Подвиг Сакко и Ванцетти
Говард Фаст
ПОДВИГ САККО И ВАНЦЕТТИ
Легенда Новой Англии
Тем мужественным американцам, которые сегодня, как и вчера, предпочитают тюрьму и даже смерть измене земле, которую они любят, принципам, в которые они верят, измене народу, который вручил им свои надежды.
Говард Фаст
Талантливый американский прогрессивный писатель и активный общественный деятель Говард Фаст родился в 1914 году в Нью-Йорке в семье кузнеца. Выходец из народа, он рано познакомился с тяжелой жизнью людей труда в условиях капиталистического гнета: был разносчиком газет, служил на табачной фабрике, работал на заводе. Юношей вынужден был скитаться по стране, охваченной кризисом.
Перу Говарда Фаста принадлежат исторические романы и повести из жизни современной Америки, сборники рассказов, стихи и пьесы, публицистические статьи, памфлеты, литературоведческие работы. Его романы «Последняя граница», «Дорога свободы», «Гордые и свободные», «Кларктон», пьеса «Тридцать серебреников» и другие произведения получили широкое признание в Советской стране.
Смелый обличитель американской реакции, страстный защитник интересов своего народа, верный друг Советского Союза, Говард Фаст является постоянным участником организаций, отстаивающих дело мира.
Американские поджигатели войны пытаются пресечь плодотворную деятельность Говарда Фаста. Его книги подвергаются полицейским и цензурным гонениям. В 1950 году писателя бросают в тюрьму. Но реакции не сломить его волю к борьбе.
В 1953 году Говарду Фасту присуждена международная Сталинская премия «За укрепление мира между народами».
Новое крупное произведение Говарда Фаста — повесть «Подвиг Сакко и Ванцетти» — впервые опубликовано на русском языке в январском и февральском номерах «Нового мира» за 1954 год.
Пролог
15 апреля 1920 года в городке Саут-Брейнтри, штата Массачусетс, был безжалостно осуществлен тщательно продуманный налет, во время которого бандиты убили кассира и охранника.
Впоследствии были арестованы и обвинены в грабеже и убийстве сапожник Николо Сакко и разносчик рыбы Бартоломео Ванцетти, в прошлом пекарь, а еще раньше — рабочий на кирпичном заводе. Они предстали перед судом присяжных в Дедхэме (штат Массачусетс), и суд признал их виновными.
По законам штата, ходатайства и заявления сторон рассматриваются до того, как судья выносит свой приговор. В деле Сакко и Ванцетти судебная процедура длилась семь лет. Лишь 9 апреля 1927 года судья приговорил обоих обвиняемых к смертной казни и постановил привести приговор в исполнение 10 июля 1927 года. Однако, по разным причинам, исполнение приговора откладывалось до 22 августа 1927 года.
Глава первая
Шесть часов утра — это начало дня. Если день начался, восемнадцать часов остается до полуночи, которую люди считают концом дня.
В шесть часов утра животные и существа, близкие к ним, чуют наступление дня, а рыбы, повернувшись на бок, вглядываются в мутный серый свет, падающий на воду. Птицам, парящим высоко в небе, уже виден краешек солнца; на земле же пыль еще смешивается с утренним туманом, а из тумана, словно средневековый замок, поднимается восьмиугольное здание тюрьмы.
Стражники на тюремных стенах обращают угрюмые, бездумные взоры к утреннему свету. Скоро запоют петухи и на земле снова засветит солнце. Тюремный страж — тоже человек. И он думает свои думы, и у него есть свои мечты, но он чувствует, что вся история человечества, в которой веками отдавался свист бича, вырыла пропасть между ним и обыкновенными людьми, такими, как вы или я. Он не такой, как все, этот тюремщик лучших надежд человека и его самых мучительных страхов, которые он должен стеречь с помощью ружья и дубинки.
В этот утренний час в тюрьме, в камере смертников, проснулся вор. Чуть слышные шорохи земли, согретой первым проблеском дневного света, разбудили его; он вытянулся на койке, зевнул, и вместе с пробудившимся сознанием к нему вернулся страх; страх пополз по его телу, забился у него в крови.
Имя этого человека — Селестино Мадейрос. Он еще очень молод — ему едва исполнилось двадцать пять лет, и он совсем недурен собой.
Страшные годы, годы вражды, насилия и низменных страстей, отпечатались на его лице куда менее явственно, чем можно было ожидать. У него правильный нос, крупный рот и прямые брови. Его темные глаза полны тоски и страха.
Человек этот — Мадейрос, вор. Он переходит от сна к яви и сознанию того, что сегодня — последний день, отпущенный ему на земле. Мысль о смерти вызывает у него дрожь, холодный озноб пробегает по его телу. Сейчас лето и тепло, но он плотнее натягивает одеяло, пытаясь одолеть озноб и хоть немножко согреть свое сердце. Но одеяло не помогает, и по телу снова и снова ползет холод. Так он просыпается совсем, леденея от страха.
Сначала Мадейрос пытается успокоить себя, мысленно перенесясь в другое место; он закрывает глаза и погружается в воспоминания; ему хочется поверить, будто он вовсе не здесь, будто он не взрослый двадцатипятилетний мужчина, а снова школьник в городке Нью-Бедфорд, штата Массачусетс. Он вспоминает школьные дни. Вот он в классе, где его учат арифметике; она ему давалась без труда: голова его легко справлялась с числами; вот он в другом классе, где другой учитель учит его писать слова на том трудном языке, который выбрали для него его родители; они выбрали для него не только язык, но и город Нью-Бедфорд, и штат Массачусетс, и страну, которую зовут Америкой. В этом классе учение давалось ему с трудом: он никак не мог одолеть чужие слова.
Мысль о выборе, который за него сделали его родители, и об их переезде в эту страну снова возвращает его в тюрьму. И он клянет их за то, что они не остались там, на Азорских островах, где жило столько поколений его предков; за то, что они поднялись с места и приехали сюда, в Америку. Но, поняв, что вот здесь, сейчас, в последний день своей жизни, он поносит своих родителей — родного отца и горячо любимую мать, — он сползает с койки, падает на колени и начинает молиться.
Вор просит отпустить ему грехи. Грехов у него множество, куда больше, чем положено человеку. Он пил, играл в карты, распутничал, крал и убивал. Сжав руки, он прижимается лицом к постели и бормочет:
— Матерь божия, прости меня. Я грешен во всех грехах человеческих, но я жажду твоего милосердия. За эти долгие дни и месяцы я столько передумал о себе и о своей судьбе, о том, что я совершил, и о том, что привело меня сюда… И я понял, что не все в моей жизни произошло по моей вине. Разве я кого-нибудь просил сделать меня грешником? Единственное, чего я всегда просил, это прощения. Все остальное в моей жизни случилось само собой. Я не хотел, чтобы ложь оставалась ложью. Я старался исправить неправду. Никто не должен страдать за меня. Я сознался в своей вине. Я снял вину с тех двоих — с сапожника и разносчика рыбы. Что еще мог я сделать? Разве я просил, чтобы меня родили на свет божий? Разве я просил тебя об этом? Но раз уж так случилось, я жил, как умел. И вот пришел конец. И я прошу — прости меня!
Так он закончил молитву, а потом долго бормотал свое имя, словно оно было магическим заклинанием.
— Я Селестино Мадейрос, — шептал он.
И повторив свое имя снова и снова, раз двадцать, он не выдержал — опустил голову на руки и заплакал. Он плакал очень тихо, зная, что еще рано и он может разбудить других заключенных. И если бы в эту минуту люди могли его видеть или слышать, они не остались бы равнодушными. Его глубокая печаль о своей судьбе и о конце, который его ожидал, надрывала душу.
Он был приговорен к казни на электрическом стуле, и сегодня приговор приведут в исполнение. Вор прожил на свете каких-нибудь двадцать пять лет и часть из них провел в тюрьме; просто удивительно, сколько зла он умудрился сотворить в свой короткий век.
