или друг, а она закряхтела, поднялась с коленок. Тогда понял Волх, что лежит на деревянном настиле в шалаше, а зеленоволосая голова старухи почти касается его потолка. Думал Волх, заговорит ламаниха, но она развернулась и вышла, всколыхнув завесу шалаша. Тут бы Волху встать, собраться, вылезти на свет, но силы его вдруг покинули, отчаянно захотелось спать и даже угроза встретиться с ламаньем не была способна его поднять с лежанки… Уснул Волх снова.
Через сколько проснулся – не сказать. Но на этот раз в шалаше было светлее, из-под завесы пробивался дневной свет и чистый ветерок колыхал край ветоши. Волх осторожно повернулся на спину и вздрогнул: рядом с его лежанкой сидел человек.
– Не пугайся меня, Волх Змеерожденный, – проговорил он спокойно и с улыбкой.
Волх постарался привстать, но человек покачал головой:
– Отдыхай, ты не здоров.
– Сколько я лежал? – спросил он, послушно ложась обратно.
– Не много, не мало… Сколько требовалось. Рана твоя почти зажила, можешь не беспокоиться. Старуха Лоухи разбирается в растениях.
Привыкли глаза Волха к полумраку, рассмотрел он человека: крупный, широкоплечий, высокий, будто гора. Окладистая борода с проседью, но сам человек еще довольно молод, намного моложе старика Гнежко.
От воспоминания о содеянном защемило сердце у Волха, замер он, как испуганный олень, и чуть было не заплакал. Незнакомец поправил шкуру, которой был укрыт Волх и проговорил неспешно:
– Повезло мне тебя найти, княжич. Жаль, опоздал немного, на день или на два.
– О чем ты говоришь? Кто ты?
Незнакомец положил руки на колени.
– Поверь, совсем неважно, кто такой я. Куда важнее, кто ты.
– И кто же я?
– Гореслав Гнежич, Волх Змиуланович, княжич Застеньграда. Неужто ты позабыл, пока спал?
Волх горько усмехнулся:
– Не забыть то, что я чуть было не сотворил.
– Верно, и это лучшее, что может произойти с не случившейся бедой – память о ней будет отныне оберегать тебя. – Казалось, человек знает о Волхе даже то, что тот сам не поспешит рассказывать каждому встречному. – Тебе повезло, что ты в дружбе с гадами, Волх. Я нашел тебя в овраге… Уголицы – самые опасные змеи на этих землях, а на тебе грелись, будто малые котята.