Соmеdiе dе Frаnсе (СИ)

  
ГЛАВА 9. Любовь и ненависть
 
— Кадан.
Рауль настиг юношу, когда тот уже собирался закрыть дверь в спальню, и ловко протиснулся в остававшийся задел.
— Как ты съездил?
— Ты ведь не это хочешь спросить? — Кадан дернул шейный платок так, что тот затрещал — ему было трудно дышать, горло сжимала злость. Он дернул платок еще и еще, но пальцы не слушались, и в конце концов Рауль отодвинул его руки в сторону со словами:
— Давай помогу.
Пальцы его были мягкими и проходились по коже огнем там, где касались шеи. Кадану показалось, что он делает это нарочно, и ему вдруг захотелось плакать от отчаяния, подобного которому он не испытывал никогда прежде.
— Так что только что произошло? — спокойно продолжил Рауль.
— Ткань не выдержала, — ответил Кадан, прикрывая глаза и отдаваясь на волю его рук. — Слишком тонкая для меня.
— Ты сам выбрал ее, разве не так?
Кадан опустил голову ему на плечо.
— Я не знаю, Рауль. Не помню.
— Я помню. Ее привез поставщик из Галери-дю-Пале*. Ты заплатил ему двадцать ливров сверху, чтобы он позволил тебе выкупить все. Тебе понравилось, как мягко скользит по коже этот шелк. И его тонкий узор, который можно разглядеть лишь с расстояния в пару шагов.
Кадан отстранился и серьезно посмотрел на него, но вырываться не стал.
— Это было так давно… Кажется, три года назад, а то и больше того.
— Я помню каждый твой платок. И каждую картину. И каждый бал.
Кадан глубоко вдохнул, когда Рауль справился с узлом. Теперь ему казалось, что стены давят его со всех сторон.
— Лучше бы я не возвращался с вод… — тихо произнес он, — там было так хорошо…
— Тебе не понравился мой брат?
Кадан открыл глаза, чтобы вглядеться в его лицо. Рауль, в свою очередь, испытующе смотрел на него. Будто чего-то ждал. Мгновение они смотрели друг на друга, а затем взгляд Кадана стал колючим.
— От него пахнет навозом. Если он будет ходить мимо моих покоев, прикажи слугам дважды умащивать его по утрам.
Рауль звонко рассмеялся и прижал Кадана к себе. Маркиза отпустило. Кадан снова становился собой.
— Завтра же прикажу залить всю лестницу духами, — сказал он, — ты заметил, что у меня новые духи?
Кадан выгнулся и коснулся носом его шеи.
— Очень тонкие. Ты добавил жасмин?
— Мак.
— Вот почему мне так хочется спать в твоих руках.
Рауль подтолкнул его к кровати.
— Можешь спать. Ты же знаешь, что это не сможет меня остановить.
Он раздел Кадана, непривычно вялого, и дорогой камзол с тончайшей сорочкой остались валяться на полу, а Кадан оказался на животе.
Он не спал, просто лежал, закрыв глаза, позволяя Раулю трахать себя, и с облегчением думал о том, что не приходится отвечать.
Кадан не мог понять самого себя. Руки Рауля касались его, играли на нем — как играют на флейте пальцы искусного музыканта. Но стоило ему расслабиться, как перед глазами вставала фигура в черном, и хотелось кричать, чтобы Рауль отпустил его.
"Я не ненавижу тебя", — думал он, хотя, как ни старался, не мог придумать за что. И только когда Рауль уже подобрался к финалу, в голове мелькнула новая мысль: "Я ненавижу вас обоих. Вы уничтожили меня".
Луи занял комнаты, в которых до последних недель располагалась Силвиан. Все уголки здесь пропахли горькими травами, которые мадемуазель де Робер, видимо, добавляла в чай. Он не стремился переделывать их под себя, потому что не ощущал этот дом своим. У де Даммартена в столице был собственный дом, он давно запустел и стоял лишенный мебели много лет — с тех пор, как разбойники напали на карету с его отцом.
"Глупая смерть", — думал Луи. Но он давно смирился с ней. Дом герцога де Ла-Клермона он помнил куда лучше, чем собственную семью.
Сейчас, впрочем, и образ Эрика изрядно померк в его голове, а весь мир, абсолютно неожиданно для самого Луи, сузился до размера бескрайних голубых глаз шотландца.
Луи ненавидел его. Он видел, что Кадан избегал его. Теперь, когда Луи переехал к брату, Кадан даже завтракать старался у себя. Шотландец, похоже, все время грозился Раулю съехать совсем, потому что Рауль не раз срывал на Луи злость и винил во всем. И за то, что Кадан не хотел видеться с ним, Луи ненавидел его еще сильней.
Как-то, спустя пару недель после его приезда в Париж, Раулю потребовалось отлучиться в Версаль.
Кадан наотрез отказался ехать следом за ним: он избегал двора, предпочитая полусвет.
— В одной из прошлых жизней, должно быть, двор сгубил меня, — говорил он.
И поскольку, когда Кадан начинал говорить о прошлых жизнях и древних богах, переспорить его было невозможно, Рауль в конце концов отступил.
В доме Луи и Кадан остались вдвоем — не считая нескольких десятков слуг, большая часть которых обслуживала второй этаж. Луи довольствовался одним личным слугой, который помогал ему совершать ежедневный туалет.
Кадан уже собирался отходить ко сну. Он прополоскал горло яйцом, как делал это всегда, и позволил Жульену накинуть себе на плечи шелковый халат.
Перед отъездом Рауль подарил ему музыкальную табакерку, которую маркизу привезли из Китая. Стоило приподнять крышку, как комнату оглашал негромкий перезвон.
Крышку табакерки украшали изумруды и нефрит, по боку струилось гибкое тело китайского дракона, и безделушка стоила, видимо, не меньше, чем его загородный дом.
Кадан не переставал разглядывать ее с тех пор, как уехал Рауль. Он взял шкатулку в руки и, не открывая ее, подошел к двери, ведущей на балкон. Несколько секунд он стоял, разглядывая узор в свете луны, а затем лучи ее преградила широкая тень.
Кадан поднял взгляд и увидел перед собой лицо Луи.
— А, это вы, — с деланным разочарованием протянул он. На самом деле сердце сжалось у него в груди.
Кадан безбожно соврал. От Луи пахло шиповником и лесной листвой. Захотелось прижаться к нему и вдыхать этот аромат. И чтобы руки его гуляли по его собственным плечам, сжимали их до хруста в костях.
— Вас не учили, что не хорошо беспокоить людей без спроса, тем более, когда те уже собираются спать?
— Вы, кажется, не девушка, чтобы стесняться меня.
— Стеснение здесь не при чем. Я мог бы быть не один или, к примеру, просто не желать увидеть вас.
— Вот оно как, — скрестив руки на груди, Луи прислонился к боковому краю окна, — стало быть, вы проводите ночи не один. Должен ли об этом узнать Рауль?
— Попробуйте ему рассказать. И не забудьте упомянуть, как подглядывали за мной в окно.
Луи окинул его многозначительным взглядом.
— Тут не на что смотреть.
Щеки Кадана вспыхнули, и его охватила злость.
— Разве что вы скинули бы халат… Тогда мне было бы легче оценить.
— Вы, кажется, не в своем уме, — процедил Кадан, — если позволяете себе так говорить со мной.
— А что должно мне мешать? — поинтересовался Луи. — Вы всего лишь зазнавшийся актер. Вам не стоило бы об этом забывать.
Кадан скрипнул зубами. Будь Рауль по эту сторону окна, и будь он сам немного сильней, Кадан набросился бы на незваного гостя с кулаками.
— Если это все, что вы можете мне сказать, то позвольте откланяться, я хочу спать. А вам, месье де Даммартен, не мешало бы взять уроки хороших манер, если вы желаете продолжить общаться со мной.
— Обязательно спрошу Рауля — каких он нанимал для вас учителей. Может быть, они помогут и мне.
— Вы отвратительны, — прокомментировал Кадан и, обернувшись через плечо, крикнул: — Жульен. Закрой окно, я боюсь воров.
Он отвернулся и побрел прочь. Жульен появился через несколько минут и долго возился со ставнями, мешая Кадану уснуть.
Уже утром, поднявшись и зевая, Кадан побрел к туалетному столику и замер, увидев на комоде у подоконника перевязанный шелковой лентой цветок.
Кадан моргнул и, осторожно взяв его в руки, поднес к губам. Ноздри наполнил тонкий аромат.