Здравствуй, брат, умри

Отец уселся на раскладушку и сказал сразу, безо всяких предисловий:
– Через пять дней уходим. Плюс минус.
Жаль. Жаль, что все получилось не так, как я придумывал. Не очень торжественно.
– Через пять каких дней? – спросил я. – Локальных или…
– Или. Сегодня объявили о рейде. Значит, все, кто идут в рейд, переходят на время рейда, так что привыкай. Помнишь, как надо?
– Умножать на четыре, – тут же ответил я. – Наш день – четыре рейдовых.
В рейде время идет дольше. Потому что планета обращается вокруг Солнца в четыре раза дольше, чем наш мир. Если бы я жил на планете, мне бы было тринадцать тамошних лет, смешно даже…
– Твой приятель тоже идет, кстати, – сказал отец.
– Бугер?
Отец кивнул.
– Постараюсь, чтобы вы попали в один экипаж, – сказал он.
Спасибо. Я хотел поблагодарить отца, но удержался – отец не любил такого. Поэтому я просто кивнул.
– А почему…
Я хотел спросить, почему не предупредили как обычно, за месяц, а еще лучше за два, чтобы все успели как следует подготовиться и настроиться, чтобы все было правильно.
– Активность, – отец указал пальцем в потолок. – Активность повысилась, пятна на Солнце дрейфуют. К тому же скоро осень, а осень – это самый удачный период…
Осень. Там осень.
– Решено идти сейчас, – сказал отец. – Благоприятное расположение, сэкономим топливо…
– Да у нас гелия – под ногами валяется! Полно!
Это точно. После Лучистого Озера нам даже обогащать ничего не надо – просто собирай, прессуй в брикеты да на склады складывай. Гелия хватит на тысячи лет – сокровища солнечного ветра, дармовая энергия. Чего экономить? Лучше бы вместо гелия была вода…
Родник.
– Так и раньше думали, – сказал отец, – что всего полно… Ошибались. Да и неважно это, разговоры все. Решено, что идем сейчас. Без вопросов.
– Да мне только и лучше, – сказал я.
Мне на самом деле лучше. От драги я уже устал, не просто устал, смотреть на нее не могу. И руки болят, и все болит.
– Сейчас расстояние гораздо меньше. – Отец показал пальцами. – Почти в два раза. Так что мы сможем пробыть чуть дольше, сделать больше запасов… Чем больше запасов, тем лучше, сам знаешь. Да и воды надо взять…
– Да, – кивнул я. – Вода – это хорошо…
Отец стал еще серьезнее, чем обычно, затем торжественно произнес:
– Ты готов. Ты сможешь выдержать. Пойдешь в семнадцатой группе, там Хитч главный.
Хитч. Известная личность. Отличный поисковик, удачливый. Отец, наверное, постарался.
– Я смогу что-нибудь привезти? – негромко спросил я.
– Ты имеешь в виду вещь? – так же негромко спросил в ответ отец.
Я кивнул.
– Сможешь, – ответил отец. – Каждый может взять одну небольшую вещь. Только ознакомься со списком запрещенных предметов. Предварительно.
– Да я и так…
– Ознакомься. Сам знаешь, если притащишь что лишнее, в следующий рейд могут и не выпустить. В этом мало приятного, торчать тут безвылазно. Поверь мне…
Я верил. Когда-то давно, когда отец был еще молодым, он привез запрещенную вещь и был отлучен на три рейда. Он даже вызвался с горя в Постоянную Поверхностную Экспедицию и целый год не вылезал из танка, тогда как раз проверяли идею насчет воды, один ученый предположил, что на планете есть вода. Не Родник. Вроде как серьезные поиски… Сейчас мы, конечно, знаем, что это бред, как и Родник, но тогда многие верили. Постоянная Экспедиция буравила поверхность в тридцатикилометровом секторе, каждый второй то и дело валялся с солнечной болезнью, мой отец тоже. С матерью моей познакомился как раз в госпитале, там ему сплавляли сетчатку. Романтическая история.
Отец продолжал:
– Быть отставленным от рейдов… Ничего хорошего. Те, кто не ходит в рейды, они лишены… они многого лишены. В конце концов, увидеть мир можно лишь со стороны, ты сам знаешь.
– И через очки, – добавил я.
– Через очки – и то хорошо. Увидеть мир… Да многие из города никогда не выходят, не то что в рейд!
Это точно, многие не выходят, особенно совсем молодые. Они даже на поверхность не могут выйти – сразу в обморок. Это потому, что агарофобы все, боятся открытых пространств, какой им рейд…
А я не боюсь, потому что я в отца. Мой отец пилот, один из Восьмерки, между прочим, а я в него. Правда, самому пилотом мне не стать, я с вычислениями плохо разбираюсь, но наследственность есть. Может быть, стану техническим инженером, когда-нибудь потом.
Я не боюсь открытых пространств, нет, не боюсь.
 
Глава 3
 
Ждать людей
 
«В две тысячи двести двадцать третьем году международная арктическая экспедиция, действующая в районе базы «Руаль», достигла линзы подледного озера «Восток 18». В пробах воды был обнаружен ретровирус, относящийся к периоду раннего палеолита. При случайном контакте с атмосферой вирус перешел в активное состояние, несмотря на принятые меры, сдержать распространение не удалось. В течение года пандемия скоротечного рака, начавшаяся среди людей и высших обезьян, уничтожила более девяноста пяти процентов популяции. Вакцину найти не удалось.
Вирус стремительно распространился по континентам, проник на орбитальные станции и планетарные колонии. Поселения на Марсе, Луне и Нептуне погибли. Меркурианская база ввела строгий карантин и объявила, что будет сбивать все приближающиеся корабли. Политика жесткой изоляции принесла плоды – на Меркурий вирус не проник, колонию удалось сохранить.
В две тысячи двести тридцать пятом году база Меркурий направила на Землю исследовательский корабль с экипажем из четырех человек. Экипаж обнаружил, что настоящее население Земли составляет менее сотой доли процента. Вируса и его носителей обнаружено не было.
При старте корабль потерпел крушение. Из экипажа выжил один человек.
Алекс У.
Алекс У воспитал Красного, Красный воспитал Лося, Лось воспитал Ушастого, Ушастый воспитал Козявку, Козявка воспитал Крючка, Крючок воспитал Хромого, Хромой воспитал Алекса, Алекс воспитает Ягуара».
И заставит его выучить все это наизусть.
Обязательно заставлю. Хромой заставил меня это выучить, почти целый месяц я потратил на это. Каждый вечер сидел и бубнил: «Козявка воспитал Крючка, Крючок воспитал Хромого, Хромой воспитал Алекса…»
Алекс – это я, и я еще никого не воспитал. Ягуара еще нет. Я должен найти Ягуара и воспитать его как себя. Как меня в свое время Хромой, ну, и как все остальные до него. Научить говорить на правильном языке, научить думать, ходить в одежде и в башмаках, стрелять из оружия, разводить огонь, читать.
Кстати, при чем тут экспедиция – никак не могу понять до сих пор, да еще и арктическая, экспедиция – это же совсем другое…
Научить ждать. Я должен буду научить Ягуара ждать. Ну и татуировку, конечно, сделать, без татуировки никак. Буква «М» на правом плече, а за этой буквой косматое солнце. А у меня этих букв вообще много, особенно на спине. Хромой татуировки не умел делать и сначала долго тренировался, всю спину мне издырявил. А пока он там возился, я должен был повторять все это – про пандемию, про базу «Руаль». Чтобы лучше запомнилось. А сам Хромой говорил, что когда он это учил, то Крючок его лупил ежовым ремнем, ну, ремнем то есть из ежиной шкуры…
Сам Хромой хранил весь рассказ в блокноте. То есть в блокнотах. У него их много было, потому что он их очень много терял. Потеряет и тут же новый берет и пишет, на память свою не надеется. А я в конце человечков дорисовывал, тоже тренировался. Так у нас и получалось – половина книжки каракули Хромого, половина – мои человечки.
Козявка воспитал Крючка… Я, когда заучивал, половину слов вообще не понимал. Потом несколько книжек прочитал, словари разные, тогда уже понимал. Что такое «пандемия», «вирус», «базы». Что такое «изоляция». Хромой говорил, что это просто должно запомнить, понимать-то неважно, помнить – главное. Помнить, что придет время и настоящие люди вернутся на планету. И тогда они примут меня как равного. Потому что я прямой наследник самого Алекса У.