Замуж — никогда

Аня решила застелить постель, а одеяло мокрое. Ой, она же чашку уронила! Аня поставила чашку на пол, одеяло развесила на балконных перилах и вернулась в комнату. Села на стул и, глядя на раскладушку, снова незлым тихим словом вспомнила отца — это он в позапрошлом году без спросу отвез Анин диван в деревню к своей двоюродной сестре, она, видите ли, еще одну комнату к дому пристроила, и ей мебель нужна.
— Как же я теперь буду без дивана? — удивилась Аня.
— Ничего, новый купим, — пообещал отец.
— Да и диван был никудышный, — добавила мама.
Неправда — диван был старый, но удобный и крепкий…
За стеной, в комнате мамы, скрипнул паркет. Аня вскочила на ноги и побежала в кухню чайник ставить — мама голодная, не завтракала, чаю захочет. Чиркая спичкой о коробок, девочка чувствовала себя взрослой и ответственной. Она заправила за уши волосы, выбившиеся из конского хвоста, и застыла в ожидании похвалы, но, увидев маму, даже рот открыла от удивления. Под глазами и на переносице, от виска до виска, у матери красовался длинный фиолетовый синяк. Губы вздулись — просто ужас. На скулах багровели ссадины. Такой Аня маму еще не видела…
— Чего уставилась? — с трудом шевеля лиловыми губами, спросила мама странным, глухим голосом, как будто ее язык не шевелился.
Аня заморгала и шагнула к холодильнику:
— Сделать тебе бутерброды?
Мама отрицательно мотнула головой:
— Не надо… Отец не приходил?
— Он мне не отец! — выкрикнула возмущенная до глубины души Аня.
Над ней нависло неподвижное лицо мамы.
— Ты что это, девка, несешь?
Аня втянула голову в плечи и молча скосила на маму глаза.
— Анька, я тебя спрашиваю! — Мама сорвала с крючка мокрое кухонное полотенце (девочка им посуду вытирала), размахнулась и так ударила дочь по лицу, что у той искры из глаз посыпались. Пытаясь увернуться, Аня ушибла плечо об угол холодильника, но не вскрикнула, а только зубы крепче сжала.
— Чтобы я этого больше не слышала! Поняла? — Мама снова замахнулась на Аню полотенцем. — Он твой отец!
Защищаясь, девочка вскинула руки и зажмурилась, но удара не последовало. Она медленно открыла глаза. Опираясь о стол, мама тяжело опускалась на табуретку. По ее покрытым ссадинами щекам текли слезы. Полотенце валялось на полу. От обиды Аня всхлипнула, и испуг в ее груди снова начал твердеть. Она открыла рот, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, но мама стукнула кулаком по столу:
— Не смей сопли распускать! Он твой отец, поняла?!
Аня вздрогнула, но не смогла сдержать слова, давно уже просившиеся наружу:
— Он мне не отец! Я его ненавижу! Чтоб он сдох!
Мама подняла с пола полотенце и сильно избила Аню, но не из-за этого девочка запомнила именно эту ссору, а не сотни других, свидетелем которых она уже была и еще будет. Не из-за того, что она впервые искренне призналась в своей ненависти к отцу. И не из-за того, что мама ее побила — не первый раз, но уж очень сильно. А потому, что в тот день Аня впервые почувствовала, что в ее сердце нет жалости к матери. Жалость исчезла… Испарилась. А ее место тут же занял кусок льда, бесчувственный и колючий.
Мама швырнула полотенце на пол и снова ушла в спальню. Аня вытерла слезы, высморкалась, посопела, глядя в окно, и потопала в свою комнатку. Села за коробку от телевизора, раскрыла дневник и снова засопела, но уже над домашним заданием.
Выполнять домашнее задание она закончила в начале двенадцатого, потому что ей никак не давалась одна задачка по арифметике — Аня пробовала решить ее четырьмя способами, но результаты не сходились с ответом, данным в конце учебника. Уже и спина заболела, и глаза слипались, но девочка, пыхтя и злясь на задачу, продолжала производить вычисления, переводя килограммы в граммы, километры в миллиметры — нужно решить задачу во что бы то ни стало! Аня должна победить! Она ведь не какая-то там первоклашка, она уже третьеклассница! И задачка в конце концов поддалась. Записав в тетрадь решение, Аня завела будильник и уснула, не раздеваясь, поверх покрывала — одеяло еще не высохло. Она не слышала, как вернулся отец и как скрипела ее раскладушка, потому что спала крепко и проснулась на том же боку, на котором уснула. В коридоре стояли папины туфли, а из комнаты доносились приглушенные голоса. Несколько минут Аня, застыв, пялилась на отцовскую обувь — она не могла поверить, что мама впустила его в дом. Вдруг послышались глухой удар и мамин вопль:
— Не трогай меня, мерзавец! Не трогай!
Дверь в спальню распахнулась, и мама, спотыкаясь, вылетела в коридор. За ней выскочил отец.
— Не трогай маму! — заорала Аня. — Не трогай! — И она накинулась на отца с недетской яростью.
Но он, не обращая внимания на дочь, прижал жену к стене и стал лупить ее кулаками. Как боксерскую грушу. (Такая груша висела в школьном спортзале.)
— Не трогай маму! — кричала Аня сквозь слезы. — Гадина! Сволочь! Ненавижу!
— Аня, уйди! — истошно крикнула мама, получила удар в челюсть и вцепилась отцу в волосы…
Глядя, как родители дерутся, Аня хотела одного — чтобы они оба сгинули. Ей плевать, даже если они поубивают друг друга — тогда она навсегда поселится у деда Ромы. Девочка взяла портфель, открыла входную дверь и вышла на площадку. Вслед ей неслось: «Помогите! Убивают!» Но Ане казалось, что эти звуки доносятся из зазеркалья, а не из ее квартиры. Впервые у девочки возникло странное ощущение, как будто это не ее дом. Ее дом — у дедушки. Там, где сгоревший хлев, корова Клякса и Рекс. А это — временное пристанище, как купе в поезде. Она едет в этом поезде и скоро выйдет. И тогда все будет иначе.
В себя Аня пришла только за партой и испуганно вздрогнула — на нее смотрели десятки пар глаз. Рядом с озабоченным видом стояла учительница.
— Аня, ты что, оглохла?
Девочка обвела взглядом класс.
— Нет…
— Тогда отвечай на вопрос.
— На какой вопрос?
По классу пронесся смешок.
— Тихо! — приказала учительница, и класс затих. — Ты выполнила домашнее задание?
— Да, выполнила. — Аня открыла тетрадь.
Она единственная в классе решила задачу, потому что догадалась перевести килограммы в граммы, а в условии это не было указано.
После занятий Аня направилась в детский сад, расположенный рядом со школой, и просидела на лавочке до вечера. Домой она пришла, когда уже стемнело.
— Сходи в булочную, купи белый батон, — сказала мама, пропустив Аню в коридор.
Девочка окинула взглядом вешалку: ни отцовской куртки, ни пальто не было, обуви тоже, и тапочек нигде не видно. На крайнем справа крючке всегда висел его шарф, но теперь там пусто.
— Отец ушел? — Девочка нахмурилась.
— Да.
— Насовсем?
— Да.
— Вы с ним разведетесь?
Мама внимательно посмотрела на Аню и ответила после долгой паузы:
— Да.
Девочка протянула руку:
— Давай деньги.
  
Глава 3
 
Аня проснулась рано, в пять двадцать, накинула халат и тихонько пробралась в кухню. Дел у нее было много: искупаться, высушить волосы, сообразить, что надеть, приготовить завтрак, накормить Женьку, самой что-то перехватить и в половине девятого выйти из дома. Сердце гулко стучало в груди, не успокаиваясь ни на минуту. Пробегая мимо зеркала, Аня посмотрела на свое отражение и остановилась как вкопанная. Ее лицо словно светилось изнутри, в глазах горели огоньки, а губы как будто стали полнее и… Она коснулась груди и испуганно вздрогнула — даже слабое прикосновение оказалось довольно чувствительным. Ее снова будто током ударило, как вчера в парке…
— С ума сошла, — шепнула девушка своему отражению и направилась в душ.
Ее лихорадило — иначе не скажешь. Времени было достаточно, но Аня спешила и несколько раз уронила станок для бритья. Она ударилась локтем о стену и так натерла пятки пемзой, что было больно ступать даже по пушистому коврику. «Только бы не выронить фен», — подумала Аня и… уронила его, но тут же ловко поймала. Завила кончики волос, раз сто собрала их в конский хвост и распустила, а на сто первый в дверь ванной постучал Женя: