Штормовые острова

Да уж… невысоко ценят наши противники собственную жизнь – гораздо меньше, чем какую-нибудь деталь судовой машинерии… Что уж тут про чужие-то жизни вообще говорить!
– А чему вы, собственно говоря, удивляетесь? – пожимает плечами очередной инструктор. – Попасть на борт – заветная мечта для очень многих! Надо учитывать, что весь комсостав и ряд технических должностей – это вайны, элита того мира. А все прочие – хорны, «пыль земли». Для любого из них даже сам факт зачисления в команду – удача невероятная! Шанс умереть почетной смертью – в море. Семья такого человека получает определенные льготы, его родственники пользуются преимущественным правом при комплектовании новой команды. Есть, пусть и чисто теоретические, шансы на занятие офицерской должности!
Понятно, почему команды кораблей отличаются в бою прямо-таки фанатичной стойкостью – за их спиной сложившиеся традиции. Мнение родных и близких – тоже весьма серьезный довод. И все это мы должны знать в мелочах…
Хотя, положа руку на сердце, на многие вопросы не могут ответить и наши преподаватели – недостаточно информации.
И так – изо дня в день. Учеба, тренировки, марш-броски… и изучение техники и оружия врага.
Довелось мне и из «метлы» пострелять.
Впечатлило…
Весь магазин вылетал менее чем за две секунды, превращая мишень в подобие сита. Кучность на близкой дистанции оказалась еще та…
А при стрельбе в условиях корабля (на специальном закрытом полигоне) вихрь стальных шаров, рикошетирующих во все стороны от переборок и преград, легко дырявил мишени даже в непростреливаемых вроде бы зонах. Мы вынуждены были признать, что как раз для данной ситуации это оружие оказалось едва ли не оптимальным решением.
Попутно выяснилась и еще одна загадка: отчего «метлу» удобнее держать в левой руке. При таком темпе стрельбы, да еще и в условиях закрытого пространства, уже не так важна точность – один хрен, что-нибудь во врага прилетит. А вот перезаряжать данный агрегат удобнее все же правой рукой. В которой, кстати, полагается держать еще и абордажный кинжал – на случай рукопашной схватки.
Между прочим, очень хорошее оружие!
Обоюдоострый, хорошо сбалансированный клинок, рукоять которого ложилась в ладонь как влитая. Прочная качественная сталь, хорошая отделка – надежное и удобное оружие!
А офицерский – так вообще произведение искусства! Гравировка, инкрустация золотом и серебром – такому оружию в музее место! А не на поясе какого-нибудь головореза…
– Холодное оружие – знак отличия. Каждый член экипажа получает свой кинжал непосредственно от командира и носит его с собой постоянно, не расставаясь с ним никогда. Лишение кинжала – сродни тяжкому наказанию. Некоторые предпочитают умереть – но с оружием не расстаться. По смерти владельца, если его тело не погибло в водной пучине, кинжал хранят в семье вечно. Как знак заслуг семьи. Продать или обменять – невозможно, он именной. Никто не рискнет купить чужое оружие – это тягчайшее преступление. Взять с боя – напротив, очень почетно! Хорн, взявший в качестве трофея офицерский кинжал, может претендовать на офицерский чин. В том случае, если сможет доказать, что победил противника честно и на равном оружии, – поясняет преподаватель.
– На равном… Это как? – интересуюсь я.
– Желательно в поединке на кинжалах. Застрелить офицера, который не имеет при себе огнестрельного оружия, – позорно. За такое могут и взгреть… причем крайне серьезно. Высадят на землю и расстреляют. Специально на земле, чтобы смерть была не героической.
– То есть в офицеров и стрелять нельзя, что ли?
– Можно – в обычной перестрелке. Но если он предлагает бой на кинжалах – отказ немыслим.
Понятно, отчего нас так тщательно тренируют и в этом плане…
– И любого офицера можно вызвать на поединок?
– Хорну – нет. Он такого права не имеет по определению. Поединок возможен лишь между равными или по решению офицера. Если он этого пожелает, разумеется, – скрестить клинки с нижестоящим… Вот в бою – другое дело, тут вариантов отказа немного. Но офицеры, как правило, хорошо подготовлены и имеют все шансы выйти победителями из подобной стычки. А так да – офицер может вызвать любого офицера. Даже командира корабля. Хотя тот может и отказаться, не объясняя причин. Его право…
– И что будет, если вызвавший убьет командира корабля?
– Если это его командир – может занять его место.
– А если чужой?
Подполковник улыбается.
– Видите ли… Войны в том мире – это стычки между капитанами кораблей. Команда – лишь инструмент для ведения войны. Так что всякое может быть…
В общем, мы учились. Всему, что только могло пригодиться в войне. И, глядя на все эти приготовления, я постепенно начал понимать: воевать Россия, как всегда, собралась по-своему. Явно не так, как этого следовало бы ожидать…
Да, нам приходилось пересекаться с флотскими спецами – и я долгое время ходил после этого малость обалдевший. Нет, в том, что эти парни сильно себе на уме, никто и раньше не сомневался, но вот чтобы настолько… М-м-да… похоже, что множество самых невероятных слухов, которые про них распускают всякие умники, не совсем уж оторваны от реальности.
Впрочем, нас их проблемами не грузили.
– У всех вас своя задача и свой фронт работ! – отрезал на построении Седой. – И я лично спрошу с каждого, кто не сможет выполнить порученное ему задание!
Этот спросит…
Пораскинув умными головами, руководство определило мне конкретный фронт работ. Инструкторский состав ехидно, должно быть, усмехнулся – и взял под козырек.
– Задача вашей группы, товарищ старший лейтенант, – «обрадовал» меня подполковник Ковальский, – состоит в следующем…
И на стол передо мной лег план занятий.
Да уж… поработала фантазия у некоторых…
1. Действия группы при штурме укрепленных объектов.
2. Использование минно-взрывных средств при штурме укрепленных объектов.
3. Применение минно-взрывных средств и носимого вооружения в условиях промышленных предприятий и объектов с оборудованием высокой технической сложности.
Если кто-то наивно полагает, что этим все и ограничилось, то мне остается только печально вздохнуть…
И развести руками.
Это, так сказать, наша специализация, но она абсолютно не исключает всего прочего – скорее, добавляет кое-что новое.
Иными словами, при штурме завода или, например, электростанции – мы идем на острие удара. Мало счастья в том, что кто-либо шарахнет из гранатомета по какому-нибудь реактору. Наподдать может так, что некому будет докладывать о допущенном ляпе.
Вполне может выйти и то, что даже и рапорта никакого не потребуется – результаты проделанной работы (а точнее – ошибки в ее проведении) могут быть видны с л и ш к о м далеко.
Приходилось кому-нибудь слышать про инженерно-штурмовые подразделения?
Не про те хорошо известные инженерно-штурмовые батальоны времен Отечественной войны, а про их современные аналоги?
Я как-то краем уха эту информацию зацепил. Даже и не думал никогда, что это меня хоть каким-то боком затронет.
Ну, создают чего-то там такое… так у нас много чего придумывают, особенно в последнее время. Сегодня создали, а завтра уже глядь – и расформировали! За всем не уследить…
Но, положа руку на сердце, думаю, что современные части подобного профиля могли бы многому научиться и у нас. Ибо есть чему…
Я по простоте душевной полагал, что со всякими там минами знаком хорошо. Не профессиональный, разумеется, сапер – но и не полный все же лопух.
Ага…
Облом вышел достаточно жестким.
А второй раз меня «макнули» мордой в это самое, когда наша группа штурмовала очередное «промышленное» здание.
Как всегда, после доклада разведчиков командир определил нам участок работы:
– Вон та башенка… явно в ней какая-то машинерия стоит! Провода к ней идут, трубопроводы всякие…