Королевы Маргины

Это, впрочем, не вызывало у нее какого-то чувства ущербности. Наоборот. Потому что тот сексуальный опыт, какой у нее имелся, – небольшой, но весьма определенный – заставлял ее внутренне опасаться возможных отношений такого рода; был этот опыт неудачным и, как нередко бывает, заставил ее думать, что эта область жизни – не для нее. Она не любила ни хитрости, ни профессионального умения соблазнять, потому что наступившее потом разочарование оказалось куда более болезненным, чем все то, что казалось привлекательным до того, как она это испытала. Когда эти кратковременные отношения закончились, она, попереживав какое-то время, поплакав и поругав саму себя за глупость и доверчивость, решила, что любопытство ее утолено, женщиной она уже стала – и этого достаточно. Собственно, по этой причине она, попав на нынешнюю работу, на ней удержалась: хозяйки не должны были быть падкими на скорое сближение, владельцы Сиреневого дома очень заботились о том, чтобы их заведение не принимали за бордель, а хозяек – за проституток, пусть и достаточно высокого уровня. Так что все они – и Зора в их числе – прекрасно умели сохранять дистанцию между собой и клиентом, и чем проще и легче это достигалось – тем было лучше и приятнее. Так что отсутствие какого-то внутреннего интереса к себе – речь не шла о формальном, обязательном – она восприняла с облегчением.
Тот вечер прошел благополучно, ничто не раздражало ее в поведении гостя, ничто не удивило – кроме разве того, что, когда презентация уже завершилась и приглашенные стали откланиваться, Нагор обратился к ней со словами, совершенно неожиданными:
– Милая Зора, вечер был прелестным, и я очень вам благодарен. Знаете, мне хотелось бы сохранить что-нибудь на память о нем – и, разумеется, о вас.
«Вот еще новости, – подумала она, стараясь, чтобы неприязненное удивление никак не отразилось на ее лице. – Еще понятно, если бы это он мне предложил пустячок на память; но просить сувенир у меня? Это уже, похоже, чересчур!»
Тем не менее ей удалось удержаться от уже сложившейся фразы: «К сожалению, таких расходов администрация мне не оплачивает!» Однако он словно бы прочитал ее мысль, потому что сразу же объяснил:
– Поэтому позвольте мне сделать снимок на память. Большего я не прошу.
Зора растерялась. С таким ей сталкиваться не приходилось, и ни в одном инструктаже об этом тоже не было сказано ни слова. Но вроде бы в просьбе не заключалось ничего опасного, провокационного, даже нескромного?
– Н-ну… – протянула она, лихорадочно соображая, – я, право же, не знаю…
– Но это ведь вас ни к чему не обяжет! Заранее благодарю вас…
Она еще не была уверена, что дала согласие, а в его руке уже появилось что-то такое – наверное, небольшая камера, неизвестно откуда взявшаяся. Из обязательной сумочки, наверное, что болталась на ремешке, охватывавшем его левую кисть. Нагор на миг поднес камеру к глазам.
– Вот и все. Сердечно благодарю вас…
«Если он сейчас предложит мне продолжить вечер вместе – пошлю его подальше. Найду причину. Вежливо, но наотрез», – успела подумать она. Он же взял ее за руку, прикоснулся губами к перчатке, улыбнулся:
– Позвольте пожелать вам всего лучшего. Может быть, когда-нибудь еще увидимся.
– Прощайте, – проговорила она уже вдогонку, когда он был у выхода и швейцар распахнул перед ним дверь.
Оставалось лишь пожать плечами и забыть. На что она и надеялась. Но надежды чаще не сбываются, чем наоборот. И эта тоже не оправдалась.
Зора поняла это, когда назавтра, рано утром (она только успела сварить кофе и одета была совсем по-домашнему), входная дверь ее квартирки доложила, что явился гость по срочному делу.
Срочных дел у нее было одно-единственное: непогашенная задолженность по страховке. К счастью, она была к этому готова: вчера, еще днем, выплачивали недельный заработок. Агент явился к ней – прекрасно: не придется возиться с переводом, компьютерные расчеты всегда вызывали у нее головную боль.
– Впусти!
Дверь сработала. Зора вышла в прихожую, держа деньги наготове – и остановилась в растерянности: вместо агента там оказался вчерашний знакомец. Рик Нагор. Человек, которого она уже почти забыла, ушедший в прошлое вместе со всем вчерашним днем.
Он улыбнулся ей навстречу. Протянул объемистый пакет, с которым пришел:
– Похоже, вы еще не завтракали. Очень кстати. Здесь все, что нужно.
Такая наглость превышала все допустимые пределы, и Зора ответила крайне сухо:
– Прошу извинить, но мне пора на работу. Очень сожалею. Всего доброго.
После этого ему оставалось только извиниться и показать спину. Вместо этого он лишь покачал головой:
– Работа на сегодня отменяется. С вашим управляющим я все согласовал. Так что спешить вам некуда. Тем более что нам необходимо поговорить по серьезному делу.
«Нахал, нахал».
– Наши с вами дела закончились вчера вечером, – ответила она, заложив руки за спину – чтобы он не подумал, что она сейчас же схватит его приношение.
– Напротив, Зора, вчера они только начались.
– Боюсь, вы меня с кем-то спутали. А вчерашний вечер – с позавчерашним или еще каким-то. Я вас не приглашала и, откровенно говоря, не собиралась делать это хоть когда-либо.
– А я в этом и не сомневался. И потому пришел, как видите, сам. Зора, у меня действительно серьезное дело. Вернее, так: деловое предложение. Я вам его изложу. Если оно вам не подойдет – я уйду и тогда уже действительно больше никогда не появлюсь. Я вам все объясню не более чем за десять минут. Выслушайте – иначе вас очень долго будет терзать любопытство – станете гадать, от чего же вы отказались. Это будет неприятное и назойливое ощущение. Согласны?
Зора поймала себя на том, что с этими его словами согласна: да, любопытство – чувство очень сильное. Ну, в конце концов, выслушать – не значит согласиться. Тем более если спешить не надо…
– Вы действительно договорились с Пинтом? Ну, с нашим управляющим?
Нагор бегло глянул на часы:
– Сейчас вы в этом убедитесь.
Она не успела подумать – каким же образом, как заиграл коммик. Зора схватила трубку. Звонил Пинт. Чудеса. Никогда он не утруждал себя звонками своим сотрудницам.
– Зора? Пинт. Сегодня можешь не появляться. Твой день откуплен. Хочу предупредить: человек этот весьма серьезный, однако… ну, ты сама – взрослая девочка. Желаю удачи. Пункт.
Этим «пункт» он всегда заканчивал любые разговоры.
– Все в порядке? – спросил Нагор, с губ которого все не сходила улыбка.
Она вздохнула.
– Входите. Садитесь. Мне нужно переодеться.
– Я не спешу. Свой день я тоже выкупил.
Она молча повернулась, ушла в спальню. Постояла перед гардеробом: сначала решила было надеть обычное, повседневное служебное: строгий костюм с прямой юбкой миди, кремовая блузка со стоечкой, ни намека на декольте (хотя в этом смысле стесняться ей было нечего), тонкая цепочка, туфли на среднем каблуке. Раз уж деловой разговор, то… но в последнее мгновение передумала, сама не понимая – почему. Конечно, о вечернем, в каком он видел ее накануне, и речи быть не могло. Но поскольку она дома… Зора перебрала несколько платьев, остановилась на том, какое, как говорили изредка навещавшие ее коллеги, очень шло ей: светло-серое с серебром, в талию, с достаточно глубоким, но не нескромным вырезом: что имеем – скрывать не станем, не то он вообразит, что я его боюсь! И – каблук на десять сантиметров. Смотри, роняй слюни! Но если у тебя это на уме – не надейся.
Когда она, приведя себя в порядок, вышла из ванной, Нагор успел уже разобраться с пакетом – выгрузил его содержимое на стол. Увидев ее, замер на миг, покачал головой, словно глазам не веря, но слов восхищения не последовало. Да она и не ждала их, конечно.
– Зора, будьте любезны – тарелки, приборы, бокалы. Я не рискнул хозяйничать в ваше отсутствие.
Она лишь кивнула. Хотя так и подмывало улыбнуться: очень уж хорошо гость изобразил охватившую его робость; а может быть, и в самом деле опасался какой-нибудь выходки с ее стороны? Может быть, все его нахальство – не органичное, а всего лишь напускное? Во всяком случае, любопытный тип. Нет, «тип» – это уж слишком. Любопытный персонаж, скажем так. Но, в конце концов, чего же ему нужно? Откуда такой внезапный интерес к ней? Вчера ничего подобного она не ощущала, а ведь она всегда прекрасно чувствовала отношение к ней со стороны любого другого человека. Она села напротив. Слегка подняла брови: