Письма мертвого человека
носа.- Вояк не подпускать к офицеру, - повторил я, улыбнувшись, - особенно Леню.
Не прошло и 20 минут, как мы уже повязали и перевязали пленных чеканов и оставив в охранении ценного обоза людей, я с пернатыми и пришлыми легионерами направился помарадерить к роковой для разведывательной манипулы вояк хрущевке. В наше время ничего бросать было нельзя и все могло пригодится.
Придя на место и разогнав местную, порядком мутировавшую фауну, которая с удовольствием жрала человеческий люля кебаб, мы принялись обследовать трупы на предмет ценных вещей. Сами понимаете, человек то говно по сути, если у него нет предметов материального мира, которые помогут ему убивать и добывать себе пищу. Иногда вещи помогают человеку делать то и другое параллельно.
Добра оказалось достаточно, и я был крайне рад тому, что в обозе его еще больше.
Кстати о фауне. Это конечно пипец полный. Если встретить местных псов ночью, можно обосраться в два раза быстрее чем от вида собаки Баскервиллей. Клыки как у крокодилов. Какие-то невероятно причудливые опухоли на головах. У некоторых псов я заметил торчащие из живота не развитые лапы, из-за чего они были похожи на пришельцев с Марса. Глаза собак были красными и зрачок в них не был виден совсем. В общем эти твари успели обожрать многих павших хомо сапиенсов пока мы не разогнали их кровавую пирушку одиночными автоматными выстрелами.
Сложив оружие, даже немного покоцанное и более-менее сохранившиеся камуфляжи в кузов КамАЗа я уже было хотел отдать приказ стартовать к обозу и там радоваться дарам Фортуны, как вдруг меня окликнул один из легионеров.
- Командир, - обратился он ко мне по-военному, - позволь захоронить павших рабов божьих?
В это время я стоял с Филином и Леонидом в сторонке и молча курил. После обращения ко мне одного из вояк я вопросительно посмотрел на чуть смутившегося Скорпиона.
- Это наш священник, - пожал плечами центурион, - позволь нам похоронить ребят.
- Ну хороните, - ответил я с равнодушием, - только быстро.
- Бензин нужен, - поджав губы ответил Леонид, - мы копать заебемся, здесь трупов почти 70 человек.
- Ну только своих похороните, - я начал раздражаться не уместной проволочкой, - чекисты то вам зачем. Пусть их сожрут собаки, все какая-то польза.
- Мы все дети нашего небесного отца, - ответил с сожалением священник, - не по-людски это.
Выбросив окурок я с ног до головы оглядел священно служителя. Одет в ратник. За спиной видавший виды калаш. На бедре ПМ. На голове армейская каска с болтающимися ремешками. О его сане говорил лишь вышитый православный крест на рукаве. Однако, в его взгляде было что-то такое, что трудно передать словами. Какое-то неземное спокойствие и кротость. Подумав, что в моей новой империи не должно быть ущемления религиозных прав (и вообще я в натуре нормальный командир) я дал свое согласие на сумасбродную, по моему мнению, растрату горючего.
- Ладно, - я сжал губы, так как топливо после БП было на вес золота, - слейте немного. Трупы можно на броневики покидать. Там все еще огонь херачит.
Вояки и Леонид в том числе стали быстро стаскивать и кидать трупы своих и чекистов в нутро разрушенных бронемашин.
- Бонифаций, - подозвал я своего штурмовика, - нашим тоже скажи, пусть парням помогут. Некогда ждать.
- Командир, - Боня заныл, вставая на ноги, - зачем весь этот геморрой?
- Давай поднимай свою сраку, - оборвал я подчиненного, - тебе бы тоже, наверное, не понравилось после смерти быть собачьим говном.
Когда трупы в нательном окровавленном белье и тельняшка стали полыхать, распространяя повсюду отвратительный запах горящей плоти священник запел свои псалмы.
«Боже духов и всякой плоти, смерть поправший и дьявола упразднивший, и живот миру Твоему дарованный: Сам, Господи, упокой душу усопших детей Твоих, в месте светлом, в месте злачном, в месте покойном, оставивших навеки болезнь, печаль и воздыхание. Всякое согрешение, содеянное ими словом, или делом, или помышлением, как благой человеколюбец Бог, прости, яко несть человек, иже жив будет и не согрешит. Ты бо Един кроме греха, правда Твоя правда во веки, и слово Твое истина», - пел звучным голосом священник, а шесть оставшихся в живых легионеров стояли с непокрытыми головами и крестились, глядя на то, как их товарищи и недруги превращаются в прах.
- Гусь, - рядом стоявший Фил толкнул меня в плечо, - вот что за херню они несут?
- Не знаю, друг, - чуть подумав ответил я, - я далек от всего этого и в Бога не верю. Нет его, инфа сто процентная. Дьявол есть, а вот Бога нет.
- Ну не знаю, не знаю, - Фила явно тянуло поболтать на религиозные темы, - я вот язычник и никогда не понимал христиан.
- И в кого ты веришь, - спросил я Филина доставая заветный мешочек и протягивая другу, - в Перуна и Велеса, или в Тора и Одина?
- Я славянских богов почитаю, - Фил вдохнул немного кокаина и тут же втер часть порошка в десны, - Один и Тор конечно уважаемые ребята, но я не скандинав, я русский.
- Ну менты тоже все русские, а в Тора и Одина верят, - я продолжал разводить Фила на базар, - сменишь веру, какая хер разница. Подумаешь, столбы то все деревянные, только разной формы.
Филин нахмурился видя, что я стебусь над ним.
- Прекрати, - обиделся Фил, - я по серьезному тебе говорю. Веру нельзя поменять, она в сердце у человека.
- Ладно, - я потрепал друга за плечо, - это шутка, брат.
- Понимаешь, Руслан, - Фил завелся и не хотел упускать момента поговорить о теологии, - в нашей вере, родной вере, есть все что нужно воину. Никаких соплей и никаких «подставь правую щеку, подставь левую щеку, подставь жопу». Язычник, особенно славянский, он воин. Мы после смерти попадем в Ирий и там будем одесную от наших славянских героев пировать.
- А бабы будут, - я опять не удержался и решил подъебывать друга и дальше, - вот у муслимов аж 72 девственницы прилагаются к раю.
- Опять ты за свое, - Фил достал сигарету и закурил, - ну нельзя же жить как ты, веря в то, что мы в аду.
- А где мы, - мне стало уже не смешно, а друг начал уже немного бесить, - посмотри на все это говно.
Широким жестом я обвел руины, белевшие местами кости людей и животных изъеденные падальщиками.
- Ты хочешь сказать, - зашептал я со злостью, - что все это нормально? Я не верю в добрых и