Чудовище для красавца (СИ)

«Странник» оценил отражение, подобрал шляпу с низкого столика и заскочил к брадобрею. Его любимой нравилась отросшая золотая грива, но ежедневная борьба с ней порою утомляла лорда. Чуть вьющиеся волосы не желали лежать прилизанными и непокорно топорщились, точно грива льва, создавая обманчиво небрежный образ в глазах женщин.
Провожали его родители. Левизия на сына нарадоваться не могла: наконец-то бросил дурить. А Манс смотрел строго, будто знал о намечающемся низком поступке сына. Одна Онёр глядела из окна кухни гордая и счастливая, будто весь план придумала она и очень этому рада.
Путь предстоял долгий. До земель покойного графа Хичтон почти две недели пути. А дальше нужно было найти поместье, в котором уединилась графиня Химемия. По словам сестры Ремара Ременсона, он искал его три дня.
Ночевка на природе не внушала Леонару доверия. Заядлым охотником он не был, как и путешественником – этому он предпочитал комфорт. Извозчик пообещал, что частью они будут успевать до гостевых домов знатных особ, частью до постоялых дворов, то есть, в карете ночевать не придётся. О том, что обратно доведётся ехать, деля карету с, вероятно, самой некрасивой женщиной в мире, Леонар старался не думать. Перед его глазами возлежала соблазнительная Онёр. Всё ради неё и их будущего счастья. Он сделает всё. А сейчас он выпьет немного подаренного ею вина и успокоится.
Лес пах, как и вся затея, гнилой листвой, непрерывно шуршащей под колёсами. От шума удалось спастись, плотнее прикрыв окна и шторы, а от запаха избавиться никак не получалось. Он будто пропитал одежду и набивку сидений. Пара капель розового масла мало исправили положение. Наоборот, добавили фантазии новых нот: напомнили запах кладбища с увядшими цветами на камнях.
— Я же не убивать еду, — попытка убедить совесть кусаться менее болезненно не увенчалась успехом. Кусалась не она, а дурное предчувствие.
Через три дня лес сменился посевными полями семьи Ременсон – той самой, имевшей отношение к сомнительному удовольствию грядущего сватовства. Самый пик сбора урожая, сотни селян трудились не покладая рук, спеша убрать как можно больше зерна до следующего дождя. Как и многие землевладельцы, Ременсоны не баловали селян низкими налогами на дома, и большинство строений, попавшихся на пути Леонара, выглядели бедно, – под стать заморенным работягам. Их внешний вид портил картину: резко выделялся на фоне богатого урожая. Сами собой перед глазами заплясали цифры цен на зерно.
Леонар давно уяснил, что вмешиваться в дела, его на прямую не касающиеся, не стоит. Но не удержался спросить Ремара Ременсон об увиденной картине. Именно в его гостевом доме лорд провёл первую ночь, ради этой встречи сделав небольшой крюк.
— Так почему же так бедны твои люди?
В ответ барон лишь пожал плечами:
— Они прилагают недостаточно сил. Но с чего ты о них спросил?
— Их бедный вид испоганил вид на урожай.
— Не беда, отдам указ покупать ткани дороже, — ухмыльнулся землевладелец.
— А лучше сбавь налог.
— И потеряю прибыль. Друг, они получают всё, что нужно. А раз им нравится ходить в рванье, не моего ума это дело.
Красивым барона назвать было сложно, да и обаянием он не обладал, что не вязалось с его самомнением, количество которого пугало отсутствием качества. Задевать этого человека не стоило. Сын виконта поджал губы и поспешил сменить тему:
— Не злись, — примирительно отозвался Леонар и откинулся на спинку дивана, — лучше дай совет. Ты, как мужчина женатый, должен понимать меня, пока что холостого.
Советы получать Ремар терпеть не мог, а вот давать любил, потому упоминание о бедности сельчан сразу простил.
— Жениться вздумал?
— Отец заставляет. Вот, еду на встречу.
— К кому же?
Сын дома Фаилхаит как мог расслабился и сказал, будто понятия не имеет об уродствах женщины, к которой собирался свататься:
— Графиня Химемия Сеа Хичтон, слышал о такой?
Ремар враз изменился в лице. Побледнел и заерзал псом на оледеневшей подстилке.
— Слышал, — отозвался он хмурясь.
— Говорят, и видел?
— Не совсем, — признался Ремар. — Так ты знаешь о моём сватовстве?
— Сестра твоя рассказала.
— Плетей бы ей, — зло буркнул землевладелец и рассерженно спросил: — Ты точно к ней?
— Да, я к ней, — танцевать вокруг темы надоело Леонару, но по иному общаться Ремар не умел, и юный Фаилхаит терпеливо улыбался ему.
— Зачем?
— Отец же, говорю, заставил.
— Ну раз отец, — Ременсон сглотнул, с неохотой признаваясь: — Я её не видел. Ехал ночью, три дня искал поместье, так мою карету какой-то зверь опрокинул. С огромными крыльями, — эмоционально развел руки он, — а когда дошли до поместья Хичтонов, то увидели в окне жуткую фигуру в белом. Так зайти и не решился. Кузнец помог с каретой, и – в обратный путь. У селян тех спрашивали, что за зверь на нас напал, а они плечами пожимали и смотрели так, будто смеялись.
Леонар передёрнул плечами. Вот это новости! А вдруг он ведьму едет сватать? Она его зачарует, обворожит, зельями приворотными опоит, какой уродиной бы не была, а он, глупец, видеть прекрасную деву будет. Нет, ничего у ведьмы не выйдет! У него уже есть любимая!
Со слов Ремара удалось наметить приблизительное месторасположение дома графини.
Поутру, распрощавшись с соседом, Леонар двинулся дальше. Узнанное о графине ему не нравилось, но план менять он не стал. У кого останавливался, говорил, что в поисках невесты, и весь вечер, а порой и день, мучился с незамужними дочерями высокопоставленных людей. Убежденные в своей неповторимости и красоте, они наперебой предлагали ему себя. Пережив пару таких мучительных обедов и ужинов, Леонар начал отдавать предпочтение постоялым домам: беднее, но тише. Однако, со временем и они перестали попадаться на пути.
На землях семьи Хичтон встретилось удивительно мало поместий, гостевых домов для привилегированных персон и постоялых дворов. Всё больше крупные сёла, охотничьи угодья да глухие места.
Леонар на одной из стоянок даже на карету посмотрел оценивающим взглядом: не слишком ли дорого выглядит, не решат ли на нее разбойники напасть. Оценил: был бы разбойником, напал бы. Но Бог миловал, селяне выглядели куда приличнее увиденных на полях Ременсона. Сытые, ухоженные, степенно гуляющие. А в лесах вместо разбойников – одни грибники да охотники. Будто нет у селян хозяина и учрежденных им налогов.
Единственный сын виконта дома Фаилхаит подумал, что действительно нет. Раз графиня обожжена и больна, то ей и дела нет до сбора налогов. Но как-то же она платит ежегодные королю? Или, может – невероятно! – в этом и есть её привилегия: держать земли и компанию без налогов? Подобная мысль казалась слишком невозможной. Если бы подобная привилегия существовала, женщину и с пятачком, и с пятой ногой, и с внебрачным ребенком, но давно прибрали бы к рукам. А то, что ведьма, так даже лучше – в устрашение соседей.
Селяне с неохотой, но указали дорогу. Однако, сколько их не спрашивали, о своей госпоже они и слова не сказали. Кто замолкал, кто сразу скрывался в доме. Всё было очень странно.
До прибытия к поместью Хичтонов, прозванному безумным архитектором «Гнездо ласточки», оставалось не больше дня, когда упомянутая Ремаром Ременсоном птица, опрокинувшая его карету, появилась.
Заметил её извозчик. Охнул, ахнул и свалился с луки, едва не попав под колеса. Леонар выглянул в окно, но неизвестной огромной птицы не увидел. Со слов извозчика огромной – он только это и приметил – тени с крыльями. Им карету она не перевернула, хотя убыток нанесла – одна бутылка вина. Эх, пропал подарок Онёр, а он хотел растянуть его ещё и на обратный путь.
— Думаете, хищник местных лесов? — поинтересовался Леонар у бывшего охотника, ныне его извозчика.
— Не видал я таких, — признался старик, — не орел, не беркут, больше альбатроса. Разве что, у мореплавателей потом спросить: говорят, чудес они лицезрели столько, что удивляться перестали.