Волки

- Еще чего! – последовал ответ.
- Кого там еще принесло? - спросил чей-то с хрипотцой голос из глубины дома.
Бородатый человек сдвинул клочковатые брови.
- Да впусти ее, Иван! Пусть проходит, - вновь послышался голос из глубины дома.
Бородатый обернулся:
- На хрен она тут нужна? Не до нее сейчас!
Его собеседник ответил:
- Ну, а куда же она пойдет на ночь глядя? Отсюда не выйти, ты же знаешь...
У Вали сжалось сердце.
- А почему я, по – вашему, не выйду отсюда?
Но вместо ответа, бородатый, которого назвали Иваном, молча повернулся громадным медвежьим телом и пошел в глубину дома.
Валя стояла нерешительно.
- Заходи. Не напускай холода, - сказал кто-то твердо и спокойно.
Валя вошла, по ходу отряхиваясь от снега.
Она была в хорошо убранной прихожей.
Перед нею стоял высокий худощавый человек, со слегка рыжеватыми, тоже зачёсанными назад волосами и небольшой, слегка пробивающейся бородкой.
Его льдистые глаза несколько удивленно смотрели на Валю.
«Видно, брат, того, что открывал мне дверь. Слегка на артиста Стриженова похож», - пронеслось в голове у Вали.
Взгляд его почему-то придал Вале храбрости, и она решила идти напролом.
- Хорошо же вы встречаете гостей, - заявила Валя, тут же заметив в прихожей табурет и без спроса усаживаясь на него.
- Непрошенных гостей, – заметил худощавый блондин, похожий на Стриженова. - Меня Петром зовут.
- Валентина, - буркнула Валя.
Он кивнул, а Валя тут же принялась снимать свои сапожки.
- Извините, но они полны снега…
- Я понял, но не здесь же, - нервно заметил блондин. – Хотя бы там надо было!
Он указал на угол прихожей.
- Да ладно уж, потерпите, - с досадой сказала Валя, вытряхивая содержимое прямо на пол и снимая носок…
Возле нее образовалась горка потемневшего, словно соль, снега.
- Я подмету, - заявила она, подметив взгляд недовольного Петра. – И не беспокойтесь. Я чуть подсушусь и сразу уйду. Вы не подскажете, где здесь трасса, как на нее выйти?
Ее собеседник усмехнулся.
- Слушай, девочка, какая трасса? До нее часа три пехом добираться надо! Если не больше!
Валя опешила.
- Как часа три? А как же я сюда забралась?
- Это я у тебя должен спросить… Что ты вообще здесь делаешь?
Валя опустила глаза.
- По лесу, в такой снегопад ты не пройдешь!
Петр заметил растерянное состояние поникшей Вали.
- Ладно, собирай свою одежу, и - сушиться в зал! Там камин. Иначе простудишься, помрешь, отвечай еще за тебя.
- А помрет – закопаем в лесу и точка! Кто искать будет, - сказал вошедший в прихожую Иван.
- Ну, у вас и шутки, - сказала Валя, обжигая взглядом безжалостного Ивана.
Уютный комнатный мирок с оленьими рогами на стене, коврами и камином расслабил ее. Перед камином черной тушей лежала медвежья шкура.
Валя разделась и разложила свою одежду, оставшись в свитере и в джинсах. Ей хотелось выйти по надобности, но она не решалась пройти в комнату и спросить кого-то из тех двух мужчин, что были в доме и упорно молчали.
Мягко шли на стене часы, потрескивали, шипя, смолистые дрова в камине, кувыркалось веселое пламя, да постукивал в стекло снежный ветер…
Наконец, не выдержав, она пошла наугад по коридору, туда, куда вела ее ковровая дорожка, и наткнулась на Ивана.
Тот сверкнул на нее глазами люто и злобно, словно Валя шла его грабить.
- Простите, но мне нужно… - сказала Валя.
Он, схватив ее своей железной рукой за локоть, потащил за собой и почти втолкнул в маленькое помещение. Вспыхнул свет и тут же скрипнула дверца и прямо в руки полетело махровое полотенце.
Иван хлопнул дверью и вышел.
Валю аж затрясло от страха.
Но спустя время она успокоилась, хотя дрожь не унималась.
Валя открыла один из кранов, вода побежала холодная, а потом стала нагреваться.
«Специально для меня газовую горелку, что ли, включили? А почему бы мне не принять ванну?»
Она сидела, дрожа, на краешке ванны и смотрела как набирается вода. Потом подошла к двери, осторожно выглянула в коридор и никого не увидев, заперла дверь на защелку.
Раздевшись, она дрожа, наблюдая, как пупырышками покрывается ее кожа, ступила ногой в воду, а потом постепенно погрузилась в нее.
 3. На ножах 
Закутанная в длинный мужской шелковый халат, укрытая двумя одеялами, Валя постепенно засыпала. Последние полчаса перед отходом ко сну она пыталась пробиться к телефону, чтобы позвонить хотя бы маме. Конечно, ее не хватятся, ведь живет она одна, но, все же, мама могла бы ей помочь, прислать сюда такси.
Хорошо, что она натолкнулась на более сговорчивого Петра. Но все попытки позвонить в город, заканчивались короткими гудками.
Петр, не спуская с нее насмешливых глаз, пока она звонила, заметил:
- Дозвониться отсюда в город в такую погоду... Дело практически безнадежное! Да кто за тобой приедет в такую даль!
Валя в отчаянии, бросив трубку, развела руками:
- Ну, так что же делать? Вы видите, который час?
Петр спокойно ответил:
- У нас в гараже стоит «Победа». Старинная такая. Моего отца. Но завести ее сейчас – напрасное дело! Так что придется тебе остаться здесь!
Валя укоризненно смотрела на Петра блестящими темными глазами.
- Отправляйся спать, - сказал Петр. – Утро вечера мудренее.
И он почему - то подмигнул Вале и ей стало легче.
Она погрузилась в липкий, сбивчивый сон. Ей виделись снега, сугробы, шарики, привязанные к елям, чьи-то узловатые страшные руки в перчатках, утаскивающие ее на дно глубоких ям. В конце концов, в одной из таких ям она попала в царство каких – то снежных людей, которые с визгом, металлическим лязгом и звоном набросились на нее.
Валя подскочила, вся в липком поту. Ей казалось, что в комнате с камином стало невыносимо жарко. Стучало сердце, в ответ ему вторили мерные часы, маятник раскачивался, отмеряя секунды жизни…
Откуда-то снизу, из кухни, слышались то приглушенные, то громкие и звонкие, то хрипловатые голоса. Крики, гортанные, звучные, переходили в ругательства.
Валя аккуратно выскользнула из постели и подошла к перилам лестницы.
Теперь голоса были слышны отчетливо и вдруг все перебил неистовый крик:
- Так почему все должно быть у тебя?! На батю и на его предсмертный бред, который ты называешь завещанием, мне плевать! Для меня – это бумажка, она ни хрена не стоит, скомкать и выбросить!
В ответ Ивану слышался голос Петра:
- Тебя задевает, что отец ничего тебе не оставил! А все потому, что ты предал отца, ты предал его дело, ты подло поступил! Ты предатель и поэтому в семье изгой!
 - Но ты же братец мой, и братец - меньшой, и должон понимать, что все мне должно перейти по наследству – старший –то я!
Голос Петра зазвенел металлом:
- Ничего ты не получишь, убирайся!
- Ах, так!
На кухне послышался звон разбитой посуды, крики, что – то звякнуло и расплекалось, а потом зазвучали жесткие металлические удары под возгласы: - Ах ты, так! Меня, брательника своего! Так на тебе, получай!
Крики и металлические удары участились, перевернулся стул, что-то еще разбилось…
«Боже мой! Они же дерутся!» - подумала Валя. – «Что же делать? Они же поубивают друг друга!»
Валя скатилась вниз по лестнице и буквально ворвалась на кухню.
Петр стоял возле кухонного окна, худой, прямой, как тополь, держа в вытянутой руке нож. Глаза его горели неистовым огнем, в них как-бы растопился вечерний лед. Рукав его рубашки у предплечья был распорот, на белой ткани увеличивалось красное пятно.
На него наступал грозный, как гора, неумолимый Иван, в тельняшке, со всколоченной прической. Волосы рассыпались на лоб, синие глаза сверкали безуминкой. Лицо его было в крови, рассечены были ухо и щека. Виднелись порезы и на руке. Иван наступал чуть согнувшись, выставив вперед острый и длинный, окровавленный нож. Один бросок Ивана, зазвенели ножи, холодно блистая белой сталью. Петр отразил удар и сам сделал выпад в сторону Ивана. Иван ловко увернулся, но нож Петра все же описал дугу у его груди, и тельняшка Ивана стала багроветь. В ответ разозленный Иван двинул вооруженной рукой в направлении сердца Петра, и тут же, на огромной спине Ивана с визгом повисла Валя. Одним махом могучего тела Иван сбросил с себя Валю. Она всем телом упала на стол, опрокинула его и оказалась, в результате на полу, вместе с упавшей посудой.