Сорви с меня маску

— Ага, — я попятилась к дверям, на ходу подхватывая сумочку, — ага, обязательно. Сейчас… я кое-что забыла… скоро буду!
Сапоги надевала уже в общем коридоре, как и плащ. Смешно? Может быть, но, во-первых, проглотить такой кошмар я бы все равно не смогла, а бабушку обижать не хотелось. Во-вторых, проще съездить в кафе и спокойно поесть, чем выслушивать укоризненные вздохи и упреки в неправильном отношении к своему организму.
В жизни удовольствий на самом деле не так уж много. Из тех, которые не очень вредные и не запрещены законом.
Уже сидя в кафе, дожидаясь пиццу и кофе, я задумалась. Потом, поколебавшись, набрала номер Джуди Алуру — маминого агента. Темноволосая сорокалетняя индианка была столь же красива, сколь и деспотична. Агент до мозга костей. Идеальное сочетание ума, памяти и жесткости.
— Да, Ева, — голос Джуди освежал, как ледяная вода в жару, — что-то случилось? Если ты по поводу журналистов, то не волнуйся: хода в клинику им нет. Я тоже никаких интервью не даю. Скандал будет, но фотографии Елены в ее нынешнем состоянии они не получат.
— Не сомневаюсь. Джуди, может, мой вопрос и покажется глупым…
— Ты одна из немногих, кто может задавать любые вопросы. Что случилось?
— Мама все твердит про какой-то платок. Скажи, может, я пропустила что-то и ей дарили нечто ценное? Хотя я не представляю, насколько должен быть ценным шарфик, чтобы за него избивали.
— Дорогая, я лично знала одну модель, которую фанат убил ради того, чтобы срезать прядь ее волос и хранить дома как талисман. Его признали невменяемым. Поэтому возможность нападения ради куска ткани я не исключаю. Другой момент…
— …что из дома исчезли все платки и шарфики, — подхватила я. — Но уже на следующий день маму избили и требовали отдать конкретный платок. Причем, я так понимаю, нападавшие были уверены, что она в курсе, о чем речь.
— Но Елена не в курсе, — отчеканила Джуди. — Рисковать карьерой и внешностью ради тряпки… Да она бы ее отдала. Может, она одолжила какой-нибудь тебе? Не помнишь?
— На днях я заскакивала и одалживала шарфик, — соврала я, не дрогнув, — но в тот же вечер его вернула. Перед ограблением.
— Значит, будем думать, — протянула Джуди, — надеюсь, полиция найдет зацепки и выйдет на мерзавцев.
— Надеюсь…
Вежливо завершив разговор, я уставилась на принесенный заказ.
Платок. Шейный платок бежевого цвета, купленный на блошином рынке, не украденный лишь потому, что я оставила его себе.
«Мой? Не припомню такого. Забирай себе, мне не нравится цвет», — как наяву услышала я нервный голос мамы. Да, в тот момент она не играла, не врала. Ей действительно было плевать на платок. И она правда не помнила его.
Я глотнула кофе, так как в горле пересохло. Вывод напрашивался неприятный и дикий. Бежевая тряпочка — единственное, что не украли таинственные злоумышленники. Они не нашли то, что искали, и постарались выбить признание из мамы. Не смогли и теперь думают, что делать. Если у них были точные сведения, что нужная вещь у Елены, то продолжат поиски.
На спине вдруг выступил холодный пот. С кого бы я стала спрашивать на их месте? Правильно, с тех, кто в ближайшем мамином окружении. А таких людей четверо: ее нынешний бойфренд, Джуди, бабуля и я.
О господи!
Пицца как-то резко потеряла вкус. Дрожащими руками я схватила мобильник. Одновременно чувствуя себя мнительной дурой.
Бабушкин телефон не отвечал и предлагал оставить голосовое сообщение. А вдруг, пока я тут пью кофе, ее тоже избивают?
Я замахала рукой, подзывая официанта, расплатилась и буквально вылетела из кафе. Воображение уже рисовало, как дверь в квартиру тихо и зловеще открывается, а бабушка задремала и не слышит. Не слышит, как в гостиную пробираются злоумышленники. Почему-то мне они виделись здоровенными мужиками в черных масках. С битами на изготовку.
Как я не попала в аварию — сама не знаю. Не избежать мне штрафа. Пару раз подрезала кого-то, проскочила перекресток буквально на красный, под возмущенное гудение. Бросила машину у подъезда и подозрительно осмотрела округу.
Никого. Плохая погода разогнала всех по домам. Детская площадка мокла под мелким дождиком, чуть позвякивала цепочка качелей, которые раскачивали порывы ветра.
Почему-то стало еще страшнее. До дрожи в коленках. Впервые в жизни я пожалела о том, что нет у меня пистолета или черного пояса по карате. Мелькнула мысль позвонить офицеру Рейну. В конце концов, он ведь занимается этим делом. И он мужчина. Вооруженный.
Сказано — сделано. Номер его телефона я, к счастью, записала.
Офицер долго не брал трубку. А когда ответил, то голос звучал так, словно он решил прикорнуть на рабочем месте.
— Мисс Дрейк… Ева… слушаю.
— Берт, — прошептала, чувствуя, как за шиворот попадают капли дождя, — я тут подумала. Они ведь могут и на меня напасть. И на бабушку. Я ей звоню, а она трубку не берет. Она у меня в квартире. Я внизу, мне страшно.
Офицер долго не думал.
— Буду через пять минут. Я недалеко от вас, решил на ланч заехать. Ждите чуть в стороне от дома, чтобы вас не было видно из окна.
Ему легко говорить. А меня трясло от страха за бабушку и за себя. Плюс одета я была не совсем по погоде. В машине же ехала.
Пришлось дожидаться офицера, устроившись на скамье за огромной голубой елью. О чем и написала ему в сообщении.
Берт Рейн приехал, как и обещал, через пять минут. К тому времени я окончательно замерзла и погрузилась в мрачное предчувствие.
— Где ваши окна? — сразу же спросил офицер, останавливаясь рядом.
Вскочив, я дрожащим пальцем ткнула в нужном направлении.
— Четвертый этаж, окно справа. Закрыто серыми жалюзи. На балконе два зеленых кресла.
— Второй вход в доме есть?
— С противоположной стороны.
— Идемте. Ева, почему вы решили, что вам станут угрожать? Пока что все указывает на действия неуравновешенных фанатов.
— Которые сначала крадут все платки, а потом избивают ее владелицу и требуют что-то особенное?
Лестница черного хода была покрыта ковролином, который полностью заглушал звук шагов. Поднимаясь, офицер Рейн разговаривал шепотом:
— Я думал над вашими словами. Насчет фанатиков и шоу-бизнеса, порылся кое-где. Представьте, что какой-то ненормальный увидел на вашей матери платок, который восхитительно сочетался… ну не знаю, с цветом ее волос. Или в принципе добавлял прелести общему облику. В общем, что-то поразило его, и фанат решил, что обязан добыть себе эту часть одежды вашей матери. У фаната есть или деньги, или наглость, или связи. Сначала он обкрадывает дом. Затем, не находя нужной вещи, приходит в ярость и решает, что ваша мать специально прячет платок. Как правило, такие фанатики — люди с больной психикой. Любовь и ненависть у них смешиваются причудливым образом. Такому ничего не стоит избить объект своих воздыханий лишь за то, что тот не оправдал его ожиданий.
Мы поднялись на четвертый этаж. В коридоре стояла тишина. Приложив палец к губам, Берт знаком велел идти за ним. Оружие он не доставал, но я заметила: рука офицера находилась подозрительно близко от кобуры.
Шаг… другой… сердце колотилось уже в горле. В ушах звенело от напряжения.
Пожалуйста, пусть я окажусь просто мнительной дурой. Никогда об этом не просила!
— У вас обычно дверь открыта? — шепотом поинтересовался офицер.
Я кивнула. Да, все в нашем доме двери запирали только на ночь. Поколебавшись, Берт все же толкнул дверь ногой и шагнул, выставив перед собой пистолет.
А я… Просто взяла и зажмурилась, прижавшись к стене. Потому что не чувствовала себя героиней крутого кино. А обычной и крайне испуганной девушкой.
Легкое покашливание Берта намекнуло, что в квартире не все так страшно. Открыв глаза, я робко прошла внутрь. Готовая, если что, громко и долго визжать.
Офицер уже убрал пистолет. И теперь стоял на границе холла и гостиной, с нескрываемым интересом наблюдая… за моей бабушкой. Та сидела рядом с выходом на балкон в позе лотоса и что-то мерно мычала. Глаза закрыты, в ушах — наушники.