Wolfhill (СИ)

Чонин, свистя воздухом сквозь плотно сжатые зубы, направляется на задний двор школы, дабы успокоить расшалившиеся нервы. Даже не удивляется, увидев ожидающего его Сехуна.
– Ты теперь на мозги не капай, - бросает парень и, устало вздохнув, плюхается рядом с другом.
– Не буду, - пожимает О плечами, – Думаю, ты и сам знаешь уровень риска.
Чонин кивает.
– Ничего подобного, о чём они все говорят, - играет желваками Чонин. Сехун молчит и продолжает рассматривать свои скрещённые ноги, сидя на скамеечке. Какое-то время парни проводят в тишине.
– Только не привязывайся к ней, - Сехун поворачивается к Чонину лицом. Тот кидает в друга возмущённый взгляд.
– Я не…
– Чонин, - давит Сехун, – Просто не привязывайся.
О встаёт с места и шагает к школе, оставляя ошарашенного Чонина позади.
Раныль решительно не понимает, что такое нашло на бабушку. Впрочем – да, в лес ходить жутко опасно, Раныль это понимает. Ровно, как и понимает беспокойство родственницы. Только обещать, что не будет навещать больше Кая, она не может. Не тогда, когда они уже…вроде как привыкли друг к другу.
Однако другого выхода у неё не остаётся – бабушка умудрялась найти ей занятие на время после школы. В основном, Раныль проводила время в больнице, как и раньше. Не сказать, что ей не нравилось. Даже наоборот – девушке было интересно наблюдать за всем этим процессом. Видеть, как людей ставят на ноги; вдыхать запах медикаментов, от которых уже не выворачивало; видеть благодарные лица, обращённые к её бабушке. От всего увиденного на душе становилось тепло.
Но едва лишь миновало пара часов, как девушке бывало катастрофически тяжело держать себя в руках и не сигануть к, возможно, заждавшемуся другу. После смены они обычно ехали домой с бабушкой на её старенькой машине; или если у той бывала ночная смена, то она отправляла внучку через поверенных людей.
Две недели проходят, словно в тумане.
– Кай?
Наладить мысленную связь с Каем не получается: он просто-напросто не отвечает.
Зато за это время в школе скучать не приходится. До традиционной осенней ярмарки в Вульфхилле времени оставалось всё меньше. Организацию праздника в этом году поручают старшеклассникам. Учителя словно ужаленные мечутся по школе, раздают всем ребятам указания и вместе с тем просят не забрасывать уроки. Больше всех Раныль удивляет Тэрим – та словно действительно делала это не раз, умело распределяет обязанности и следит за их тщательным выполнением.
– А в чём смысл всей суматохи? – небрежно интересуется Хан за обедом. Тэрим окидывает её недоверчивым взглядом и принимается вводить подругу в курс дела. Раныль уже привыкает к мысли, что они теперь и вправду вроде как подруги.
– Ежегодная ярмарка устраивается в честь самого города, его жителей, ну и,- продолжает Сон, хрустя яблоком, – Стражей города.
– Вы устраиваете праздник еды и танцев в честь хищных животных? – выгибает бровь Раныль.
– Я же говорила – раньше во всё это верили охотней. Дни прославления «воющих на луну» миновали, зато традиция праздника осталась.
А ещё Раныль ставят в известность, что у ярмарки существует своя концепция. У девушки чуть глаза не выпадают из орбит, когда Тэрим, задыхаясь от восторга, сообщает ей, что наряд должен соответствовать эпохе пятидесятых-шестидесятых годов девятнадцатого века; эпохе, когда ярмарка была устроена впервые.
– Знала бы я об этом – обязательно притащила бы сие чудо из Сеула, - ухмыляется Раныль, – Но у меня нет подобных платьев, и я не имею совершенно никакого понятия, где такое продаётся,- тут же говорит Хан.
– О, не волнуйся, скоро они появятся у нас в магазинах.
– В Вульфхилле?
– Ну, конечно! К тому же, уверена, у твоей бабушки есть чумовые идеи. У доктора Хан всегда замечательные наряды, - ласково щебечет Тэрим, рисуя что-то в блокноте. Раныль более чем уверена, что староста подготовит свой наряд с не менее упорной тщательностью, как и организация самого праздника.
Сама Раныль неожиданно оказывается ответственна за кексики.
– Нужна, по меньшей мере, сотня кексов, - сообщает учитель Им – классная руководительница.
– Будут ещё пончики и прочие сладости. Раныль, ты же хочешь быть ответственной за кексики?
Девушка как раз входит внутрь класса после перемены, когда голос учителя заставляет её остановиться, не дойдя до своего места.
– Простите?
– Нужны сто кексов, - говорит классный руководитель, заглянув в свой список, – Вообще-то двести, - Раныль начинает ошарашено кашляет.
– О, нет-нет! – машет ручкой учитель, – Ещё сто кексов приготовит девочка из параллели, от нашего класса требуется ровно половина.
Тэрим задыхается от беззвучного смеха, когда Хан садится на место рядом с ней.
– Предел мечтаний – в тортообразном платье с сотней кексиков щеголять по городу.
Староста уже хохочет в голос от выражения лица Раныль.
***
Раныль не сразу замечает, что за окном уже довольно-таки стемнело, засидевшись в кабинете с учителем Им после занятий. Хан соглашается заменить Тэрим на её посту старосты – разумеется, только на сегодня.
Раныль видит, как мнётся и слегка краснеет подруга, стоит учителю Им во время очередной перемены сообщить девушке, что сегодня «нужно переписать данные с классного журнала» и «что-то распределить». Тэрим еле слышно пищит что-то вроде «хорошо, учитель», что Раныль тут же вспоминает, как подруга за обедом поделилась с ней новостью – у Тэрим сегодня первая примерка её платья.
Отправляет окрылённую подругу к швее – с неё не убудет, если она поможет Сон. Учителю Им, к слову, было всё равно, какая из девушек будет возиться с бумагами и, дав указания ученице, продолжает проверку тетрадей.
Раныль отказывается от предложения учительницы подвезти её домой – неожиданно вспоминает, что забыла кроссовки в раздевалке после урока физкультуры сегодня. Женщина не настаивает и, убедившись, что Раныль зашагала в сторону спортзала, идёт к выходу с тяжёлой сумкой наперевес.
Девушка с запозданием вспоминает, что, блин, раздевалку же закрывают на ключ. Придётся идти обратно к охраннику и просить открыть дверь. Но не успевает она и сдвинуться с места, как слышит посторонние звуки из мужской раздевалки позади себя.
– Кто это может быть там так поздно? – думает девушка и легко толкает дверь, что тут же податливо распахивается. Поначалу она никакого движения не замечает, но упорно слышит шум льющейся воды, и шагает глубже внутрь.
В душевой кабине спиной к ней стоит парень, опираясь о стену одной рукой. Другую то и дело запускает во влажные волосы. Девушке кажется, будто тот что-то себе нашёптывает под нос.
Когда Хан опускает взгляд вниз, чувствует, как от стыда начинает гореть лицо. Слава богу, у стоящих в ряд пять душевых кабин с внешней стороны имелось невысокое ограждение. Да и из-за клубка горячего дыма Раныль видит парня лишь до пояса. Не хватало ещё прослыть извращенкой, подглядывающей за голыми парнями в свободное время. Хан собирается уже развернуться и уйти, не желая быть пойманной.
Чонин чувствует присутствие кого-то ещё, едва лишь девушка заворачивает за шкафчики и оказывается напротив него. Скинув всё на то, что ему послышалось, парень продолжает стоять под струями воды.
Но терпеть это становится невыносимо, когда он уже действительно слышит учащённое сердцебиение и чувствует чужой запах настолько близко. Резко отключает воду, обматывает белое полотенце вокруг бёдер и выходит из кабинки.
Взгляду предстаёт Хан Раныль с горящим лицом и пылающими ушами, которая так и застыла, не успев сделать и шагу.
– Ты чего тут забыла? – хмурится Чонин.
– Я забыла кроссовки в раздевалке, - тут же отвечает Раныль, проглотив ком в горле. Видеть одноклассника голым («полуголым» исправляет она себя), пусть и того, кто тебе не очень-то и нравится – дело довольно-таки неловкое.
– Именно поэтому ты пришла в мужскую раздевалку? – Чонин, кажется, ничуть не стесняется своей наготы. Стоит словно юный бог, скрестив руки на груди, с полотенцем, которое обёрнуто вокруг узких бёдер чуть ниже нужного, идеально выгнув бровь и вроде бы не замечая капель воды, что капают с влажных волос на спокойно вздымающуюся грудь. Раныль жутко стыдно за свою несдержанность: смотреть на такого одноклассника – трудно и ужасно неловко; но не смотреть – просто невозможно.