Бармен из преисподней (СИ)

Дальше был спуск. Узкая извилистая труба вела глубоко вниз, по пути делая внезапные виражи и закручиваясь покруче змеевика в самогонном аппарате. Честное слово, добавить воду, и выйдет стандартная горка в каком-нибудь элитном аквапарке. Наверное, так себя чувствуют хлебцы, когда я их съедаю, и они летят по пищеводу в желудок. Не хватало ещё в ловушку угодить. Однако, труба, судя по свободному моему скольжению, очень часто пользовалась, а значит, надеяться на ожидающие внизу заточенные и необработанные деревянные колья не было смысла. Но всё равно страшно. От Лимба всего можно ожидать…
* * *
Посадка была относительно мягкой, если можно назвать падение на полной скорости в стопку матрасов. В результате я вывихнул ногу, и мир в моих глазах стал очень весело так вращаться. Ну, ничего, бывало и хуже. Я подождал, когда сотрясение моего многострадального мозга успокоится, вправил ногу, проверил, не сломано и не вывихнуто ли ещё чего и пошёл осматриваться. Всё-таки хорошо, что у нас, у людей, в этом мире существует такая замечательная вещь, как регенерация. Не знаю, как так получается, но, скорее всего, это для того, что бы люди, попадающие сюда после смерти, намного дольше мучились. Но, как бы то ни было, она у нас настолько развита, что меня может проткнуть насквозь ржавой арматуриной в печёнку любой упырь, а потом (вытащив при этом железяку из тела) через пол часика я с улыбкой налью ему царской водки, может, ещё и на лимончик расщедрюсь…
Так, а теперь возвращаемся к нашим помидорам. На первый взгляд, я нашёл то, что искал. Я явно был на каком-то складе или бункере. От «места посадки» вёл длинный серый коридор. По бокам располагались, кажется, отсеки. Но интересней всего, что отсеки были пронумерованы. Двери, как назло, не открывались. Видимо, хозяева заблокировали их на всякий случай. Так-так, может с дверью под номером девять повезёт? Я подошёл к нужной двери, и та (о, чудо!) послушно отодвинулась в сторону.
То, что я увидел, заставило моих мурашек пробежаться спринтом от копчика до затылка. Помещение было похоже на место для разделки мяса. Обширная квадратная комната была просто заставлена по стенам окровавленными деревянными столами, на которых лежали большие ножи, также я насчитал парочку приспособлений для забора крови. Вонь в комнате стояла такая, что, наверное, даже здешние мухи (величиной с небольшую собаку) не осмелились бы там находиться без противогаза. Хорошо то, что в этом мире я всяких разных запахов нанюхался настолько, что даже привык к такому амбрэ, и не чувствую какого-то отвращения. Не тошнило, и то хорошо.
Я вошёл в комнату и осмотрелся. Помещение было где-то пять на пять метров. В центре комнаты на каменном полу была вырезана классического вида пентаграмма, в которой были какие-то письмена. Судя по свежим следам на столах, здесь не так давно разделывали тушу. А вот и сама «туша». Ровно посередине пентаграммы расположилось нечто вроде жертвенного камня, на котором лежал человек, руки и ноги которого были раскинуты в разные стороны и закреплены металлическими цепями, которые уходили прямо в пол. На его кистях, верхних частях ступней, подмышках и животе были небольшие многочисленные надрезы, из которых, капля за каплей, вытекала кровь. Вся пентаграмма уже была наполнена ей, и, судя по фиолетовому свечению рисунка, кровь поддерживала в комнате какой-то ритуал. Магия, не иначе. Сам узник был, почти богатырского телосложения, всё его тело было покрыто слоем запёкшейся крови. Живой, я точно это знаю! Иначе кровь бы не стекала из ран. Да и его живот мерно поднимался и опускался, показывая, что он дышит.
Я приподнял голову узника и всмотрелся в его отрешённое лицо. Где-то я уже видел этого человека, вот только где? Всё лицо и всё тело его было в крови, и опознать его никак не получалось. Я вытащил из кармана тряпочку для протирки барной стойки (и откуда она у меня взялась?) и попытался очистить лицо жертвы от засохшей красной корки, как вдруг он дёрнулся, взглянул на меня и хрипло произнёс:
— С… Серый? Что ты… Какого… Ты тут… Как?
— Андрюха?!
Имя мгновенно вылетело из ящика под названием «Дом» в анналах моей многострадальной головушки. Лучший друг ещё со школы, одни из самых добрых, отзывчивых и вежливых людей из всего моего окружения. Мы были, как любили говорить наши бабушки с дедушками, не разлей вода! Даже в одну военную часть были призваны и служили в одном взводе. Потом он захотел остаться служить по контракту, а я его рвения не разделил. Последний раз я его видел на железнодорожном вокзале. Он тогда должен был на следующий день отправиться куда-то в район Курильских островов, а я уезжал домой. После этого мы даже не связывались друг с другом. Ну а когда я оказался здесь, то уже не знал о его дальнейшей судьбе.
Я метнулся в дальний конец разделочной, нашёл в углу на гвозде большой ключ и принялся открывать замки на кандалах Андрюхи. Затем я вытащил из рук и ног Андрея все трубки и помог ему привстать.
Дыры от трубок постепенно затягивались, а к лицу Андрюхи постепенно возвращался здоровый цвет лица. А я чувствовал, что зверею. Я никому и никогда не позволял обижать моих родных и близких, поэтому если бы здесь оказались те, кто причастен к пыткам Андрея, я бы просто размозжил им головы ближайшим тяжёлым тупым предметом и подвесил под потолок на их же кишках! Но их не было, священную месть мне исполнить было не суждено, поэтому я взвалил на плечи лучшего друга (весом с молодого кабанчика) и не спеша побрёл к выходу. К моему большому облегчению Андрей окончательно пришёл в себя, когда я почти дотащил его до выхода из разделочной.
— Успокойся, я уже могу идти, — сказал он, вставая, — Как ты здесь оказался?
— Думаю, что нам лучше поговорить об этом позже, сейчас надо убираться отсюда, — ответил я, не оборачиваясь.
Мы начали рыскать по бункеру в поисках выхода. Разумеется, мы начали с осмотра трубы, из которой я прилетел. Забраться по ней наверх не было возможно, ибо она была скользкой и даже без швов. Потом мы взялись за двери. Те, что мы не смогли открыть или взломать попросту выламывались нашими с Андреем общими усилиями. Комнаты, что нам открывались, имели разное значение. Были спальные помещения с узкими проходами и нарами по стенкам, всяческие лаборатории, где от запаха серы невозможно было дышать, а в склянках бурило вещество цвета детской неожиданности. В двух комнатах нам пришлось задержаться. В первой из них оказалась обширная оружейная, где я разобрал и почистил свой обрез и набил карманы патронами, а Андрюха принялся рыскать по многочисленным ящикам в поисках одежды, и через какое-то время он уже стоял в военной форме красной армии, на поясе висел здоровенный пистолет, а в руках он держал здоровенный пулемёт, который я тоже узнал. Это был МG-42 c торчащей улиткой барабанного магазина сбоку. При этом на лице моего друга была видна смесь непонимания с детской радостью.
— Серый, я чего-то не догоняю! В этом складе свалено огромное количество оружия и снаряжения. И то, и другое очень устаревшее, чуть ли не времён Второй мировой, но всё оно находится в отличном состоянии! За ними явно кто-то ухаживал! Они что, к войне готовятся?
— А лысый их знает! Может и готовятся. Ты давай, заканчивай с досмотром этого склада, у нас ещё одна комната осталась!
Андрей кивнул, и мы пошли в последнюю комнату, которая оказалась продовольственным складом. У нас обоих уже давно урчало в животах, так что мы пропали для внешнего мира на пару-тройку (десяток) часов.
Боже мой, как же давно я не ел хорошего мяса! Обычно то, что подавали в нашем баре из мясной продукции, было либо домом для опарышей, либо ещё полчаса назад ходило, говорило, и пило мои коктейли. Так что когда я увидел банки консервов и пачки с вяленой говядиной, то обрадовался этому как трёхлетний мальчишка игрушечному пистолетику. Помимо мяса были маринованные овощи, сушёные фрукты и рыба; холодильная камера, забитая молочными продуктами и мои любимые хлебцы. Так вот откуда их берут…