Путь Кейна

— Точно, никого не было, — закивал мой слуга, доставая из седельной сумки свежую рубаху. — Никак не могли мимо нас проскочить...
— Может, в пути задержался или по объездной дороге отправился, — пробормотал себе под нос священник с плохо скрываемым беспокойством. — Жерар, мы точно засветло до Старых Ключей доберемся?
— Точно, — ответил телохранитель, поправляя висевший в петле обоюдоострый боевой топор. — Только надо поторопиться. Вечереет уже.
— Нас подождите, — неожиданно для себя принял я решение присоединиться к настоятелю монастыря, сделал еще один глоток вина и убрал флягу в седельную суму. — Вместе веселее...
— Нам возвращаться надо, — напомнил мне хмурый Свори, которому уже порядком осточертело со мной нянчиться. А уж тащиться неведомо куда по такому солнцепеку... Он и так весь в своем панцире взопрел.
— Не хочешь совершить богоугодное дело? — скривился я, упорствуя на своем вовсе не из-за особой любви к церковникам. Просто после возвращения в Тир-Ле-Конт разговор с дедом предстоит не из приятных, а до завтра, глядишь, он чуток поостынет. — Поехали, развеемся...
— Хорошо, — кивнул поджавший губы Свори, не решившись оспаривать приказ. — Кольчугу надень.
— Еще чего! — фыркнул я, не собираясь накидывать поверх рубахи даже камзола, и забрался в седло.
Старому рыцарю было поперек горла выполнять приказы мальчишки полутора десятков лет от роду, да только деваться некуда: пусть княжеский перстень рода Лейми и унаследует мой старший брат, я, как ни крути, тоже внук своего деда. Ничего, недолго охране меня терпеть осталось — давно уже пора к отцу в Альме возвращаться.
— Рони! Нож мой принеси! — прикрикнул я на одного из оруженосцев. — Только смотри до листокрута не дотрагивайся. И лезвие не лапай, протри сначала!
— Сам бы забрал... — не отказал себе в удовольствии поворчать Свори, который вовсе не пришел в восторг от того, что парню придется углубиться на десяток шагов в Ведьмину плешь. Да еще вытаскивать метательный нож из излишне любопытной твари, пришпиленной к дереву моим броском.
— Мог бы — забрал бы, — отрезал я, проверяя, насколько хорошо очистилось от крови демона лезвие кинжала.
Сейчас смешно вспомнить, но, когда отец узнал о моих с братом вылазках в Ведьмину плешь, влетело нам изрядно. Тогда он и стребовал с нас обещание никогда больше не соваться в это проклятое место. И об этом обещании не преминул мне перед поездкой в Тир-Ле-Конт напомнить.
Свори, вокруг глаз которого залегли глубокие морщины, дождался, пока Рони — долговязый белобрысый парень всего на пару лет постарше меня — высвободит из старого вяза метательный нож и вернется к нам, и принялся придирчиво осматривать снаряжение оруженосцев. Усиленные зерцалами кольчуги, шлемы с бармицами, толстые кожаные штаны и куртки могли пригодиться на случай схватки с разбойниками или демонами из плеши, но в такую жаркую погоду в них можно было запросто свариться заживо в собственном поту.
Я вытер лоб и оглядел пронзительно-голубое небо. В том — ни облачка. И хоть дело уже близилось к вечеру, солнце жарило просто невыносимо. В последний раз окинув взглядом сгоревшее почти до костей тело, я дождался, когда священник заберется на невысокого смирного конька, и направил Звездочку на заброшенную дорогу, обочины которой заросли высокой травой.
Свори тут же закончил устраивать разнос младшему из оруженосцев — круглолицему и полноватому Анри, не от большого ума расстегнувшему усиленную бронзовыми бляхами куртку, нагнал меня и поехал рядом. Передавший через него нож Рони ускакал вперед проверять дорогу, а его проштрафившийся товарищ плелся сзади, глотая поднятую копытами пыль.
Я убедился, что Эдвин не отстал, собирая мои пожитки, вытащил флягу и отхлебнул немного. Подумал — и протянул вино Свори.
Знавший меня с пеленок рыцарь сделал один глоток, вытер длинные усы и спросил:
— Стоило оно того?
— Да, — без колебаний ответил я и убрал флягу в седельную суму. — Стоило.
— А по мне, так скормить душу человека демону самое последнее дело, — вздохнул телохранитель, глядя куда-то в сторону.
— Фредерик умирал три седмицы, — сплюнул я в дорожную пыль и оглядел открывшийся по левую сторону дороги широкий луг. — Три седмицы он гнил заживо только из-за того, что этот ублюдок Дункан отравил клинок! А лекари даже не могли унять его боль! Вот тогда я и пообещал устроить так, что смерть этого недоноска ни на тень не будет легче. Я слово сдержал. Кровь за кровь и прах к праху.
— Это детство в тебе играет, сынок, — возразил старый рыцарь и, приложив ладонь ко лбу, осмотрел неровную стену кривых деревьев, отделяющую нас от Ведьминой плеши. — Видят тени, со временем начинаешь понимать, что для человека нет никакой разницы — четвертуешь ты его или без затей снесешь голову. Важен лишь результат.
— Угораздит угодить в ад, скажи об этом Дункану, — хмыкнул я. — Бедному ублюдку, который думал, что умнее всех.
— Не стоило тебе возвращаться в Тир-Ле-Конт, — нахмурился Свори. — Если князь узнает, как ты обошелся с Дунканом, я тебе не завидую.
— Не если, а когда, — скривился я и вновь достал флягу с вином. — Плевать.
— Храбришься? — Седоусый рыцарь посмотрел на меня так пристально, словно собирался сосчитать глотки.
— Учусь отвечать за свои поступки. — На солнцепеке вино моментально ударило в голову и развязало язык. — Будь что будет, и гори оно синим пламенем. Жаль только, святоша с косильщиком все испортил...
— Тень тебя забери, Кейн! — раздраженно хлопнул Свори ладонью по луке седла. — Разве я не учил тебя, что ненависть слишком опасна? Она дурманит голову и мешает... устранить врага наиболее простым способом именно тогда, когда это необходимо. Запомни: простота залог успеха, а своевременность — долгой жизни.
— Знаю, — лишь улыбнулся в ответ я.
— Тогда откуда в тебе это? — понизил голос рыцарь, перехватив украшенные серебряной чеканкой поводья Звездочки. — Откуда? Какой толк охотиться на демонов? Скольких ты сегодня убил? Четверых?
— С сумеречником — пятерых, — обернулся я посмотреть на торчавшую из земли каменную стелу.
Всего шесть лет назад, когда мы с отцом только уезжали в Альме, до Ведьминой плеши отсюда было версты три, не меньше! А теперь вот она — рукой подать.
— Капля в море! Даже разрежь ты на куски и поджарь на медленном огне сотню сумеречников, это ничего не изменит. Имя им — легион. Один тайнознатец чарами или вон — церковник молитвой за день изгонит демонов больше, чем ты сожжешь за всю свою жизнь!
— Изгонит? Обратно в преисподнюю? И что это изменит? — оскалился я. — Подумаешь, домой вышвырнули! Вернутся! Вот сумеречника я навсегда во тьму отправил! Сдох он! И косильщик бы сдох, не помешай мне церковник!
— Да какое тебе дело до этих проклятых созданий?! — взорвался Кевин Свори. — Изгнали, и ладно! Забудь!
— Они принесли серую хворь, — взглянул я в глаза старому рыцарю, которого при упоминании лютовавшей в Северных княжествах дюжину лет назад болезни так и перекорежило. И было от чего — зараза эта выкосила почти каждого десятого жителя Тир-Ле-Конта. Мы с братом тоже от нее не убереглись, но смогли выкарабкаться. Мы смогли, а мама — нет.
Ничего не ответив, Свори протянул руку, и я передал ему вытащенную из седельной сумы флягу. Дождался, пока помрачневший рыцарь вернет ее, и допил плескавшееся на донышке вино. Дальше мы ехали молча.
Конь Рони взвился на дыбы, когда дорога вильнула, огибая неглубокий овраг, и вплотную приблизилась к заросшей высокой травой канаве. С трудом удержавшийся в седле оруженосец слишком поздно заметил трех черных зверей, которые в ярком свете солнца казались стремительными каплями первородной тьмы. Прицелиться он толком не успел, и арбалетный болт впустую прошел намного выше рванувших через овраг к Ведьминой плеши нюхальщиков. Напоминавшие горбатых волков с острыми вытянутыми мордами твари в один миг взобрались на пологий склон и метнулись через небольшое поле к спасительным зарослям терновника.