Противостояние

— Парни, вы только, что приехали, поэтому специально для вас проведу дополнительный инструктаж, — просипел простуженным голосом высокий капитан богатырской наружности. — «Майдануты» совсем озверели — прут, как заговоренные, уже ничем их не испугать. Гранаты кидайте заранее, не стоит их беречь, только бросайте с «оттяжкой», а то противник повадился их возвращать обратно. А так глядишь, кому из особо шибких и ретивых пальцы то и по обрывает, когда они наши гранаты решат поймать и обратно в нас кинуть. Представителей СМИ больше не жалеем, а то враг очень часто надевает на себя жилеты с надписями «TV» и «Пресса», а потом подходит почти впритык и жжет нас бутылками с бензином. Можете даже камнями в них кидать — начальство на это глаза закрывает. Да, сейчас, вообще уже многое можно, не то, что раньше! Да и еще, если кого-то отправляете на «Скорой» обязательно выделяйте сопровождающего, а то запихнут раненного в обычную больницу и все, пиши пропало — там его и загасят «нацики».
— Как думаешь, сегодня что-то будет? — спросил Словник распихивая по карманам цилиндры гранат.
— По-любому! — уверено ответил капитан. — В «раде» сегодня должны заседать депутаты, по поводу возврата конституции 2004 года. Уж «майдануты» такого не пропустят! Так, что руку могу дать на отсечение, что сегодня будет жарко!
Слон лишь понятливо кивнул, соглашаясь с капитаном. Как говориться — с корабля на бал, не успели приехать и отдохнуть с дороги, как их сразу же бросили в бой. На самом деле это не очень хорошо, народ только вернулся из родного дома и мысленно еще не успел перестроиться на боевой лад. Вот дали бы хотя бы пару деньков — всяк больше было бы пользы, а так, не дай бог, начнется прямо сейчас… и даже представить страшно, что тогда будет.
Как будто в подтверждение мыслей Владимира на улице послышался нарастающий шум — со стороны Майдана к зданию Верховной Рады двигалась толпа.
— Строй! Стать в строй! Щиты! Сомкнуть щиты! — начальство забегало и засуетилось, как захваченные врасплох тараканы возле холодильника.
Словник сплюнул от досады на утрамбованный до бетонной твердости снег, и занял свое место в строю. По правую руку стоял Панас, а по левую Леший, сзади тихо матерился под нос Жбан, который никак не мог залепить крепление бронежилета, ему все время не везло с этими «липучками», с первого раза было очень трудно подобрать амуницию подходящего размера. Ну, что ж, все как и надо — рядом боевые братья, а впереди — враг, которого надо остановить и не пропустить. И не потому что за их спинами депутаты и министры….нет! Словник и остальные «беркутовцы» здесь стоят не ради защиты властьимущих держиморд, они здесь стоят ради обычных людей… они здесь защищают свою страну, как бы пафосно это и не звучало!
Дзинь! Дзинь! Дзинь! — что-то мелкое ударило в щит снаружи. Ударило где-то внизу на уровне колен. Хорошо, что щит в этот момент был опущен и прикрыл ноги.
— Чё за нах? — удивленно прошептал Слон. — Парни они дробью шмаляют! Епать! Давай сюда щиты!
Жбан тут же передал свой щит вперед, прикрывая голову Слону, который встал на одно колено, держа щит перед собой. Через несколько минут весь строй «Беркута» ощитинелся щитами, прикрывая первую линию бойцов с ног и до головы.
— Гранаты! — крикнул кто-то позади.
Слон видел лишь часть улицы. Мутное стекло забрала шлема и перфорация в щите не давали хорошего обзора, но и даже то, что смог разглядеть Владимир очень сильно напугало его — на хлипкие ряды спецназа накатывалась целая волна протестантов. Их было много… очень много. Намного больше чем бойцов «Беркута» и срочников ВВ. До толпы оставалось метров сто — сто пятьдесят, когда начали взрываться первые гранаты. Свето-шумовые, дымовые, наполненные слезоточивым газом. Гранаты хлопали одна за другой. Постепенно улицу заволокло дымом и белесой смесью слезоточивого газа.
Со стороны митингующий раздались хлопки петард и фейерверков. Косматые клубы огня, разноцветные искры и летящая в разные стороны шрапнель. Улица мирного Киева стала очень похожа на съемочную площадку какого-нибудь голливудского блокбастера. Крики, проклятья и грязные ругательства доносились с обеих сторон.
Бам! — что-то тяжелое, по всей видимости, кусок брусчатки ударил в щит Словника. Бам! — еще один удар! Владимир уперся посильнее ногой в асфальт, удерживая щит на своем месте. Позади громко матерился Жбан, метая гранату за гранатой в сторону атакующих.
Дзинь!
— Якорный, ты карась! — взревел бешеным носорогом Жбаницкий: — Граната под ногами!
Владимир подскочил как ужаленный, рывком подняв свой щит от земли.
— На-а! — сильный пинок Жбана выпнул гранату прочь от милиционеров.
Ба-бах! — свето-шумовая «Заря-2» взорвалась всего в каких-то паре метров от линии беркутовских щитов.
Щелк! Щелк! Щелк! — звонко застучало мелкое стальное крошево по поверхности щитов.
— Твою мать, Жбан! Какого буя?! — болезненно сморщившись от близкого взрыва закричал Слон. — Руки из жопы что ли растут? Гранату уже удержать не можешь?
— На, смотри! — бешено округленные глаза Жбаницкого были видны даже через забрало шлема. — Два пальца, как ножом срезало. Хер тут гранату удержишь!
Жбан ткнул растопыренной ладонью правой руки в прозрачное забрало шлема Владимира. Нитяная перчатка налилась кровавой чернотой, мизинец срезало целиком, а на безымянном не хватало одной фаланги.
— Так, какого лешего ты тут стоишь? Бегом к санитарам, пусть перевязку делают и в больничку везут.
— Фуй им, а не больничка! Я отсюда уйду или со всеми или вперед ногами!
— Глаз! — крикнул Словник. — Отведи этого придурка к санитарам, у него шок!
— На фуй, тех санитаров! — закричал Жбан, выдергивая из нагрудного кармана ИПП. — Я в плен не попаду, лучше от потери крови, здесь, среди вас сдохну, но в плен не дамся!
— Какой на фиг плен?! — скривившись от сильного удара в щит, прокричал Слон. — У тебя шок, вали к санитарам!
— Нет! — твердо закричал Жбан. — Ты слышал, что капитан сказал? Если отвезут в обычную больничку, то могут ночью прийти «правосеки» и замучить. Слышал? Так вот, я отсюда не уйду! Лучше помогите руку перевязать, а то левой неудобно.
Глаз помог перевязать товарищу руку, а сам занял его место. Жбан кутая руку в балаклаву, чтобы скрыть белые бинты перевязки, отошел в третью линию строя.
— Лучше бы тебе безымянный отрезало вместо мизинца, так бы ты точно никогда не женился, а так глядишь, какая краля и охомутает! — неожиданно веселым голосом выкрикнул Леший, стоявший рядом.
Гы-гы-гы! — разнесся веселый хохот над строем крымских беркутовцев. Громче всех ржал бледный как снег Жбан. Стоявшие в задних рядах солдаты срочники из Внутренних войск, только удивленно крутили головами, не понимая, почему бойцы «Беркута» ржут как кони. С неба летят камни и железки, периодически в щиты врезаются ракеты фейерверков, осыпая все вокруг огнем, а эти смеются?! Видимо и, правда, говорят, что в «Беркуте» служат одни отморозки, которым сам черт не сват!
Дальнейшие события слились для Словника в какой-то чудовищный калейдоскоп — картинки врезались в память хаотичными кусками, перемешиваясь и наслаиваясь друг на друга. Волна демонстрантов то накатывалась, врезаясь в щиты милиционеров мощным цунами, грозящим смести все на своем пути, то откатывалась назад и застывала там подобно монолитной скале.
Мелькали камни, куски брусчатки, обрезки арматуры, доски и еще очень много всякого разного хлама, которым можно метать в сторону живых людей, чья вина состоит только в том, что они стоят на службе у государства и выполняют приказ данный свыше. Пару раз камни, перелетев через щит, били Владимира в шлем. Бум! — и шлем всаживается в голову, гася инерцию удара. Особой боли это не доставляет, все-таки шлем рассчитан на большие нагрузки, но все равно приятного мало.
Петарды, взрыв. пакеты и даже свето-шумовые гранаты — все это тоже летело в сторону милиционеров. А еще были луки, арбалеты, какие-то непонятные самострелы, стреляющие стальными шариками. Один такой шарик, пролетев сквозь, неплотно прикрытый стык двух щитов с силой врезался в пластиковый щиток, прикрывавший голенище правой ноги Слона. Щиток треснул, но погасил силу удара, чем и спас ногу. Не будь щитка на месте, или если бы шарик пришелся сантиметров на десять выше, то можно утверждать с вероятностью в сто процентов — ногу бы перебило, как сухую ветку — хрясь!… и Владимир Словник — одноногий инвалид.