Просто Иван (СИ)
- Ты это чего касатик удумал? А? - Раздался удивлённый, с небольшими нотками возмущения голос тётки Оксаны. - Далеко ли собрался, голубь ты наш сизокрылый?
Её появление как и в первый раз оказалось неожиданным: поэтому Лёха немного растерялся и стал неуверенно оправдываться:
- Мне бы это... ну до ветру сходить.
Освещения единственной керосинки хватало дабы можно было увидеть как губы женщины расплылись в радушной улыбке.
- Так покликал бы меня и всего-то проблем. А то ишь какой скоромный нашёлся, позвать меня боязно. Между прочим, у нас для этих целей судно есть, так что ложись назад, а я его сейчас принесу.
- Не надо ничего нести, тётка Оксана. Раз я встал, то уже и пройдусь...
- От курвий син! Только поглядите на этого 'героя‟: стоит, шатается как тот - как его э-э-м о... - о маятник, а всё туда же - ему видишь ли уже куда-то хочется пройтись! А если не удержишься на ногах и упадёшь на одного из раненых, а у того от этого заново откроются раны?! Ложись давай, кому сказала!
Поняв что спорить с неожиданно ставшей строгою санитаркой было бесполезно, Лёхе пришлось подчиниться. А спустя час после этого так сказать происшествия, всё вокруг загрохотало и задрожало. С низких каменных сводов сыпалась цементная крошка; стены ходили ходуном; все кто стоял: присели, дабы не упасть. И все люди, без исключения, после каждого сильного сотрясения, боязливо поглядывали на потолок. Каждый из нас может храбриться, что находясь под защитой мощных сводов можно ничего не опасаться. Однако, оказавшись под этим обстрелом понимаешь, - для того чтоб близкие и сильные взрывы перестали заставлять твоё сердце сжиматься от страха - к этому надо как минимум привыкнуть. Уверен, никто из людей не хочет быть заживо заваленным тяжёлыми каменными блоками.
Как известно, всё на этом свете имеет свойство заканчиваться: это относится и к артналёту. Но не прошло и нескольких минут после того как отгрохотал последний, и самый сильный взрыв, как в подземелье, по необходимости ставшее лазаретом вбежал офицер¹. Его гимнастёрка и галифе были во многих местах порваны, и спешно зашиты: об этом красноречиво говорили перетяжки и небольшие перекосы на ткани. Впрочем, на отремонтированной форме имелись и свежие - ещё не зашитые дыры. Как в классическом фильме про войну, голова вошедшего воина была забинтована и, несмотря на это, через повязку всё равно проступала кровь. Что за знаки различия были в петлицах у вошедшего мужчины, Алексею разглядеть не получилось, зато, он заметил два тонких золотистых шеврона на рукаве.
- Братцы! Кто может держать оружие - айда на передовую! Скоро немцы пойдут в атаку, а нас в живых осталось всего-то - с гулькин нос!...
- Лейтенант, я иду. - Глухо прохрипел один из красноармейцев. - Только помоги добраться до окопа: у меня, видишь ли такое дело - обе ноги простреляны. А руки у меня целы, ты в этом не сомневайся. Ты главное мне только винтовку дай.
Лейтенант устало заулыбался, и безрезультатно всматриваясь в темноту - его глаза, после дневного света пока ничего не видели, ответил бойцу:
- Золотой ты мой человек! Ты браток только ко мне подползи, иначе я тебя в таких потёмках не найду, а дальше я тебя сам: на своих руках отнесу!
Заговорил ещё один из вставших раненых:
- Да не надо никого носить командир, у меня одна рука и ноги целы, вот я ему подсоблю, а ты только скомандуй! ...
Через несколько секунд, кто молча, а кто нет, солдаты подымались, и как могли, двигались к выходу. Не остался в стороне и Лёха: он встал и собирался уже идти, как его остановила уже знакомая ему тётка Оксана.
- Куда же ты пойдёшь сынок с такой срамотой то. ...
Алексей уже собирался ответить: - 'Не могу спокойно здесь лежать, когда даже сильно калеченные берутся за оружие‟! - Однако женщина продолжила говорить:
- ... Вчера как окончили бомбить, госпиталь то в интендантских складах решили развернуть. Вот здесь я тебе, и не только тебе, бельё подбирала, да и новую форму подшивала. Уж больно вы все моего сыночка Бодю напоминаете: может и ему сынку кто поможет. Так что одевайся и иди с богом - незачем своей срамотой белый свет пугать. ...
- Ой, спасибо тебе мать...
Женщина прикрыла своей сухощавой ладошкой рот Прохорчука - молчи мол и продолжила:
- ... Прости, не знала кто ты по званию, поэтому пришила простые красноармейские петлички - без эмблем. А как тебя хоть звать - величать касатик?
Эти слова подняли для Лёшки вопрос - вопросов: - 'Кем мне здесь представляться и вообще, как безболезненнее легализоваться? Без всяких допросов с пристрастием и прочих приятностей ‟. - Однако этот вопрос решился сам собой. Восприняв замешательство Алексея как проявление амнезии, женщина покачав головой проговорила:
- Ой, матерь божья, неужто тем взрывом у тебя память отшибло?
- Всё. Хватит тебе тётка Ксана впустую брехать. - Прервал женщину какой-то военный с перевязанной головой, его повязка наползала на левый глаз, отчего казалось, что она занимает большую часть головы раненного. - А то пока ты со своим Иваном непомнящим нагутаришся, мы уже без него немца до Берлина прогоним, да их Гитлеру в дом грача пустим².
- Ой, тебе Дзюба только бы зубоскалить. - Смутилась пожилая санитарка. - Парнишка которого ты Ваней назвал, неизвестно каким чудом почитай с того света выкарабкался: а тебе всё ...
- Успокойся старая, присмотрю я за твоим Ванькой! - Снова прервал слова женщины боец, и, не поворачиваясь к Прохорчуку скомандовал. - Ваня, даю минуту на сборы, и выдвигаемся: время пошло!
- Старшина, ты уж присмотри за ним! - Не унималась санитарка. - Это он перед вами храбрится: а контузия у него и в самом деле сильная была! Наш дохтор вообще, говорил что он не жилец на этом свете! ...
- Цыц старая, бойся меня разозлить. Я сказал, присмотрю - знать так оно и будет!
Глава 3
Раненые выходили на позиции, некоторые еле передвигались по причине полученных ими ранений, но, их нельзя было назвать побеждёнными. Вот и Алексей оказался возле позиции на которой уже недавно побывал, только всё здесь выглядело совсем по-другому. Бетонные Доты были сильно повреждены - видимо в них неоднократно попадали тяжёлые бомбы, или мощные снаряды. Истерзанная земля напоминала Лунную поверхность с её частыми кратерами, а некогда добротные окопы, отрытые на укреплённых валах, во многих местах были разрыты воронками и немногочисленные защитники, как могли, спешно их восстанавливали.
- Ну что стал Ванюша? - Голос Старшины Дзюбы, вывел Лёху из ступора вызванного увиденными им разрушениями. - Пойдём оружие получать. А дальше, ты главное меня держись: тогда мы с тобой ещё на поминках ёкарного Бабая Гитлеровича потанцуем.
Прохорчук молча кивнул, и послушно побрёл к месту где столпилось много народу: там раненые красноармейцы получали винтовки и патроны. Взяв винтовку, они отходили в сторону; деловито осматривали выданную им трёхлинейку и, открыв затвор, начинали её заряжать. Очередь двигалась относительно быстро, так что когда Алексей подошёл к осунувшемуся солдату с воспалёнными от недосыпа глазами тот молча - даже не глядя на него, протянул ему мосинку с уже примкнутым штыком.
- Давай пилотку. - Бесстрастно произнёс другой красноармеец, стоявший рядом с выдающим винтовки бойцом.
- Зачем? - Не понимая переспросил Лёшка.
- А стрелять ты чем будешь? Дурья ты башка. - Не зло огрызнулся воин.
Алексей торопливо сорвал с головы свой головной убор, и, перевернув, подставил её под руку сжимающую жменю патронов.
- Всем даём по десятку патронов: больше нет. - Пояснил красноармеец. - Береги их: не шмаляй в белый свет. Если что, бери оставшийся боеприпас у убитых. Следующий!
Отойдя в сторону, Прохорчук стал удивлённо рассматривать полученное им оружие. И стоял так до тех пор, пока за его спиной ни раздался голос старшины: