Беременна не по правилам, или Цена одной ошибки (СИ)
Я ощущал её напряжение. Тамаре не нравилось моё разглядывание и соответствующая реакция, которая не укрылась от неё. Что поделать? Я нормальный и здоровый мужчина, который неожиданно разглядел в женщине, носящей под сердцем моего ребёнка, очень сексуальные данные. И вот снова я почувствовал, как при одном взгляде на её грудь и губы, во мне ещё сильнее разгорелось желание.
— Воды? — вдруг предложил ей.
— Да, будьте так любезны, — ответила она сухо и немного раздражённо.
Открыл бар, достал из него один стакан и стеклянную бутылку с водой без газа. Отвинтил крышку и наполнил стакан. Протянул Тамаре и когда она взяла стакан, специально коснулся пальцами её кожи.
Её рука слегка дрогнула и покрылась мурашками.
Не смог сдержать триумфальной улыбки.
Тамара может говорить, что угодно и делать что угодно, но я привлекаю её — это факт, как и тот факт, что и меня она зацепила. Но с моей стороны — это лишь быстротечное, хоть и неожиданное увлечение. А вот на чувствах и желаниях Тамары, как раз, можно и сыграть. Можно приручить её дикость. А как известно, ручная и влюблённая женщина сделает всё что угодно, ради своего любимого мужчины — даже отдаст ребёнка.
Эта мысль заставила меня задуматься и принять решение сменить поведенческую тактику в отношении неё. Что ж, будем тебя, Томочка приручать. Если ты не испугалась меня и моих требований, а продолжаешь настаивать на своём, то уж от моих умений соблазнять женщин ты точно не устоишь. Не родилась ещё та, которая бы устояла передо мной.
Я заставлю тебя полюбить себя. Ты будешь дорогая Томочка целовать мои ноги и умолять о внимании к себе и я тебе это дам, временно, когда ты откажешься от моего ребёнка.
Протянул руку, забрал у неё пустой стакан и поставил обратно в бар.
Положил руку ей на плечо, заставив посмотреть на меня.
Глаза у неё как грозовое небо, — неожиданно подумал я.
— Что такое? — настороженно спросила она.
— Хочу тебя поцеловать, — пробормотал я вдруг охрипшим и грубоватым голосом, и резко притянул её по кожаному сиденью к себе.
— Вконец охренел, Ладомирский?! — рявкнула она мне в лицо.
Чёрт! Когда она злится, то выглядит ещё сексуальней.
— Я разве спрашивал твоего разрешения? — сказал ей и склонился к её манящим и чуть приоткрытым губам… — Твою ма-а-ать! Зараза-а-а!
Моё тело словно прострелило от боли — от самых ног и до основания мозга! Из глаз посыпались искры!
Она врезала мне кулаком между ног!
Мой водитель от моего шипения и вскрика резко затормозил.
* * *— Извините… — произнесла я сдавленным голосом, шокированная своим же поступком. — Вам бы лёд приложить…
О, Господи! Что я натворила?
Быстро-быстро пока Ладомирский не пришёл в себя от моей выходки, я схватила свою сумочку и выскочила из автомобиля. Хорошо, что Матвей Викторович, остановился. И до моего дома как раз осталось совсем немного.
«Вам бы лёд приложить…», — вот нашла же я, что сказать!
Чёрт! Чёрт! Чёрт! Вместо того, чтобы ответить как-то адекватно, я врезала ему…
Я была не в восторге от своего поступка. Это было глупо, очень глупо.
Но он тоже хорош! Полез со своим поцелуем и словами «Я твоего разрешения не спрашивал!»
Руки и коленки дрожали от адреналина, который бежал по моим венам. Чувствовала себя не просто взвинченной, а словно дезориентированной. Я не понимала, чего он добивался…
Не нервничай, не нервничай, не нервничай, — проговаривала про себя как заведённая, пытаясь успокоиться.
— Тамара, стой, — раздался за моей спиной его голос.
Остановилась и тяжело вздохнув, обернулась и, открыла было рот, чтобы снова извиниться, как он опередил меня.
— Прости, — сказал вдруг Ладомирский, и я со стуком захлопнула рот. Мне сейчас послышалось? Он сказал «Прости?»
— Вы тоже простите меня. Как-то на рефлексе всё вышло, — пробормотала я и слабо улыбнулась.
— Понял уже, — улыбнулся он, но глаза остались холодными. — Пойдём обратно в машину. Обещаю, Тамара, что больше распускать руки не буду. У тебя довольно тяжёлая рука.
Последнее он сказал с восхищением. Или мне показалось?
— Знаете, я, наверное, лучше дойду пешком. Здесь недалеко осталось, всего пара кварталов. Тем более, ходьба и свежий воздух полезны для меня и малыша, — на самом деле мне было ужасно некомфортно в присутствии Ладомирского.
— Брось, ходьба на каблуках, да ещё и по городу, где свежий воздух наполнен выхлопными газами — совсем не полезно для беременной женщины. Пошли, я обещаю, что буду держать себя в руках. Просто я вдруг разглядел в тебе красивую женщину, Тамара. Я не привык к отказам и к такой реакции, которая последовала от тебя. Тем более, нам ведь ещё нужно заехать за твоими витаминами.
Я стояла не шелохнувшись. Кажется, у меня начинается аллергия на перепады в настроении Ладомирского.
— Тамара… — с нажимом и лёгкой угрозой в голосе произнёс он моё имя.
— Хорошо, — согласилась с неохотой.
Мы вернулись в машину и поехали дальше.
Я продолжала глядеть в окно, а не на Ладомирского. Но иногда кидала на него взгляды. Мужчина периодически морщился. Очевидно, нехило я его приложила. Мысленно поаплодировала себе.
Прости, мой дорогй малыш… У тебя очень нервная мама и очень странный папа…
Закрыла глаза на доли секунд, собралась с мыслями и повернулась всем корпусом к мужчине.
— Можно вопрос? — решила узнать у него важную для себя информацию.
— Вопрос можно, но ответ не обещаю, — ответил он с усмешкой.
— Что стало с девушкой, которую вы наняли для суррогатного материнства?
На мой вопрос Ладомирский едва заметно напрягся, но ответил:
— Я предоставил девушке выбор — или сделать аборт, или найти для её ребёнка родителей. Также, я дополнительно заплатил ей за возникшие неудобства.
Неудобства? Он называет такой серьёзный процесс создания новой жизни НЕУДОБСТВОМ?!
Во мне вновь подняла голову змея под названием ярость.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Тамара, ты скоро станешь мамой — будь терпимее и держи себя в руках.
Я ведь давно поняла, что у Ладомирского нет души, нет сердца, всю его внутреннюю пустоту заполнил только один цинизм. И как можно быть таким жестоким в своём равнодушии?
Водитель остановил машину у аптеки и вышел из неё. Надо же, Ладомирский уже знает, какие мне нужны витамины…
Бесит!
— Какой вариант она выбрала? — снова спросила его.
Ладомирский небрежно пожал плечом и ответил:
— Аборт.
ЧТО?!
— Как… как аборт? — кажется, я забыла, как нужно дышать.
Как она посмела пойти на аборт? Зачем?
— Тамара, ты всё принимаешь слишком близко к сердцу, — с недовольном в голосе произнёс он. — Ты даже побледнела. Выпей воды и успокойся.
Сам пей свою воду! — хотела рявкнуть в ответ.
— Почему вы её не остановили? — недоумённо спросила его. — Вы ведь и правда, могли найти её ребёнку родителей — семью, которая хочет, но не может иметь детей…
Он снова пожал плечами.
— Это её выбор, Тамара. В следующий понедельник ей уже сделают аборт.
Руслан, Руслан… А ведь в Аду, самое жаркое место уготовлено для равнодушных…
Но с ним было бесполезно вести разговоры о гуманности, поэтому я сказала:
— Дайте мне её номер телефона, — и добавила: — Пожалуйста.
Похоже, Ладомирский не привык так часто удивляться. Что ж, стану его личным рекордом.
— Зачем? Что ты задумала? — опять его голос насквозь пронизан недовольством.
— Я знаю кое-кого, кто очень хочет ребёнка и заплатит девушке хорошие деньги.
Он поджал плотно губы, сощурил чёрные глаза, и я всем своим существом поняла, что он сейчас откажет.
— Руслан Германович, послушайте, — не дала ему дать ответ. — Произошла чудовищная ошибка, в которой виноваты только взрослые. Но почему должны страдать дети? Они ведь не виноваты в том, что произошло. Ни мой ребёнок, ни ребёнок той девушки — они не виноваты. Но они уже живут…