Calendar Girl. Долго и счастливо!

Вокруг его широко открытых глаз появились мелкие морщинки.
– Пусть это уйдет. Прогони! – В его голосе звучало отчаяние, а я не могла ничего сделать, чтобы помочь ему, не могла сделать ничего, кроме как заполнить все пространство вокруг своей любовью и светом, заполнить его тем, что было нашим.
– Возьми у меня все, что тебе нужно, – прошептала я, целуя его лоб, линию волос, все, куда я могла дотянуться, пока была в состоянии, а потом толчки его члена стали настолько сильными, что я могла уже только пытаться удержать его внутри себя.
Уэс сунул обе руки мне под спину и обхватил мои плечи. Теперь это было полное безумие. Он вертел и проворачивал меня на своем стоящем колом члене так, что у меня зубы лязгали. Я ничего не могла сделать, только принимать его и пытаться удержаться, и, черт возьми, это было грубо. Ближе к концу в его сознании случился проблеск, он просунул руку между нашими телами и ласкал мой клитор, пока я не кончила. И этот трогательный жест – эта потребность Уэса доставлять удовольствие – напомнил мне, что именно этого мужчину я люблю, что сейчас он просто потерянная душа, которая с моей помощью пытается найти выход к свету из той темноты, в которой оказался.
* * *
Следующие несколько дней прошли по тому же сценарию. Уэс занимался со мной любовью днем, когда был в большей степени собой, – и неистово трахал меня ночью, беря от моего тела то, что ему было нужно, чтобы избавиться от кошмаров и найти путь обратно к себе.
Измученная очередным родео, на четвертую ночь дома я повернулась к нему, лежа на его груди. Отчаяние и страх, которые владели им в тот момент, когда я разбудила его от кошмарного сна, сгорели в огне страсти, пока он находился глубоко внутри меня. Спустя долгое время он осыпал мое тело поцелуями, шепча слова извинения и любви. Извинения за то, что использовал меня в своих интересах, любви – потому что он знал, что я снова и снова буду делать это, пока он не освободится от того ужаса, который жил в его памяти. По его прерывистому шепоту во время этих действий я понимала, что ему пришлось пройти через ужасающие испытания. Ему нужна была помощь – больше, чем временный побег в тело женщины, которую он любил. Этого монстра, живущего в его голове и грызущего его изнутри, нужно было изгнать – так же, как я изгоняла своего после того, что случилось с Аароном.
Я решила, что настало время увидеть слона в комнате. По крайней мере – сделать хотя бы первые шаги на пути к выздоровлению.
– Малыш, тебе нужно поговорить с кем-то об этих кошмарах и о твоей реакции на них. – Я положила голову ему на грудь, целуя его под сердцем.
Он замер в моих объятиях.
– Ты сердишься за то, что я использую твое тело? Я не хотел. Черт, Миа, я не знаю… – Он резким движением запустил руку себе в волосы. –  Просто ты единственное средство остановить это.
– Уэс, все в порядке. Я рада дать тебе все, что нужно для твоего исцеления. Но что именно я могу остановить?
Я задала этот вопрос впервые с тех пор, как он вернулся домой.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
– Воспоминания. Они приходят, когда я сплю, и я не могу их прогнать.
– Пока не дашь своему телу и разуму кое-что взамен? – улыбнулась я и шутливо подняла брови, стараясь немного разрядить напряженность этого разговора.
Он взглянул на меня смущенно.
– Ага, в определенной степени.
Уэс вздохнул и провел рукой по моей обнаженной спине вверх-вниз. После того, как он попользовался моим телом, ему нужно было единение на эмоциональном уровне. Он тратил много времени, лаская меня. Думаю, это был для него способ убедиться, что я в порядке.
– Не расскажешь мне хоть об одном из этих кошмаров? – Я задержала дыхание и попыталась показать, что я сильная. Достаточно сильная, чтобы услышать то, что он расскажет, – что бы то ни было.
Уэс покачал головой, челюсти его плотно сжались.
– Милая, тебе совсем не нужно это дерьмо.
– Я же рассказала тебе об Аароне.
Он открыл было рот, желая возразить, но я опередила его:
– Я понимаю, что это не то же самое, но для меня это было очень болезненно. Мне было плохо, и тебе от этого больно, малыш. Если мы с тобой команда, если мы партнеры во всем – мы должны делить друг с другом свою боль, должны подставлять друг другу плечо, как бы ни было тяжело. В конце концов, ноша, поделенная на двоих, становится легче. Начни с малого. Расскажи мне, что случилось, когда в тебя стреляли.
Уэс закрыл глаза и сглотнул. Он долго не открывал глаза, так что я даже подумала, что он собирается уснуть, но потом он заговорил:
– Они приковали нас к стене, связав нам руки над головой. Я никогда не чувствовал большего унижения: я был не в силах пошевелиться. Они очень долго нас пинали, бросали в нас разные предметы, плевали нам в лицо. В общем, делали самые ужасные вещи, какие только можно вообразить. В тот день я понял, что что-то изменилось. Эти люди больше не развлекались и не играли со своими игрушками – с нами. Они были встревожены и разговаривали на повышенных тонах. Как будто боялись чего-то, а может быть – знали, что что-то произойдет. А потом внезапно послышались выстрелы и гул вертолетов. Я не знал, что думать.
Он сделал глубокий вдох, и я отбросила непослушную прядь волос с его лба.
– И что же случилось потом?
Я не хотела давить, но понимала, что ему нужно выговориться.
С отчаянным выражением он открыл глаза.
– Двое из них упали на колени и стали молиться. Как любой человек, испуганный до полусмерти. Они молились. А потом, когда выстрелы стали громче и я уже слышал грохот сапог по земле и голоса, отдающие команды по-английски, один из них вскинул свое ружье и выстрелил себе в голову. Второй окинул меня совершенно безумным взглядом, выставил винтовку и начал палить во все стороны. Джина закричала, но ее руки упали вниз. Одна из пуль попала ей в ногу, зато другая угодила прямо в веревку, которой были связаны ее руки, освободив ее.
Дыхание Уэса становилось все более тяжелым, поэтому я подалась вперед, покрывая поцелуями его грудь, шею, лоб, нос.
– Все хорошо, малыш. Я здесь, с тобой. Расскажи, что было дальше.
Он обхватил ладонью мой затылок. Но не стал целовать, а просто держал вот так и смотрел мне в глаза.
– Потом этот человек бросился на меня, что-то крича. Он приставил ружье к моей голове. И тут дверь слетела с петель. Она буквально исчезла в клубе дыма. Он оглянулся на дверь – и тогда раздался выстрел, а затем я увидел, как его тело отбросило назад. Пуля вошла ему прямо между глаз.
Я обвила руками его тело, его дрожь передавалась мне, пока я впитывала каждое его слово.
– Джина подкатилась ко мне и грязной тряпкой, которая валялась между нами, перевязала мне рану на шее, в то время как в комнату ворвались американские солдаты. Они отдавали резкие команды в рации или что-то вроде того. Я не очень разбираюсь в этом. Следующее, что я помню – это как один из них тащит меня к вертолету и грузит туда. Я никогда не забуду этот шум. Он был оглушительный. Взрывы, выстрелы, крики, плач.
Он покачал головой и провел рукой по лицу.
– Миа, я пишу сценарии, в которых используются подобные спецэффекты, но в реальности все совсем иначе. Ничто не может сравниться с тем всепоглощающим страхом, который поражает каждую клеточку твоего тела, когда ты оказываешься в плену. Даже когда меня уже спасли военные, я все еще был уверен, что умру. Что никто не может выжить после того, что случилось. И Джина… Боже!
Слезы вскипели у него на глазах и потекли по щекам водопадом.
– О господи, детка, они такое с ней творили, – проговорил он сквозь рыдания. – Они наверняка сломали ей жизнь.
Слезы Уэса капали мне на кожу, когда я обнимала его. Он теперь сидел, а я расположилась у него на бедрах, обнимая его своими коленями. Он был словно укрыт со всех сторон своим собственным Миа-одеялом. Я обвивала его руками, хотя слезы его катились по моему плечу и дальше по спине. Я снова и снова повторяла ему, какой он смелый, как теперь все будет хорошо, говорила, что мы вместе преодолеем это, но он продолжал плакать. Он был готов сломаться, но я была рядом и постепенно, маленькими шажочками возвращала его к жизни.