Я. Ты. Мы. Они (СИ)

— Легче стало?
— Нет… Но я бы…его… гнида.
— Ладно, опустим. А чего ты молчал то?
— Да они как налетели все… Игореша этот… ну директор. Его все футбол не отпускал, что я ушел. Он мне две недели тогда мозги клевал. Да и сегодня все твердил про устав, дисциплину, и что честь гимназиста порочу. Нас сначала к Анне Леонидовне затащили, она мне еще какие-то вопросы задавала, а потом уже к этому в кабинет вызвали. Да и мамаша Паточкина прилетела, буквально минут через пять. Мы пока тебя ждали, она там такие истерики выписывала. А когда ты пришла… мне уже было как-то неудобно при них говорить, я ж вроде как виноват тоже. — Вроде как?
— Просто… виноват, надо было его сразу послать с такими предложениями.
Я не знаю, что сказать ему. Стас, конечно, был и упертым, и импульсивным, как говорится, взял все самое лучшее от обоих родителей, но я всегда считала его крайне разумным и честным. А тут вот… деньги не проблема.
— Мам, что теперь будет? — как-то совсем жалобно спрашивает он.
— А что теперь будет?
— Ну там заявление напишут, из школы исключат?
— Заявление возможно, а исключить, не исключат. Не от куда уже, я документы забираю…
  
Глава 8
 
— На этот случай у нас есть Бакс.
— И что он сделает? Залижет бабайку до смерти?
— Не. Поднимет шум. А там же Дам проснется и даст кому-нибудь в бубен.
— Вот именно, что кому-нибудь.
Мы со Стасом одновременно хмыкаем. Я хочу подняться, но сын опережает меня, и опускается рядом.
— Ты так и не сказала. Это все из-за меня?
— Что именно?
— Ну как… все… что мы из Москвы уехали, дом бросили, что ты с папой поругалась, — почти шепчет он.
До меня даже не сразу доходит смысл сказанного. Попытка всмотреться в лицо Стаса в темноте ничего не дает, то ли к счастью, то ли наоборот. Слышу только его взволнованное дыхание. Кто бы мог подумать, что ребенок все примет на свой счет? все-таки мы с Сашкой ужасные родители, если не в состояние оградить детей от собственных проблем.
— Стас, — начинаю я, тщательно подбирая слова. — Ответственность за происходящее полностью лежит только на мне и папе… То что мы с ним поругались… В общем, то что мы уехали из Москвы — это было моим единственным решением, которое я смогла придумать, чтобы… чтобы взбодрить нас всех. Я подумала, что смена обстановки нам не помешает. Так что ты уж точно не при чем, понимаешь?
Но сын молчит, и я пытаюсь ему объяснить:
— Чтобы не происходило между мной и папой, это никогда не изменит того, что вы наши дети. И что мы любим вас. Ты навсегда останешься нашим сыном, точно так же как и мы — твоими родителями. И где бы папа сейчас не был, и сколько бы вы оба не игнорировали наличие телефонов, я уверена, что он сейчас думает о тебе… И очень скучает.
Даю время, чтобы он осмыслил мои слова и уже встаю, что увлечь его обратно в вагон, когда до меня доносится еле слышимое:
— Я ему сказал, что бы он больше никогда не смел к нам приходить…
_________
Из гимназии мы едем слегка потерянные, по пути забираем из садика Вику и Кристину, Дамир со Стасом садят их к себе на колени, а Ромка перебирается ко мне вперед. Я даже не думаю о том, что будет, если мы встретимся с сотрудниками ДПС. Девчонки плохо понимают наше настроение, но видимо чувствуют, что что-то случилось. Поэтому всю дорогу канючат, ерзают у пацанов на коленях, докапываются до Кирюхи. Но нам все-таки удается доехать до дома без приключений. Высаживаю детей из машины, раздаю всем ценные указания и еду обратно в город.
Безрезультатно пытаюсь дозвониться до Сашки, чей телефон все время находится вне зоны доступа. Где же ты муж мой? Я же сейчас без тебя дел тут нагорожу. Но Саши нет, поэтому приходится самой решения принимать. Возвращаюсь в гимназию, и пока иду до приемной директора, прокручиваю конец нашего разговора.
— Мы понимаем, что в вашей ситуации справляться с таким количеством детей…
— В какой нашей ситуации?!
Игореша… тьфу ты, Стас! … То есть Игорь Валентинович какое-то время мнется, а потом озвучивает свои мысли:
— Учитывая ваш возраст, и обстоятельства, при которых изначально воспитывался Станислав…
Дальше он говорил много всего, там было и что-то про авторитет гимназии, про проступки мальчишек, про мой возраст и излишний либерализм, граничащий с попустительством… Он говорил и говорил, а я все сидела и размышляла о том, как долго еще моим детям придется носить на себе какие-то ярлыки, расплачиваясь за наши с Сашей решения.
— Ваши предложения? — устало спрашиваю я.
— Думаю, мы смогли бы простить Станислава на это раз… но вы же понимаете, что для этого мне придется привести веские доводы для родительского комитета.
Поначалу мне кажется, что он будет намекать на деньги, но Игорь Валентинович меня удивил, он заговорил про футбол и финал городского первенства между школами, куда посчастливилось выйти нашей команде. И вот в этом месте у меня наконец-то складывается картинка, почему вдруг из сегодняшнего события был раздут скандал мирового масштаба. Да, Стас по ходу дела натворил дел, но зачем из него надо было делать монстра и полоскать всю нашу семью, я не понимала. А оказывается, что из-за футбола.
Дальше я справилась достаточно быстро, просто закатив ответный скандал, заявив, что плевать мне на мнение администрации и родительского комитета. И если какой-то футбол им дороже желаний моего сына, то это уже не мои проблемы. Угрожала мужем и уже сама лично обещала всех засудить. Такие порывы со мной случаются редко, но в данной ситуации оказались далеко не лишними. Вместо прощания, написала заявление о том, что забираю детей из гимназии:
— Через два часа приеду за всеми документами. Надеюсь, в личных делах уже будут стоять все четвертные и годовые оценки, адекватно соответствующие стараниям и знаниям моих детей. Иначе… впрочем, что будет иначе, вам лучше не знать.
Игорь Валентинович стоял передо мной красный и потный, но так и не осмелился ничего мне возразить. Зато Анне Леонидовне почти удалось сделать вид, что она часть интерьера. Я вылетела из кабинета, хорошенько хлопнув дверью.
И вот я вновь стою у этой самой двери. Злость уже давно отпустила меня, на место ей пришли сомнения: а правильно ли поступаю. И пусть я все еще была не согласна с действиями администрации относительно Стаса и их истории с Андреем, я прекрасно понимала, что ребенок тоже виноват. И это так же мало придавало уверенности. Но выбора не было, и я толкнула дверь. К счастью, Игорь Валентинович сам не горел желанием больше сталкиваться со мной, секретарь с кислой миной вручила мне документы. Я с не менее кислым видом демонстративно проверила личные дела. У Стаса в строчке геометрия стояло гордая «4». Ну не гадство ли? Стало так противно, что я даже прекратила свое демонстративное дознание документов, и, схватив папки, быстренько удалилась из школы. Опять звоню Саше. И опять абонент не абонент. После всей сегодняшней истории чувствую себя вываленной в грязи, а я ведь надеялась, что нас перестали обсуждать. Но оказывается возраст за 30 и Сашкин статус успешного юриста не способны защитить нас от людских пересуд. А так хотелось.
Домой совсем не хочется ехать, да простят меня дети. Хочется тепла и понимания, поэтому еду к Сашке на работе в надежде, что он меня не прибьет за то, что я натворила.
Вот уже почти три года муж был именным партнером в юридической фирме «Борисов, Подгорный, Чернов и ко». И поскольку фирма у них была достаточно преуспевающей, то и находилась практически в самом центре города, хотя понятие центра в Москве растяжимое. Я удачно с первого раза нашла место для парковки почти возле самого входа в нужное мне здание. Сам офис встретил меня гулом голосов, телефонных звонков и шумом оргтехники. Здесь всегда кипела жизнь, постоянно решались чьи-то проблемы, велись переговоры и обсуждались какие-то вопросы.
Девочку на ресепшене я видела впервые, впрочем, судя по ее взгляду, безразлично скользнувшему по мне, она меня тоже. Вот если бы она знала, чья я жена, то любопытства бы поприбавилось.