Этот мир как сон (СИ)

От нелегких занятий аппетит проснулся волчий, да и обедал не очень плотно — еще со своими попутчиками на последнем привале перед городом. За пару минут буквально проглотил свою порцию, хотя и старался есть неспешно. Дали добавки столько же, только после нее пришла сытость. Другие уже закончили с ужином, но остались сидеть за столом — вели степенные разговоры о прошедшем дне, каких-то своих делах. Стоило мне доесть последний кусок и отставить посуду к общей стопке, как принялись за расспросы — откуда, чем занимался прежде, как попал в роту. Еще по пути сюда продумывал свою историю — что можно сказать, а о чем лучше умолчать. Получалась она с заметными любому пристрастному слушателю пробелами.
После недолгих раздумий решил сослаться на потерю памяти — мол, очнулся в саванне, не помню, что произошло со мной, откуда родом и все остальное из своего прошлого. Осталось только имя, но что оно означает, из какого народа — тоже забылось. Так и объяснил своим сослуживцам, они же приняли эту версию без явного недоверия. Разве что Адан посмотрел на меня лукавым, как мне показалось, взглядом — мол, меня не проведешь, не все у тебя так просто, коль безопасники тобой заинтересовались. Но, во всяком случае, вслух свои подозрения не высказал, если они были, держал при себе. Другие же даже посочувствовали мне. Один из них — капрал Раймон, рассказал подобную историю со своим знакомым, упавшим с коня и также потерявшим память — даже жену не признал, когда она прибежала в лазарет, услышав о несчастье с мужем.
Кто-то стал строить догадки, откуда я мог быть родом — наверняка, из северных провинций или даже Левана, государства на северном побережье. Уж слишком бледный по сравнению с местным и тем более южным народом. Я сам обратил внимание, что повстречавшиеся мне люди, как на подбор, смуглые, чертами лица напоминали испанцев или итальянцев, даже имена схожие. За разговорами просидели час, когда начало смеркаться. Сослуживцы стали расходиться по местам и готовиться спать. Адан показал мне нары на втором ярусе, выдал из своей кладовки суконную накидку, по-видимому, служившей местным аналогом плащ-палатки. Взобрался на свое место, только прилег и почти сразу ушел в глубокий сон. Проснулся от побудки дневального, вопившего на всю казарму: — Подъем! Выходите строиться!
Какое-то время лежал с открытыми глазами, вспоминая — где я и что мне нужно делать. Долго мне дали разлеживаться — под ухом раздался громкий голос десятника: — А ты что разлегся?! А ну-ка вставай и марш на плац!
Кубарем, едва не грохнувшись с нар, скатился на пол, обул на ходу тяжелые ботинки, не застегивая пряжки на них, и побежал к выходу из опустевшей казармы. Примчался на плац и пристроился сзади десятка последним, Чуть позже подошел скорым шагом сержант, по его зловещему взгляду понял, что меня ожидает нелегкий день. Перед строем уже стояли трое офицеров — лейтенант, принявший меня, второй чуть постарше, а третий, по видимому, сам командир роты. Стоял чуть впереди, внимательно оглядывал строй. Показалось, что он на секунду остановил пронизывающий взгляд на мне, даже поежился от него. С виду ничем не примечательный — среднего роста, сложения совсем не богатырского, лицо самое обычное. Но и отсюда, за десяток шагов, чувствовал идущее от командира волну власти, сильной воли.
Второй офицер громко скомандовал: — Рота, стоять. Десятникам доложить о наличии бойцов.
Один за другим, наш сержант тоже, десятники отчитались — сколько по списку и в строю, причину отсутствия своих подчиненных.
После офицер вновь подал команду: — Рота! Всем слушать командира!
Через минуту, когда строй замер в полной тишине, капитан заговорил негромким голосом:
— Воины! Руководство департамента передало грамоту с благодарностью за отличное исполнение службы в последнем задании. Вот она! В награду за ваше старание выдало каждому денежную премию. Сегодня вам ее выдадут, получите у своих десятников. От себя разрешаю увольнение на весь день, останется только дежурный наряд. Есть вопросы! Нет. Тогда всем готовиться к увольнению — привести себя и форму в надлежащий вид, чтобы мне не стыдно было за вас. Разойдись!
Строй рассыпался, повеселевшие бойцы потянулись обратно в казарму, живо обсуждая услышанную новость. Меня же остановил десятник, выговорил, хмуро оглядывая с ног до головы: — Тебя увольнение не касается. Отработаешь сегодня за все — опоздание в строй, неприглядный вид. Вот даже ремни на ботильонах не завязал, так и болтаются. Куртка не застегнута, пояса нет — босяк босяком! Иди, позавтракай, а потом до обеда будешь в распоряжении дежурной смены — там тебе не дадут скучать. После займешься учебой — со мной или с капралом Раймоном.
Выгребную яму, наверное, не чистили весь год. Набрал уже третью бочку всяких отходов, а дна ее все не видно. Как будто для меня ее приберегли или такого же штрафника. Так и не успел закончить с грязным делом до обеда, пришлось продолжать еще пару часов. Весь вымазался и провонял, долго отмывался щелоком, постирал свою одежду. Хорошо еще, ни сержанта, ни капрала не застал по возвращению в казарму. Не стал напрасно терять времени и ждать кого-либо из них. Сам взялся за отработку тех упражнений, что проходил накануне. Вместо учебного меча использовал тяжелый металлический прут — выпросил его на время в кузне. Старался работать с полной нагрузкой, как вчера, разве что без избиения наставником в виду его отсутствия.
Сержант появился к концу дня, навеселе. Не заметил его сразу, занятый разучиванием одного из сложных приемов — каскадного комплекса. Раз за разом повторял серию ударов, но нужной скорости и координации движений никак не мог добиться. Услышал подобревший голос своего командира: — Хм, похвальное рвение. А теперь смотри, как надо проводить эту связку.
Взял из моих рук "меч", тут же сам показал — сначала в полном темпе, а потом медленно, шаг за шагом, поясняя словами каждую операцию и переходы между ними. Понял свою ошибку именно в неточном исполнении связки между ударами. Когда сержант вернул учебный снаряд, повторил ее — сначала медленно, а затем на максимальной скорости. Получилось гораздо лучше, чем прежде, только сержант все равно заметил: — Неплохо для начала, но в серьезном бою такое не пойдет. Лишний размах, да и четкости не хватает — противник может поймать тебя. Ладно, на сегодня хватит, завтра с утра приступим.
Учеба продолжалась весь месяц. Сержант и назначенный им моим учителем капрал Раймон каждый день отрабатывали со мной новые приемы, проводили учебные бои, сам занимался с изученным материалом. Кроме того, много времени уходило на физические упражнения — бегал с тяжестями, поднимал грузы, уворачивался от летящих в меня всяких предметов. Чувствовал, что становлюсь крепче, уже легче выдерживал немалую нагрузку. Курс молодого бойца завершился полновесным боем с сержантом, разве что мечи оставались учебными. На этот поединок собрался смотреть весь десяток, сослуживцы с увлечением смотрели, как сержант гонял меня по всей площадке, а я отбивался изо всех сил. Ни разу не поразил противника, но и сам почти не допускал ошибок — только пару раз пропустил колющие удары в грудь и бедро.
Помогли мне худо-бедно выдержать бой не только вся предыдущая подготовка, но и постепенно развившаяся за этот месяц способность предвидеть атаки противника. Еще в самый первый день в схватке на копьях проявились ее первые зачатки, когда я отбивал атаки рассерженного сержанта почти бездумно, на чистой интуиции. Сам еще поражался тогда, как же мне удалось уйти хотя бы от части ударов. В последующих тренировках и учебных боях с двумя сильными противниками все лучше стал чувствовать, что они собираются предпринимать, только не успевал вовремя среагировать — отбить удар или уклониться от него. Теперь с полученными навыками и каким-то, пусть и небольшим, опытом перестал быть им мальчиком для битья. Если и проигрывал, то в более равной борьбе — это признали оба наставника. По их обескураженному виду предположил, что они не ожидали от новичка такой прыти в непростом искусстве мечного боя.