Простых ремесел мастера (СИ)

Фард, уронивший голову на руки, не видел. А вот Пэлто заприметил. Как обменялись взглядами братья гномы.
- Айда до Корри? – спросил младший.
- Айда до Корри! – подтвердил старший.
- Вы и с утра только о горгле можете думать? – возмутился Пэлто.
- Это вы о горгле думаете, - осадил мельника старший из братьев. А потом легко за шиворот вздернул кузнеца. – Пошли до Корри. Будет тебе птица. Всем птицам птица. Если уговорим, конечно.
__________
В заведении «У Корри» хозяйничала внучка того самого Корри – Коррита. Тут же и открылась правда о гномьих женщинах. У гномов женщины были. Да еще какие! Слухи и небылицы разные ходили – что нет у гномов женщин, что рождаются гномы из камня. А самые смелые выдумщики утверждали, что гномы у женщин есть – но бородатые. Все это оказалось сплошь вранье и домыслы. И хозяйка заведения «У Корри» тому являла прекрасный образчик. Ладная да пригожая, ясноглаза, румяна, с округлыми руками, и не только руками. Одна беда – ростом невеличка. По человеческим меркам. А гномам – в самый раз, судя по тому, как приосанились братья из рода Камнеголовов.
Подали им, вопреки опасениям Пэлто, отнюдь не горгл, а горячий пряный отвар в глиняном чайнике. «Трухавник это» - коротко объяснил Барк. К отвару трухавника прилагалось печенье. Повсюду в Полесье оно называлось «Гномьи уши», а сами гномы звали его коротко: «по». Вкусное было «по» до хруста за ушами – потому, наверное, так и звали его в Полесье. А вовсе не из-за формы.
Какое-то время компания занималась только завтраком. В заведении было по-утреннему тихо и пустынно, госпожа Коррита ушла по своим делам хозяйским, чем немало огорчила не только братьев гномов, но и даже Фарда с Пэлто – уж больно пригожа была внучка того самого Корри. В зале, кроме двух гномов и двух людей, обретался еще худосочный парнишка с метлой. Уныло шаркал в дальнем углу и бормотал что-то себе под нос.
- Галь! - Барк отставил чашу с остатками отвара. Фард с Пэлто переглянулись. Кому это гном?
Парнишка в углу зашаркал метлой быстрее.
- Галь! – метла зашуршала совсем часто. – Галь! Борзенгаль, к тебе обращаюсь!
Шуршание прекратились. Сунув метлу под мышку, паренек не спеша направился к столу, где сидели единственные в этот ранний час посетители.
- Чего господа изволят? – и ножкой шаркнул, и глазами стрельнул. А глаза… ой, непростые глаза.
- Этим людям, - Барк кивнул на Фарда и Пэлто. – Спешная надобность до Гарруды. Очень важное дело у них там. Важное и срочное.
- Так вот там столица, - услужливо махнул метлой куда-то вбок парнишка. – В ту сторону господам надо.
- А ну прекрати! - рявкнул Барк. – Ведаешь, о чем я! Им нужно туда скоро. Так скоро, как только ты можешь!
- Вот за что мне такая судьба злая! – неожиданно запричитал паренек, и даже носом шмыгнул. – Что я вам – лошадь, что ли? Да еще двух на себе тащить! Да таких мордатых! Ишь, нашли себе ездового дракона! Да где это видано – чтоб люди на драконах летали!
- Эээ… - осторожно начал Фард, видя, как багровеет лицом Барк. – Дракон? Где… дракон?
Воз только рукой махнул.
- Ну, так вот же он, - парнишка развел руки в стороны, едва не обронив метлу. – Мы дракон. Борзенгаль Огнехвост из племени Ржавых драконов.
  
Девятый отрезок пути. Когда обратная дорога выходит много быстрее. И веселей. 
 
Драконы в Полесье были редкостью. Даже, скорее, вовсе не были. Водились они во внутреннем кольце Синих гор – так говорили предания. В Полесье, как и в сопредельное Синегорье, драконы не наведывались, что бы там ни рассказывали в страшных сказках. Драконам и у себя, в Драконьей Долине, жилось неплохо.
Оборотни среди драконов были тоже редкостью. Но рождение Драконоборотня в роду Ржавых драконов все остальные соплеменники посчитали добрым знаком. Ведь ежели случается какое-то редкое и диковинное событие, лучше его посчитать добрым знаком – авось так и выйдет.
Ведь впервые за много-много лет (а по меркам драконов «много-много» - это и в самом деле много-много) у племени драконов родился оборотень. Из яйца вылез не маленький дракончик, а человеческий детеныш. Добрый знак? Конечно, добрый.
В заблуждении драконий род пребывал довольно долго. Но с течением времени все же стало ясно, что оборачиваться в дракона Борзенгаль не торопится. И чем дальше, тем это казалось все более странными. Человек, живущий среди драконов. Маленький мальчик среди огромных огнедышащих зверюг.
Чего они только не предпринимали. Пытались кормить сырым мясом – мальчишку рвало. Отводили в тайные сокровищницы в надежде, что вид золота, великой страсти драконьей, разбудит истинную суть в мальчике – но тот равнодушно зевал и пинал золотые кубки. Поднимали в небо и скидывали со спины – а потом приходилось ловить у самой земли, потому что даже страх разбиться не действовал, и Борзенгаль никак не желал оборачиваться.
Спустя год бесплодных попыток старейшины рода приняли решение. И Борзенгаля, усадив на спину, один из соплеменников увез в дальний край Долины и оставил там на отвесном утесе. Его сородичи единодушно решили, что это заставит Борзенгаля обернуться, наконец-то, в дракона. Может, вообще, ему лишние глаза мешают? И после, в облике дракона, он без труда вернется к своим.
Борзенгаль не вернулся. Когда за ним, спустя неделю, прилетели, мальчика не было – ни на скале, ни под ней. Исчез. Добрый знак обернулся тайной, загадкой.
____________
Галь же двинулся внутрь скалы – в маленький и неприметный для драконов лаз, который привел его в большую пещеру, а потом все дальше и дальше, вглубь гор. Мальчика-дракона вели отчаяние и обида на своих родичей, бросивших его одного. Отвергнувших.
Сколько он проплутал во тьме по подземным коридорам, созданным матушкой природой, а, может, и чьими-то умелыми руками – неведомо. Сам Галь никогда не рассказывал о том. Но когда Борзенгаля нашли дальние разведчики-рудознатцы из гномов - мальчик был на грани голодной смерти.
Разумеется, гномы сначала не поняли, кого они подобрали и спасли. А Борзенгаль молчал. Молчал долго – только ел, как не в себя. Молчал, потому что не знал ни человечьего, ни гномьего языка, но быстро учился. А потом заговорил все же – коверкая слова, помогая себе жестами. Заговорил резко, внезапно, громко. Но успел предупредить своих спасителей. Сгорела пара домов, но никто из гномов не пострадал, когда Драконоборотень достиг возраста оборота. Так в Ущелье Железного Моста появился собственный дракон. Борзенгаль Огнехвост из рода Ржавых драконов.
__________
- Борзый ты, а не Борзенгаль, - фыркнул Воз. – Морда твоя наглая.
Галь, он же Борзенгаль, он же Борзый, он же Огнехвост - улыбнулся. И улыбка у него была совершенно точно не человеческая. Как и глаза.
- Я одного не пойму, - Пэлто, несмотря на удивительные известия, все же больше верил в здравый смысл, чем в красивые сказки. – Зачем он вам? Он же, когда оборачивается… Тварь неразумная огнедышащая.
- Сам ты тварь неразумная, - обиделся Галь и нацелил на мельника метлу. – Драконы – они подревнее и помудрее людей будут!
- А жрет он сколько? – не унимался Пэлто. – На него поди ж овец не напасешься. Дома жжет, припасы уничтожает. Одни убытки от дракона, а корысть… Какая вам корысть с дракона, а, господа предгорные? Не верю, чтоб корысти не было – вы ж даже с путников монету лупите за проход! А чтоб дракона за просто так кормили - не поверю!
Братья Каменголовы смущенно переглянулись.
- Давайте, давайте, - Галь, не дожидаясь приглашения, присел к столу и принялся хрустеть «по». С метлой он так и не расстался. – Поведайте гостям, как вы детский труд используете.
- Постыдился бы, ребенок, - проворчал Воз, но корзинку с печеньем к Борзенгалю подвинул.
- Тут дело такое… - Барк огладил бороду, что у него означало, что он решился сказать что-то важное. – Драконье пламя, оно же в кузнечном деле – первейшая вещь. Что в драконьем пламени закалено – то не ржавеет, не тупится, не ломается, служит веками, да и многое другое что может дать драконье пламя металлу. Чего ничто другое дать не может. Так что… Есть корысть, прав ты, господин Пэлто.