Неужели это я?

Однако Санди собралась с силами, сделала один шаг, потом второй и с каждым шагом все отчетливее видела светящееся лицо Филиппа, его живые блестящие глаза, и с отчаянием понимала, что сейчас он целиком и полностью во власти юной Маргариты.
Марго заметила ее первой и удивленно уставилась на высокую крупную рыжеволосую незнакомку. Следом перевел глаза и Филипп. Честно говоря, он словно забыл о существовании Санди, будто та осталась на другой планете, в ином измерении. Ее появление стало для него вроде грома средь ясного неба, чем-то диким, немыслимым, несуразным.
— Ты? — растерянно сказал он. — Привет.
— Привет, Филипп, рада тебя видеть, — светским тоном, ослепительно улыбаясь, ответила Санди.
— И я очень рад. Познакомься, мадемуазель Дюваль, она играет Анну, а это мадемуазель Санди Тампл, мой литературный агент и очень близкий друг.
Женщины сложили губы в приветливые улыбки, но взгляды обеих остались холодными и неприязненными.
Растерянность Филиппа лишь убедила Санди, как серьезны отношения ее возлюбленного с молодой актрисой. И она попыталась понять, что же та из себя представляет. Но что можно понять за несколько коротких секунд? Прехорошенькая — аккуратный носик, бархатный взгляд. Держится подчеркнуто скромно. И одета простенько. Вполне возможно, что у нее есть вкус и вообще она кладезь добродетелей. Хотя недаром говорят, в тихом омуте черти водятся.
Санди тут же упрекнула себя за злопыхательство: во мне говорит боль, ревность. Я не имею права судить эту молодую женщину, тем более если она нравится Филиппу. И тут же услышала его нарочито деловой голос:
— Я вас оставляю, Маргарита, нам необходимо обсудить с мадемуазель Тампл кое-какие проблемы. Думаю, она ехала в такую даль не из-за пустяков.
— Ясное дело, — отозвалась Маргарита, и ее манера говорить подсказала Санди, что девушка выросла на городской окраине. — Но я вас буду ждать, месье Филипп. Я еще много чего не поняла в новом эпизоде.
Маргарита заметила, как занервничал Филипп, и невинно опустила ресницы.
— Конечно, конечно, — кивал он, будто китайский болванчик.
Прищурившись, Маргарита наблюдала за удалявшейся парой: Филипп шел, нервно подпрыгивая, и сопровождал свою речь возбужденной жестикуляцией, а рыжая толстуха плыла как крейсер. Да, сразу видно, суровая деваха, Филиппу не позавидуешь.
Филиппа словно окатили ледяным душем, а точнее, вернули с облаков на землю. Он всегда ценил Ди, да и сейчас не изменил своего отношения, она надежный тыл, великолепный товарищ, но ее появление на съемках так нелепо, так неуместно, как неуместна пишущая машинка среди хрусталя и цветов на праздничном столе. И за это он досадовал на Санди, всегда деликатную и тактичную. Она поставила в глупейшее положение их обоих, а ведь не только могла, но должна была позвонить.
— Я звонила, и не раз, — сказала Санди, словно прочитав его мысли, — но не смогла тебя застать.
— Неудивительно, ты же видишь, я очень занят, — сухо откликнулся он, подчеркнув слово «занят».
— Да, я вижу, что ты занят, — признала она, интонационно выделив то же слово, только совсем на другой лад.
Филипп прекрасно понял намек и внутренне напрягся: неужели дело дойдет до вульгарного выяснения отношений? Если он еще может простить Санди бестактность, то вульгарность — никогда!
— И все-таки решила тебя навестить по пути, хотя еду совсем по другому адресу: Валье, улица Клема, четыре.
Вот что значит жестокая необходимость, усмехнулась про себя Санди, я даже вспомнила адрес Кремера!
Санди улыбалась, и у Филиппа отлегло от сердца: разумеется, дурацкие сцены ревности совсем не в нашем стиле, мы всегда умели понять друг друга.
— Думаю, съемки скоро закончатся, мы вернемся в Париж и тогда я к тебе приеду, — задушевно пообещал он.
— Чтобы рассказать мне много интересного? Я совсем не жалею, что приехала. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Филипп мгновенно насторожился: неужели все-таки скандал? Но Санди смотрит так простодушно... И, хотя он не мог не уловить всю горечь ее иронии, Филипп предпочел сделать вид, что во фразе нет подтекста.
— Тебе тоже здесь интересно? И мне, — сказал он. — Жизнь мчится в таком безудержном темпе!
— Безудержном — весьма точно сказано, — согласилась Санди и добавила все с той же многозначительностью: — Беги, беги. Ты же занят.
Филипп сразу же ухватился за протянутую соломинку — он торопился вернуться к Маргарите, наверняка она ревнует, нужно ее успокоить.
— Ладно, Ди, побегу. Только ты не сердись. Скоро увидимся! — Он чмокнул ее в щеку. — Если б ты позвонила, все было бы по-другому.
— Не сомневаюсь, — кивнула Санди.
Филипп почувствовал, что гроза миновала и что бросить Санди посреди дороги как-то неловко.
— Пойдем, я провожу тебя, посажу в машину, ты же торопишься, да? — сказал он.
Не так, как тебе бы хотелось, подумала она и опять кивнула, прибавив:
— Да стоит ли, Филипп? Машину-то я оставила у гостиницы. Вряд ли у тебя есть лишние полчаса.
— Я в полном твоем распоряжении, — расщедрился вдруг он, еще раз облегченно вздохнув.
Всю дорогу он оживленно и нервно о чем-то рассказывал, а Санди думала: надо бежать куда глаза глядят! Филипп оказался предателем, я — слепой курицей. Он предпочел мне глупенькую простенькую девчонку, ему понравилось быть учителем.
Как ни странно, сейчас ей было легче, чем неделю назад. То есть нет, не легче, Санди было очень больно, но, словно после прививки, болезнь протекала мягче. И Санди изо всех сил боролась с этой болезнью, не желала ей поддаваться. Ни за что! Наверное, из-за Маргариты — та моложе, красивее, изящнее.
Гордость не позволяла Санди быть слабой и униженной и в собственных глазах, и в глазах Филиппа. Что ж, самое время навестить собрата по несчастью, Поля Кремера. Тем более что и адрес вспомнился. Подумать только! Хорошо, что он живет поблизости. Сейчас мне просто необходимо как-то отвлечься.
Вот и гостиница.
— Пойдем выпьем по чашечке кофе, — предложил Филипп.
Да, чашу надо испить до конца, с усмешкой подумала Санди и пошла вслед за Филиппом. Кофе пили в молчании. У машины расцеловались, и Филипп даже легонько прижал Санди к себе.
Только не лги, что соскучился! — взмолилась она про себя. И Филипп не солгал.
Санди села в машину, развернулась и тронулась в обратный путь. Филипп махал вслед.
Белые облака стали черными. Порывистый ветер сгонял их в одну огромную свинцовую тучу. И правильно, думала Санди, только грозы и не хватало. Ну чем я не король Лир? Пусть все вокруг гремит и грохочет. Может, мне станет легче...
И словно в ответ на ее призыв могуче загрохотал гром.
— Давай! Греми! — призывала Санди. — И ты, ветер, дуй со всей силы! Разметай их дурацкие декорации, унеси идиотские фантазии, прочисти мозги Филиппу! Неужели он не видит, что она насквозь фальшивая, эта его Маргарита!
И гром загрохотал, задул ветер, а вместо слез, которые все-таки сумела сдержать Санди, хлынул бешеный сумасшедший ливень — такие бывают только летом и только после долгой изнуряющей жары.
Санди внезапно ослепла в своем крошечном «пежо», хорошо еще, что уже въехала в Валье и даже почти добралась до дома Кремера. Она остановилась у ворот и посигналила. Никто не вышел. Видно, хозяин слышал только гром и ливень.
Ну что? Переждать в машине или выскочить прямо в бушующую стихию? Санди выбрала второе и не пожалела. Гроза словно поделилась с ней своей мощью. Платье вымокло в одну секунду, зато какой восторг проснулся в душе! Ветер! Молнии! Гром!
Я сильная! Я выстою! Я еще померюсь силой с Филиппом и с этой тщедушной актрисулькой! Нет, я никогда не буду ныть и киснуть, как месье Кремер!
Санди решительно толкнула калитку, и та открылась. Так же решительно Санди зашагала по дорожке к дому.
Поль Кремер сидел на террасе и с грустью наблюдал, как потоки воды губят его цветник. Но вдруг стена дождя раздвинулась, и перед ним появилась грозная и ясноликая дева-воительница. Поль застыл в изумленном восхищении.