Любовные цепи

— Так что же ты молчишь, Тейви?
— Мне просто хотелось узнать, почему ты… — Она запнулась. — Почему ты так остро реагируешь на шутки. Почему тебе не все равно… что есть в походе.
Глубокая складка прорезала его лоб. Некоторое время Скотт шел молча, продолжая держать ее руку. Она сделала шаг вперед и повернулась к нему лицом, заставив остановиться.
— Ты же знаешь, что эти люди пришли сюда совсем не для того, чтобы наслаждаться твоим кулинарным искусством, — добавила Тейви.
Он посмотрел на нее.
— Я видел, как ты разговаривала с Андре. И что же ты говорила о моей стряпне, на что намекала?
— Намекала?! — воскликнула Тейви. — Какие тут могут быть намеки? Мы говорили не только об этом.
— Вот как. — Скотт скрестил руки на груди и наклонился к ней. — Тогда о чем же?
Тейви переступила с ноги на ногу.
— О том… о твоей душевной привязанности.
В глазах Скотта зажглись недобрые огоньки.
— А эта тема совсем уж неинтересна.
— Вообще-то, — тихо сказала Тейви, — это было интересно, но, к сожалению, я не дождалась окончания истории.
— От меня ты ее тем более не услышишь. — Скотт ткнул себя пальцем в грудь. — Могу предположить, что ты не отстанешь от Андре. Пекла бы лучше свои лепешки. — Его голос был пропитан сарказмом. — С их помощью будет легче подступиться к французу, да и ко всем остальным тоже.
— О, великий предводитель, я и так уже этого добилась, — в тон ему проговорила Тейви. — Однако теперь мы их будем печь по очереди, как ты и приказывал.
Ей захотелось влепить ему пощечину, но Скотт ловко перехватил ее руку, больно стиснув запястье. Ударь она его по щеке, он запросто сломал бы ей руку. Она вела себя как настоящая идиотка. Хорошо еще, что в сумерках Скотт не увидел, как она покраснела.
— Прости, — промямлила она. — Я совсем не собиралась так поступать.
Словно ничего не произошло, Скотт, поддерживая спутницу, снова повел ее вперед. Выражение лица у него постепенно смягчалось. Но когда он наконец заговорил, голос у него был с тем же металлическим оттенком, что и прежде.
— Ненавижу готовить, — признался он. — За день расходуешь столько энергии, что сил не остается еще и на это. Когда-то одна… один, — поправился он, — из участников похода предложил увеличить почти вдвое стоимость путевки, если я возьму на себя поварские обязанности.
— И почему ты это не сделал?
Скотт скосил на нее глаза.
— Знаешь, я уже подумывал об этом.
Тейви едва сдержала смех.
— Могу научить тебя некоторым вещам, — сказала она. — Правда, опыт у меня в этом деле небольшой. По-моему, проблему можно решить, если брать в поход замороженные полуфабрикаты, а не сухие продукты. Наплевать, что они стоят немного дороже, зато можно выиграть во времени.
— Это мне как-то не приходило в голову.
Они подошли к палатке. Скотт расстегнул молнию на пологе и жестом пригласил ее войти. Тейви показалось, что на этом их беседа прервется, но он влез следом и зажег фонарь. Крошечное пространство палатки, освещенное слабым светом, представлялось уютным островком, окруженным дикой природой. Места для двоих в ней было достаточно.
Если раньше Тейви избегала оставаться со Скоттом наедине, то сейчас ей захотелось побыть с ним подольше в защищенном от посторонних глаз пространстве.
— Значит, ты не собираешься поднимать цену на путевки? — спросила она, намереваясь продолжить беседу и не обращая внимания на то, что они сидят слишком близко друг от друга.
— У меня нет такого желания, — сказал Скотт. — Пусть все остается по-прежнему. Я и так смогу неплохо прожить остаток жизни. — Он устроился поудобнее, сев по-турецки и оперевшись спиной на рюкзак. — Хотя допускаю, что времена меняются.
Тейви последовала его примеру, приняв такую же позу. Однако ее колени уперлись в колени Скотта. Она попыталась отодвинуться назад, но помешал рюкзак. Взявшись за щиколотки, она подтянула ноги ближе к себе.
— А что может произойти? — спросила она.
— Очень многое, — раздумчиво ответил он. — Закрытие маршрутов, сокращение доходов, мой возраст, наконец. Я же не смогу до старости лазать по горам. В будущем мне бы хотелось организовать небольшую школу альпинизма и сделать это до того, как перестану быть проводником-инструктором.
— Вероятно, для этого потребуется кругленькая сумма, — цокнула языком Тейви. — А что, если ты используешь…
Лежащие на коленях руки Скотта сжались в кулаки.
— Есть разные способы, но я хочу ориентироваться только на свой заработок. — Он посмотрел на девушку в упор.
— Понимаю, для тебя главное — независимость. — Тейви помолчала. — Неужели ты всегда стремился все делать в одиночку? А что, если… если однажды тебе захочется разделить… — Она запнулась, почувствовав, что у нее запылали щеки.
— Да, возможно. — Он тихонько рассмеялся. От прежнего раздражения не осталось и следа. — Какие-то непредвиденные расходы не отразятся на общих накоплениях, если я решу… расстаться со своим монашеским существованием и вернусь, так сказать, к цивилизованной жизни.
В тесном пространстве палатки становилось все жарче. Тейви ждала, что Скотт откинет полог. Ей показалось, что и он испытывает то же самое.
— Мне никогда не приходилось вести жизнь городского обывателя. Я не просиживал штаны за канцелярским столом, не сдавливал шею галстуком, не соблюдал правил игры, принятых в городах. — Скотт покачал головой. — Я могу жить только здесь, в других условиях погибну. Я готов все делать сам и не зависеть от какого-то повара, который пусть даже и придал бы большую привлекательность турпоходам под моим началом.
— Они и так пользуются успехом, — сказала Тейви, сгорая от желания прикоснуться к руке Скотта.
— Спасибо, — поблагодарил он, не разделяя охватившего ее возбуждения.
В палатке повисло молчание. Звуки ночи стали слышны отчетливей: скрип сосен, шуршание какого-то зверька, расправлявшегося с шишкой.
Тейви прислушивалась к этим звукам, и ей казалось, что она находится в самом центре ночной жизни. Кроме них, она слышала дыхание Скотта, биение своего сердца и собственное учащенное дыхание, вызванное присутствием мужчины. Она избегала встречаться с ним глазами. Уставившись вниз, Тейви обнаружила, что до сих пор не сняла промокшие сандалии.
— Уф, — выдохнула она, стаскивая с ног влажную обувь. — Ноги окоченели. Пора засунуть их в спальный мешок.
Она подумала, что Скотт поймет намек и покинет палатку, хотя в глубине души надеялась совсем на другое.
— Хорошая мысль, — произнес он, не меняя позы. Устремленные на Тейви глаза вспыхнули. Однако тем же ровным голосом он продолжал беседу. — Давай я посмотрю твои потертости.
Что-то в его тоне подсказало ей, что спорить с ним сейчас бесполезно. Она покорно сняла промокшие носки и протянула ногу, чтобы ему было удобнее осмотреть пятку.
Забавно поцокивая, Скотт взял ее за щиколотку и фамильярно хлопнул по животу. От прикосновения к ее ногам Тейви захотелось немедленно завернуться в спальный мешок.
Однако Скотт ее состояния не заметил. Он осторожно снял пластыри, наложенные в прошлый раз.
— К утру все должно зажить. Тем более что ты не собираешься участвовать в наших альпинистских упражнениях. — Он смазал каждую пятку антисептиком. — Сейчас немного пощиплет.
По правде говоря, Тейви было совсем не больно. Она даже засомневалась, что это было то же самое лекарство, что и накануне. Жжение она испытывала только от того, что Скотт держал ее за щиколотку. Когда он закончил манипуляции, она подтянула ноги к груди.
О Боже, она опять теряет контроль над собой. Каждый раз, когда она оказывалась наедине со Скоттом, все чувства ее обострялись. Ей хотелось, чтобы он продолжал прикасаться к ней, даже больше — обнял бы ее.
Она крепче прижала колени к груди.
— Спасибо, Скотт. Вон твой спальный мешок. Извини, тебе опять придется спать на воздухе.
Ответная улыбка Скотта вызвала у нее мурашки. Черт возьми, как сильно он действует на нее. Если бы он чувствовал то же, что и она, он ни за что не оставил бы ее одну.