Ангелы Калибана

Фарит грузно мчался по изрытому воронками дворику. Всё новые Темные Ангелы следовали за ним, приближаясь к неприятелям огромными скачками на реактивных ранцах.
Пожиратели Миров — другое дело. Они превращали бойню в развлечение. Редлосс не отрицал, что он тоже любит убивать. Порой, отнимая чужую жизнь, воин испытывал пьянящее чувство превосходства, но его радовал итог, а не само действие. Совершенно неважно, истреблял он неприятелей болтером или орудиями линейного крейсера: все они одинаково уходили в небытие. Заблудшие легионеры Ангрона, которым Фарит противостоял в ходе зачистки Пятисот Миров, напротив, наслаждались схватками ради схваток. Мозговые имплантаты превратили их в отличных бойцов, но и в безумные пародии на самих себя. Порой отродья Двенадцатого жертвовали победой ради того, чтобы продолжить сражение.
Башни из костей были избыточными бессмысленными заявлениями о мощи легионеров. Бесцельной тратой сил, дарованных им Императором. Редлосс быстрее признал бы, что его топору нравится рубить людей, чем увидел смысл в таком занятии. Эта странность врагов подпитывала его гнев, распаляла желание покончить с ними.
Штурмовое отделение вонзилось в защитников крепости, словно острие клинка, под лающие выстрелы болт-пистолетов и рычание цепных мечей. Преодолев последнюю волну лазерных лучей, пуль и разрывных снарядов, два отряда сошлись в неистовом рукопашном бою.
В смятение общей схватки ворвался дредноут — размахивая когтями, он рассекал и вспарывал тела слуг и Темных Ангелов. Крутнувшись в поясе, гигант обезглавил троих рабов и на лету разрубил штурмового десантника воющими адамантиевыми зубьями. Следующим выпадом он разорвал надвое еще одного калибанца. Силовая установка на спине воина, пробитая измазанной в потрохах клешнёй, взорвалась шквалом крохотных молний.
Заметив Фарита, пилот шагателя открыл огонь из автопушки. Командир братства рванулся в вихрь снарядов, положившись на защитное поле доспеха. Вокруг Редлосса вспыхнул актинический ореол силовых разрядов, и через мгновение воин вырвался из урагана огня, волоча за собой шлейфы фиолетовой энергии, с занесенным в двуручном хвате топором.
Первым ударом Фарит всадил оружие в бок пилотского саркофага. Сверкнуло расщепляющее поле, топор раскрошил керамит, и ферритовый слой под ним просто испарился. Повернувшись, дредноут наугад взмахнул клешней. Редлосс ловко увернулся — громоздкость боевой машины была ее слабым местом.
Выпадом снизу вверх Темный Ангел рассек гидравлические трубки и пневмосистемы в бедре шагателя. Дредноут накренился вправо, словно шлюпка с пробитым дном, и отчаянно попытался напоследок достать Фарита. Великан сумел вскользь зацепить силовую установку Редлосса. Из поврежденной системы охлаждения вылетело облачко ледяных крупиц.
Блок питания мертвым грузом повис на спине Фарита, но он снова подступил к неприятелю. Ноги шагателя не действовали, машина могла только крутить бронированным корпусом, стараясь уследить за целью. Избранный лейтенант внезапно метнулся в сторону, нырнул под клешню и рубанул топором по вращающемуся саркофагу. Силы Редлосса, сложенной с инерцией самого дредноута, хватило, чтобы расколоть оболочку над полуживым ветераном.
Лезвие вошло глубоко. Из прочного лона-гробницы хлынул фонтан крови и искусственной амниотической жидкости. Пилот забился в предсмертных судорогах, и дредноут рухнул навзничь, глубоко пробороздив пол клешней.
Фарит даже не взглянул на поверженную машину. Двое Пожирателей Миров обернулись к нему и выстрелили из пистолетов, но их болты превратились в облачка дыма на энергетическом щите Темного Ангела. Тот вновь бросился в атаку, не теряя ни секунды.
— Я не похож на вас, кровожадные дикари, — прорычал Редлосс через динамики доспеха. — Вы сдохнете быстро!
  
Глава 5:
 
Опускается тьма
 
Ультрамар
Столицу планеты, Нуменцис, изменники разрушили первой. В самом начале вторжения они убили всех живших там мужчин, женщин, детей и животных. Теперь Нуменцис нельзя было назвать даже поселением, тем более столицей, и все же именно здесь Лев поднял свое знамя.
К нему стянулись мелкие группы уцелевших, которые услышали сообщения Темных Ангелов или были найдены их патрулями. За один оборот Зефата явились всего несколько сотен, самое большее — тысяча людей: дедушки и бабушки с внуками; дети, помогающие старшим; семьи и друзья; соседи, враждовавшие до войны.
После неописуемых зверств предателей зефатийцы имели полное право впасть в оцепенение, поддаться шоку. И все же, приходя в столицу, они не застывали в бескрайнем горе, но восхваляли Темных Ангелов и выкрикивали здравицы примарху.
Ольгин, которого не смутили ни костяные башни, ни заваленные трупами поля в окрестностях городов, ни тысячи замерзших тел в пустоте возле разрушенных орбитальных платформ, в тот момент едва не расчувствовался. Его поразили люди, благодарные просто за то, что им удалось выжить, когда погибли столь многие.
Обычно такие удивительные примеры неукротимости человеческого духа вызывали у легионера улыбку, но не теперь. Враги сожгли Зефат, уничтожили его системы обороны, сровняли с землей главные поселения. Невозможно было подсчитать, скольких людей они истребили, как много скелетов использовали в омерзительных колоннах Несущих Слово.
Похоже, неукротимость оказалась мертворожденным плодом упрямого отрицания.
Избранный лейтенант повидал много вещей, безусловно отвратительных, но всегда сохранял спокойствие. Убивая неприятелей в мирах, не приведенных к Согласию, Ольгин знал, что порой эти люди вынужденно идут на войну, повинуясь приказам непокорных господ и повелительниц. Такой была цена имперского единства, и смертями несчастных покупалось безопасное будущее для всего человечества.
Даже во время Трамасского крестового похода, где Повелители Ночи использовали мирное население как приманку в коварных ловушках, а Кёрз вырезал целые планеты, чтобы усмирить бунты в других местах, Ольгин еще верил, что сражается не просто так. Тогда он еще не осознал до конца суть мятежа, поднятого Хорусом.
Но сейчас истерзанные перепуганные зефатийцы благодарили Темного Ангела за то, что он прикончил существ, почти полностью загубивших жизнь на их планете. Такая признательность стала бы наградой для легионера, если бы он не замечал в глазах людей нечто, противоречащее облегчению, с которым они говорили. Всеобъемлющий страх. А кое у кого и бессловесное обвинение: «Это случилось из-за вас».
Не из-за Ольгина или Темных Ангелов. Из-за всех Легионес Астартес. Боги войны теперь превращали миры смертных в поля своих битв.
И ради чего? Во имя Императора?
Только не здесь, не в Империуме Секундус. Этими владениями правил Сангвиний, сотворил их Робаут Жил-лиман. Императора тут не было.
Воин держал такие мысли при себе. Заговори он о своих сомнениях, ничего хорошего не вышло бы. Ольгин командовал Крылом Смерти, братством славных ветеранов легиона, и от него требовалась полнейшая лояльность примарху. Поэтому офицер хранил в тайне свою боязнь узнать правду об Империуме Секундус, убедиться, что его существование — не просто ошибка, а обман. Поэтому он кивал, молча принимая слезные благодарности измученных беженцев. Поэтому он не соглашался с повелителем только в личных беседах и даже тогда воздерживался от чересчур острой критики.
Ольгин был солдатом, и долг требовал от него верности. Легионер цеплялся за эту догму, как за скалу в бурном море смятения.
После того как Лев призвал жителей Зефата выбрать новый правящий совет, Ольгин привел в ставку примарх а их кандидатов: четверых мужчин преклонного возраста и двух столь же пожилых женщин.
— Вижу, вы доверились мудрости старейших, — сказал им воин, когда люди высаживались из «Носорога».
— Не совсем, — ответил один из дряхлых избранников со слезящимися глазами. — Все молодые пытались сражаться, так что выжили только дети и мы, древние развалины.