Его трофей (СИ)
— Все, на месте, — заехал на стоянку. — Готова? — покосился на девушку.
— Может, не сегодня?
— Завтра уже не будет времени. Отбываем в семь утра. А в чем дело?
— Ты немного не в духе, как мне показалось, — и вжала голову в плечи. Ох, зря язык высунула.
- Я всегда такой после… — но договаривать не стал. — В общем, мое настроение на тебе никак не отразится, не переживай. Идем, — все-таки смягчился.
Когда вошли в огромный магазин спорттоваров, Мира аж оторопела от такого разнообразия всего.
— Итак, — Войтов осмотрелся, — тебе нужна одежда и лыжи.
— Лыжи? Я и лыжи сочетание так себе.
— Ничего, научишься. Благо, там палочки есть, а с высоких горок так и быть, кататься не будешь.
— Мне лучше санки и шлем в придачу, — и впервые засмеялась, отчего Рик впал в ступор. Будто увидел нечто прекрасное, что было сокрыто все это время глубоко-глубоко. — Почему? Почему ты так смотришь на меня? — сразу изменилась в лице.
— Как? — до чего же хотелось сейчас коснуться ее, поцеловать, а еще обнюхать, чтобы запомнить именно такую.
— Не знаю, как-то странно.
- Ты щекотки боишься?
— Да. А что? — еще сильнее напряглась.
— Да ничего. Санки, говоришь? Есть здесь кое-кто. Подходящее.
В магазине провели без малого два часа. Рик купил себе только горнолыжный костюм, ибо старый поизносился, остальное время он с большим энтузиазмом подбирал лыжи для Мурзика, одежду для Мурзика и, как она хотела, надувные санки ватрушку. А Мира в какой-то момент поймала себя на том, что при каждом удобном случае не просто смотрит на хозяина, а любуется им. Этот зверь снаружи огромный и свирепый, а внутри, словно так и остался маленьким волчонком, жаждущим тепла. Материнского тепла. На кладбище она тоже увидела нечто новое. Войтов не просто скорбел, он болел. Глаза его сияли, на скулах ходили ходуном желваки, было такое ощущение, что он вот-вот бросится рыть землю, чтобы вернуть мать.
— Не многовато? — Мира подошла к тележке, доверху заваленной всем, чем можно.
— В самый раз, — взял свою Лиску под мышки и усадил сверху на вещи.
— Рик, — начала тут же оглядываться. — Опусти меня. Я же не вещь, хотя…
— Ты на самом деле такая прямолинейная или притворяешься? — уставился на нее с прищуром. — Неужели до сих пор не поняла, что нравишься мне?
— Ну, — сразу покраснела, — я знаю, точнее, помню, ты сказал, что хочешь меня.
— И хочу тоже, — провел пальцами по косичкам.
На что она замотала головой, а потом достала из корзины вязаную шапку и натянула себе на голову, лишь бы спрятаться от столь пронзительного взгляда волка.
— В купе шапочка тебе не поможет, — и ехидно усмехнулся. — Ладно, топаем к кассам.
А у касс начался аншлаг. Как только кассирша узнала в клиенте Зверя, сейчас же достала из-под стола журнал и подбежала к бойцу.
— Господин Войтов! — аж запрыгала на месте. — Можно ваш автограф? Пожалуйста!
Глядя на нее, и остальные сбежались. Что удивительно, у каждой в руках был журнал кроме одной, волчица в возрасте держала блокнотный лист бумаги. И когда очередь дошла до нее, женщина протянула ему ручку и листок:
— Мой сын ваш большой поклонник, — улыбнулась. — Он будет в восторге. Каждый ваш бой смотрит.
— Сам дерется? — Рик не торопился расписываться.
— Дерется. Уже два года посещает зал.
— Тогда, — подозвал консультанта, — принесите нам боксерские перчатки. Фирмы Аль-Мател.
Когда перчатки лежали на ленте, Рик взял одну и расписался на ней.
— Думаю, вашему сыну полезней будет, чем просто каракуля, — протянул волчице.
— Ох, спасибо. Большое спасибо, господин Войтов.
Из магазина вышли в весьма приподнятом настроении. Рик убрал все покупки в багажник, после чего повернулся к Мире:
— Ну, что? Я покорил тебя? — усмехнулся.
— Если все это было только для меня, то нет. А если от души, тогда да. Ее сын будет на седьмом небе от счастья. Все дети ждут похвалы и признания их успехов, пусть и самых маленьких.
— Ты же с детьми занималась? Ну, обучала плаванию.
— Да. И еще не встречала ни одного, который бы не ждал доброго слова. А повидала разных. Мне часто отдавали в группу, скажем так, трудных детей.
— Теперь понятно, откуда такой характер, — все-таки коснулся ее лица. — Поехали домой.
Практически всю ночь Мира не спала. Разве что часок подремала, остальное время ворочалась, думала, снова ворочалась и снова думала. Рик признался в симпатии — это раз, пообещал что-то с чем-то в поезде — это два. И все бы ничего, если бы не ее статус. Понятное дело, таков закон — человек может жить в доме оборотня только в качестве подопечного, что значит, полноценных и равноправных отношений между человеком и волком быть не может, по крайней мере, не в Север-граде. Тогда же вспомнились очередные печальные истории тех, кто прошел через подобное, кто осмелился понадеяться на счастье. Женщины забеременели. Одна в итоге сделала аборт, а заодно добровольно прошла стерилизацию, лишь бы остаться со своим любимым зверем, который, кстати, через год нашел себе волчицу и женился, а ее перепродал, чтобы глаза не мозолила. Вторая решила сохранить ребенка, за что была изгнана из города, волк за ней не пошел. Вот и финал большой любви. Не хотелось бы оказаться в их числе. Да и о чем она вообще? Какая любовь? Стоило Войтову выдавить пару слов о симпатии, как уши-то и развесила.
Поднялась в пять двадцать. Вчера с вечера вроде бы все собрала, но нужно перепроверить. Мало ли!
А Рик проснулся еще раньше. Причем спал как младенец, ибо на душе было легко и спокойно. Мать проведал, свою Лиску порадовал. И скоро они окажутся вдвоем в одном купе, где проведут сутки.
— Ты готова? — заглянул в кухню, где Мира стояла у плиты и наблюдала за тем, как молоко убегает. — Эй? У тебя там извержение вулкана.
— Блин! — мигом встрепенулась, — вот блин, — и выключила плиту.
— Просыпайся уже, — усмехнулся, — такси прибудет через десять минут.
Сейчас бы забраться обратно в постель, свернуться калачиком и уснуть. Вообще, какая-то подозрительная слабость в теле. То ли нервы сказались, то ли умудрилась простудиться.
Все время, пока Рик загружал вещи в машину, пока выставлял систему на минимальное энергоснабжение дома и с кем-то разговаривал по телефону, Мира сидела в столовой с кружкой горячего чая в руках. К слабости добавилось противное першение в горле. Н-да, собралась в горы, называется.
— Что-то ты мне не нравишься, — Войтов опустился перед ней на корточки.
— Кажется, я заболела. Вчера такой ветер был, продуло видимо.
— А симптомы?
— Горло, голова как чугунная. Через час я окончательно превращусь в овощ.
— Что ж, с овощами мне спать еще не доводилось, — потрогал ее лоб. — С мягкими игрушками в детстве спал, с бутылкой виски спал, а с овощами…
На что Мира чуть не взвыла, но Войтов быстро успокоил:
— Там просто кровать одна.
— Значит, ты не будешь… ну…
Сейчас уже Рик закатил глаза под лоб. Бедный, бедный Мурзик, только и думает об одном. Как мозги еще не вскипели.
Всю дорогу до вокзала несчастная проспала. Рик же сидел рядом и боялся пошевелиться, лишь бы не разбудить эту маленькую простуженную Лиску. Ну, ничего, в поезде он ее быстро поставит на ноги. Есть добрый проверенный веками способ. Но разбудить все-таки пришлось. И Мира впервые увидела Центральный вокзал Север-града. Здание поражало величиной и обилием стекла.
— Как же красиво.
— Никогда не была здесь? — нацепил на себя большущий рюкзак.
— Нет. Какой там, я за всю жизнь в городе всего три раза покидала территорию резервации.
— Тогда, — взял по увесистой сумке в каждую руку, — тебя ждет масса впечатлений.
— Не тяжело? Может, помочь?
— Помочь? Ты? Хотя, возьми вон свои лыжи.
Войтов оказался прав на все сто процентов, внутри здания Мира не переставала восхищаться. Высоченные стеклянные потолки, колонны, что подпирали эту многотонную конструкцию, мраморные полы, много света. И везде электронные табло, вещающие о прибывающих и отбывающих поездах, а также виртуальные помощники, расхаживающие по залам.