Похищенная принцесса

– Это не так, – с сочувствием ответил Гэйб. – Я говорил твоей маме поступить так, потому что леди не следует никогда оказываться в подобном положении, чтобы быть вынужденной драться, и она меньше и слабее, чем большинство мужчин, поэтому не должна подчиняться правилам джентльменов.
– Значит, мне не следовало бить Джима?
– Нет, только не камнем. Но то, что ты дрался, чтобы защитить вещи своей мамы, не было неправильным. И, если тот парнишка дрался не по правилам, твой поступок можно понять. Но ты не должен его за это винить: Джима не обучали драться, как джентльмена.
Ники поразмышлял над этим.
– Я не уверен, как должен поступить – нужно ли мне извиниться перед ним или нет.
– А что хочешь сделать ты?
– Папа всегда говорил, что не следует никогда просить прощения у того, кто ниже тебя по происхождению. А Джим ведь деревенщина, так ведь?
– Мы в Англии больше не употребляем слово «деревенщина», – поправил Гэбриэл мальчика. – Но Джим, вероятно, сын бедного рыбака.
– Так что папа сказал бы, что я не должен извиняться, – Ники вздохнул. – Но мама говорит, что, если я поступаю неправильно, всегда следует просить прощения, не имеет значения, у кого. Но мама ведь леди, а леди отличаются от мужчин.
– Несомненно, – согласился Гэйб.
– Конечно, я всегда слушался папу, но иногда у меня появлялось неприятное ощущение вот здесь, – мальчик положил руку на грудь.
– Ясно, – отозвался Гэбриэл. – Этот вопрос не связан ни с мамой, ни с папой, верно? Так что ты думаешь о том, что нужно сделать?
На секунду Ники задумался.
– Я жалею, что ударил Джима и разбил ему нос, и что не дрался с ним, как полагается джентльмену.
Гэйб кивнул.
– Мне бы хотелось снова поговорить с Джимом. Может быть, он и дер… сын бедного рыбака, но он интересный мальчик, – Ники посмотрел на Гэйба снизу вверх. – Я не хочу, чтобы он продолжал сердиться на меня.
– Значит, тебе следует извиниться, чтобы вы смогли стать друзьями, да?
Мальчик подумал над этим.
– Нет, я попрошу прощения потому, что поступил неправильно, – решил он.
– А если бы Джим тебе не понравился? Ты бы всё-таки извинился?
Ники задумался.
– Я полагаю, что всё равно извинился бы, но это было бы не так просто, потому что, если бы он был моим врагом, то почувствовал бы своё превосходство.
Гэйб кивнул.
– Что важнее: что о тебе думает враг, или что ты думаешь о самом себе?
– Хороший вопрос, – задумчиво произнёс малыш. – Мнение моего врага для меня ничего не значит. Вы правы, сэр.
Некоторое время они ехали молча.
– Сэр, это был очень хороший разговор. Спасибо, – торжественно заявил мальчонка.
Гэйб взъерошил волосы Ники.
– Мне он тоже понравился. Ты добрый мальчик, Ники. Неудивительно, что твоя мама гордится тобой. А сейчас давай поскачем чуть быстрее?
– Да, пожалуйста, и помчимся, как ветер, – твёрдо сказал малыш.
И они помчались, как ветер, и Ники вцепился Гэбриэлу в запястья и всё просил его скакать быстрее, быстрее, быстрее!
Наконец, Ренфру решил, что Трояну уже довольно, и замедлил темп до лёгкого галопа.
– Это было великолепно! – воскликнул мальчик. – Раньше я не понимал, что катание верхом может быть похоже на полёт! 
Теперь Ники сидел на коне намного свободнее, инстинктивно реагируя на движения Трояна. Гэйб был уверен, что если взять подходящее седло и несколько приспособлений для больной ноги мальчика, то тот сможет ездить верхом.
– В самом деле, похоже. Ты говорил, что твой отец был великолепным наездником.
– Да, самым лучшим во всей З… моей стране.
И Гэйб осторожно спросил наугад:
– Он погиб, катаясь на лошади? Перепрыгивая через забор?
– Нет, его застрелили. Говорят, это был несчастный случай, однако это неправда.
«Итак, папа мёртв», – подумал Гэбриэл.
– Неправда?
– Нет. Они охотились за ним и поймали. А сейчас ищут меня, – заключил Ники таким тоном, словно это было самым обычным делом.
– Понятно. А сколько прошло времени с тех пор?
На секунду мальчик задумался.
– Больше года. Папу убили за месяц до моего дня рождения. Мне тогда даже не было семи лет.
– Ясно, – Гэйб помолчал немного. Выходит, мальчику действительно грозит опасность. Гэбриэлу придётся извиниться перед мамой Ники.
– А у мамы есть другое имя, кроме «мама»?
Ники засмеялся.
– Конечно. Папа называл её Каролина, но дедушка всегда звал маму Калли.
Следующие несколько миль Гэйб ехал молча, далеко уносясь своими мыслями.
Её зовут Калли. И она вдова. Уже больше года.
Они въехали во двор поместья через арку, и Гэбриэл подал Трояну знак перейти на шаг.
– А мы не можем ещё раз так прокатиться? – с мольбой в голосе спросил Ники. – Скакать галопом, летя, словно ветер?
Гэйб усмехнулся.
– Только не сейчас, маленький дьяволёнок. Твоя мама задушит… ох, а вот и она!
Дверь кухни с треском распахнулась, и Калли стремительно пересекла двор, полностью одетая и в туфлях.
– Позже я снова возьму тебя на прогулку, – Гэбриэл спустил мальчика на землю.
Ники вцепился в его руки.
– Обещаете?
– Обещаю.
– Ники, ты живой! О, слава Богу, слава Богу! – мать крепко обняла сына. Гэйб не спеша слез с коня и отвязал чемодан.
Ники терпел объятия матери лишь несколько секунд, а затем, изловчившись, освободился. Лицо его расплылось в улыбке, и мальчик быстро затараторил:
– Мама, я так замечательно провёл время! Мистер Ренфру взял меня на прогулку верхом на Трояне – так зовут его коня – это великолепное животное, ты так не считаешь? Он такой же хороший, как и любая из лошадей папы, и всё было так замечательно, и я ни разу не упал, ни разочка, а мы скакали быстро, так быстро, словно оседлали ветер, и я даже нисколько не испугался, потому что мистер Ренфру держал меня перед собой, и он очень сильный и отличный наездник, и… о, мы скакали по вересковым пустошам так быстро, мама, и…
Она снова обняла Ники, то ли смеясь, то ли плача.
– Итак, ты чудесно провёл время, ужасный мальчишка, и – подумать только! – я так о тебе беспокоилась. Ты только посмотри на себя! Ты весь в грязи!
– Да, я знаю! – глаза мальчика поблёскивали на грязном лице… 
«Словно грязь, также как и поездка верхом, была для Ники удовольствием», – подумал Гэйб. Возможно, так оно и было. Его держали на очень коротком поводке. Ренфру допускал, что для этого было достаточно причин, но всё же такая ситуация оказалась сложной для Ники: ведь ему не разрешали быть мальчиком.
– Я слышала, что ты там подрался с мальчиком!
Неожиданно на лице Ники появилось виноватое выражение.
– Да, я всё понял, мама, но мистер Ренфру сказал, что драться, чтобы защитить наш чемодан – это не неправильно…
– Как будто мне есть какое-то дело до чемодана…
– Мама, я должен пойти и посмотреть, как там мальчик. Мистер Ренфру сказал, что он в порядке, но я хочу убедиться в этом сам. Я обязан извиниться перед ним. Я знаю, что он бедный крестьянский мальчик и очень грязный, но… – Ники взглянул почти с гордостью на свою испачканную одежду и снова усмехнулся. – И я тоже… грязный, то есть! И мне всё равно, если кто-то это запрещает – он мой друг, мама.
И с этими словами малыш неуклюже побежал, припадая на одну ногу, к двери на кухню, оставив свою мать стоять посреди двора и смотреть, как он от неё убегает, с таким выражением изумления на лице, что Гэбриэл не выдержал и во весь голос рассмеялся.
На этот звук Калли обернулась.
– Вы! – воскликнула она, и её изумительные зелёные глаза полыхнули гневом. – Как вы смеете смеяться? Вы имеете хоть малейшее представление, что я чувствовала? Хоть какое-то понятие о том, через что я прошла, когда поняла, что Ники исчез?
Гэйб пожал плечами, словно извиняясь.
– Вообще-то, я спустился вниз со скалы, чтобы достать ваш чемодан, – сказал он спокойно, медленно направляясь к конюшне. И, как он и предполагал, Калли последовала за ним.