Волки

Валя осторожно подошла к столу, забрала ножик и спрятала его, не спуская глаз с Ивана.
- Что-то мне плохо, круги в глазах, - прохрипел он. – Видимо я плохо кончу… Холодно. Подбрось-ка дров в печку! Поставь чайник, вон там…
Валя, все еще всхлипывая и дрожа, выполнила его приказание.
 Выпив чаю из зверобоя, Иван лежал на кушетке, укрытый двумя одеялами, а Валя глядела на то, как за окном ветер порывами нес редкий снег.
Слышно было, как Иван откупорил бутылку и начал пить жадно из горлышка коричневатую жидкость…
- Вам бы спиртное сейчас не пить, - хмуро буркнула Валя.
Иван, отставил бутылку, вытер рукавом рот.
- Знаю. Жизнь так сложилась. Так хоть какое-то забытье!
Валя сказала веско:
- Сами вы так сложили вашу жизнь! Подумайте, как вы жили. Вас разъедают алчность и ненависть!
Иван откинулся назад, захохотал:
- До чего дошел! Девчонка учит меня жизни! Ха-ха-ха!
Он посмотрел на нее сурово.
- Да что ты знаешь о моей жизни! Ты, девчонка сопливая! Думаешь, я кто? Грубиян неотесанный? Лесной волк? Да я наукой занимался и был в ней не из последних! На научные симпозиумы ездил! А (он махнул рукой)! Что тебе до этого! Тебе не понять!
Он взял бутылку и вновь, захлебываясь, долго пил из нее.
- А на одном из симпозиумов я и познакомился с нею. Она была прекрасна и очень страстная в постели. У нее имя удивительное – Гизела! Она мне и сказала, что для моей научной карьеры в Германии нужны научные труды моего отца.
- И вы обокрали своего отца?
- Да он уже дышал на ладан! Ему это к чему? А я хотел жизни, понимаешь, настоящей жизни, яркой и свободной, а не прозябания в этой скучной, вечно запертой вонючей конуре!
Он помолчал и добавил тихо:
- Но все получилось по-другому!
И грохнул бутылку о стену так, что она разлетелась с тяжелым звоном.
Валя вскочила.
Иван смотрел на нее пьяными глазами.
- Что испугалась? Пойди ко мне!
Валя на всякий случай отошла в сторону.
Он встал, сделал шаг, взмахнул забинтованными руками и вновь тяжело опустился на постель.
 7. Дуэль 
Весь вечер его бросало то в жар, то в холод. На лбу высыпали бисеринки пота. Ивана лихорадило.
Но утром, когда прикорнувшая на старом топчане Валя проснулась, он уже был на ногах и трезв.
Увидев, что она смотрит на него большими от страха глазами, Иван промолвил:
- Собирайся! Сюда ты уже не вернешься.
Они шли по лесу, который, казалось, собрался на бал. Шли молча, вдыхая мороженый еловый запах. Никому громко говорить не хотелось, чтобы не вспугнуть красоту.
Деревья набрали столько пушистого снега, что кажется не выдержат мелкие ветки, и вниз сорвется белый водопад. И снегири совсем на это не обращают внимания, им приятно перелетать с ветки на ветку и стряхивать снег. Белки тоже выскакивают на прогулку, чтобы развеселить себя и окружающих птиц, которые сразу взлетают, если где-то тяжело осыплется снег. Постепенно лес наполнился редкими звуками, такими нежными и неповторимыми, будто что-то шептала сама природа. Где-то птичка отзовется, где-то прошелестит снег, который сыпется к подножию деревьев. Так приятно стоять и слушать лес.
Когда они пересекали широкую поляну, выходившую на просеку, то вдруг услышали громкое: «Стоять!»
На противоположной стороне поляны стоял вышедший из-за дерева Петр.
Иван и Валя, медленно бредущие по снегу, остановились как вкопанные.
- А вот и мой брательник пожаловал, - злобно сказал Иван. - На ловца и зверь бежит!
 Он медленно снял с плеча ружье.
Петр щелкнул затвором.
- Отпусти девушку! – приказал он.
На Ивана смотрело черное дуло ружья.
- Отпущу! Но только взамен на наследство отца! – ответил Иван, быстро направив ствол своего ружья на Валю.
- Ты мерзавец! Ты вломился в мою жизнь и все в ней испоганил! Ты погубил отца! А сейчас хочешь погубить невинного человека! – громко прокричал Петр, и голос его разлетелся эхом в ломком морозном воздухе.
- Что за оскорбления я слышу! Ты ответишь за них! – грозно ответил Иван.
- Прекрасно! Я вызываю тебя! – решительно сказал Петр.
- На поединок? Ха, ха! Боже, какая древность! Впрочем, почему нет? Стреляемся? С пятнадцати шагов? – спросил Иван.
- Пойдет! Давай, размечай.
Валя была в ужасе.
- Прекратите! Что вы делаете?! Вы же братья родные!
Но события уже независимо от ее воли пошли своим ходом. Искажались рты, сверкали глаза, руки лихорадочно готовили оружие.
И вот уже было размечено и палками на синем снегу четко установлено расстояние.
Петр подбросил монетку – стрелять первому пришлось Ивану.
Валя отошла обессиленная, не знающая, чем она может помочь в данной ситуации.
Петр стоял возле высокой красной сосны. Для удобства он сбросил полушубок, и, несмотря на мороз, остался в вязаной безрукавке, под которой виднелась белая рубаха. Он стоял совершенно спокойный, как будто был уверен, что победа будет на его стороне.
Иван стоял шатаясь, капельки пота выступили на его лбу.
Он поднял ружье. Не спеша прицелился и нажал на спуск. Эхо взметнулось между деревьями заснеженного леса, пробежалось и затихло, спугнув птиц.
Валя взглянула на Петра.
Тот пошатнулся, но остался стоять, весь бледный и худой, как будто беззащитный.
Но вот его уста поморщила улыбка.
Он быстро вскинул ружье и не целясь выстрелил. Снег осыпался вниз с ближайшей ветки. Стоявшего у ветки Ивана не было. Он лежал, распластавшись, как птица на снегу. Петр и Валя быстро подбежали к нему.
 8. Просьба Ивана 
Иван глядел на припорошенную снегом ветку за окном, на котором сидела черная длинноклювая птица. Вот очертания птицы расплылись и улетели, и все запеленал сизый липкий туман.
Он лежал в постели в отцовском доме. Бред не покидал его уже второй день, не помогали и уколы. Огнестрельная рана оказалась не слишком серьезной, но, какая-то совершенно другая хворь вгнездилась в него и ломала его могучее тело.
Его трясло в тяжелой лихорадке.
Как-то ему после укола стало лучше, и он подозвал к себе Петра:
- Ты победил, брат… Может я виновен и нагрешил много в этой жизни. Я умираю… Волк меня драл еще месяц назад...Теперь пожинаю плоды… У меня в детдоме дочь осталась. Она от Катерины, ты знаешь ее. Для дочки хотел наследство… Ее обеспечить… Я тебя прошу, не помни зла… Не помни… А лучше хоть немного позаботься о ней…Ее Надюшей зовут. Надя Волкова…
Петр присел на стул около его постели. В его суровых льдистых глазах блеснула проталинка.
- Прости, брат. Конечно я позабочусь о ней! Обещаю!
Иван мутным взором оглядел комнату и узнал Валю.
- Ты прости меня девчонка…За все, прости…
Валя вытерла платочком глаза…
Когда его хоронили – зима отступила, и март вошел в свои права.
 Рыжеватое солнце сияло, и деревья отбрасывали лиловые тени на еще на ослабевшие и слегка потемневшие ноздреватые сугробы. Пахло хвоей, корой и молоком.
Могилу вырыли за домом.
Когда Ивана похоронили, молчаливый Михалыч установил на могиле деревянный крест.
Ночью возле нее послышался вой.
В окно можно было увидеть огоньки глаз большого волка.
***
Михалыч помог починить «Победу», и Петр отвез Валю в город. В последние дни отношения их стали более серьезными и сухими. Валя старалась не тормошить Петра, понимая, как ему тяжело после смерти брата.
Свое длительное отсутствие на работе Валя объясняла тем, что срочно надо было ехать к родственникам по экстренным делам.
Ее уволили, и когда Валя пришла забирать вещи, Антонина сказала:
- А, наша лягушка – путешественница? Переезжаем на новое место? Надеюсь хоть там кто-нибудь сожжет твою лягушечью шкурку.
Побелевшая Валя ответила:
- А чего её жечь? Я её тебе подарю. Тебе к лицу будет. Твой фасончик!