Осень. Подглядывающий (СИ)

- Увидел его, и сразу подумал о тебе. - Он замкнул на моей шее цепочку с алым цветком, который скользнул в ложбинку на груди, как ледяная капля. Его прикосновения сами по себе были подарком, но после того, как за буйством эмоций наступала приятная тишь, он почему-то считал нужным поставить не точку, а восклицательный знак. Его жена, наверное, снимала пару ячеек в банке, чтобы хранить все его благодарственные жесты.
Я содрогнулась, и он снова придвинулся, не оставляя пространства для вдоха. Руки, ноги отяжелели, и я смогла только позволить нашим телам сплавиться, пока они все еще были на это способны.
- Красный – это твой цвет.
Мой… Сквозь золотистую ткань занавесок проглядывала беззвездная ночь, словно черная дыра, засасывающая мои мысли. Простынь цвета топленого молока знакомо успокаивала разгоряченную кожу. На туалетном столике виднелся мятый яично-желтый комок – халат, который сдался первым, когда за гостем только закрылась дверь. Конечно. Для Марка я всегда была, как открытая книга.
- Я уйду, когда ты уснешь, - провел он пальцами по упавшим на мой лоб волосам. – Спи.
А в танцзале сейчас, наверное, пусто…
Наутро я первым делом убрала кулон подальше. А после пробежала пару миль в надежде, что пленка, образовавшаяся на коже после жаркой встречи накануне, сойдет вместе с потом. Я не хотела пахнуть, словно вещь Марка Леонова. Он мог оставлять на мне любые метки, кроме тех, которые я не могла скрыть длинным рукавом или высоким воротом, а запах его был словно опознавательный знак – вот идет женщина, к которой он может прикасаться, когда только пожелает. Мои коллеги учуяли бы его, даже вздумай я вылить на себя полфлакона духов.
- Ты хочешь невозможного, - сказала мне Марго за ужином, который мы затеяли вечером в четверг. – Невозможно желать мужчину и отталкивать его. Ты должна сделать выбор, и в твоем случае он только один.
Она тоже думала, что знает меня лучше меня самой. Я не желала Марка, я позволяла ему желать мое тело – только и всего.
- Я могу обойтись без него.
Марго с сожалением похлопала по моей руке и подлила вина в бокал, заполненный почти до краев. Бедняжка – читалось в ее захмелевшем взгляде: не понимает, что говорит. В жизни настолько потрясающие мужчины только тем и занимаются, что разбивают влюбленные сердца.
- Ты можешь приходить в танцзал хоть каждый день, - сказала она, успокаивая меня, словно ребенка. – До утра он в твоем полном распоряжении… Кстати, кто-то залез туда на прошлой неделе – ничего не взял, зато мы нашли нерабочее окно. Его уже починили, так что тебе не о чем беспокоиться – даже ночью ты там в полной безопасности.
Починили… Вино закислило на языке, хотя в предыдущий глоток показалось мне приторно-сладким. Если до этого момента я только предполагала, что мой таинственный ночной незнакомец потерял всякий интерес к своему маленькому хобби, теперь у него не осталось даже шанса его поддерживать. Что ж, рано или поздно, это должно было произойти. Так даже лучше – я снова могу танцевать без оглядки на пронзительный, откровенный взгляд из тени.
Я пойду танцевать уже завтра.
3. Двое.
Прежде чем выбрать музыку, я всегда сперва разминалась. В этом деле мне не нужен был помощник, своим ритмом только сбивающий настрой. Чтобы получить максимальное удовольствие, сначала нужно было хорошенько подготовиться, ведь превращение красивой куклы в живого человека не могло произойти просто по нажатию кнопки. Не идеально гладкая пластмасса, а кожа – дышащая, жаркая. Не искусственные шарниры, а суставы – с болью щелкающие, словно отвыкшие за две недели от движения. Не пустота в грудной клетке, а стук – там, там, там…
Я прошлась по периметру, неразрывным касанием проводя по стенам черту – будто заключая себя в защитный прямоугольник. Только открытого проема, за которым чернел пустой зал, не тронула. Подойдя к самой его границе, можно было почувствовать легкое дуновение ночной прохлады, прорывающееся сквозь приоткрытое окно. Это первое, о чем я позаботилась, как пришла…
Теперь можно и танцевать.
Заснула я гораздо счастливее, чем проснулась накануне – мой загадочный сталкер снова был рядом, стерев неосязаемым присутствием не только тоскливое ожидание ночи, но и все те безумные и глупые поступки, которыми я наполняла долгое существование вне зала. Если он призрак, которого я вызывала каждый раз, исполняя ритуальный танец, значит, так тому и быть. В моей жизни находилось место неправильному, незаконному любовнику, так почему бы в ней не мог поселиться и любовник бесплотный. То, как он следил за мной, не требуя ничего взамен, возбуждало гораздо сильнее требовательного желания, оставлявшего после себя только камни. Утром я позвонила Марго и поблагодарила за то, что теперь действительно чувствовала себя в ее зале безопасно.
- Вот и хорошо, - засмеялась она. – Иногда танец – это почти также хорошо, как и секс.
Нет, подумала я. Он намного лучше.
На выходных меня так и подмывало позвонить Марку и испортить настроение. Наверняка они с женой до обеда валялись в постели, а после вместе готовили ужин, или собирались, чтобы отправиться в один из тех ресторанов, куда он не водил меня. Я послушала бы, как его ровный голос чуть меняется, переходя на излишне деловой тон.
- Звонят по работе, - сказал бы он, оборачиваясь к улыбающейся, а может, наоборот, картинно обижающейся жене. Еще бы, в выходной-то день. – Это всего на минуту.
Минута на то, чтобы вылить на его идеально белую распрекрасную жизнь баночку чернил. И слушать приглушенное:
- Я сейчас не могу, поговорим потом.
Постыдное, оправдывающееся, сдержанно-злое.
Я никогда так не поступала и не собиралась. Думать об этом было сродни очищению – выпустить из себя накопившуюся желчь, которой он заразил меня, впервые прикоснувшись. Но я не позвонила, поэтому яд по-прежнему таился внутри, отравляя дюйм за дюймом пока незапятнанную территорию. Я пробежала еще пару миль перед сном, а потом утром в воскресенье, но так и не почувствовала себя лучше.
Лучше мне стало только в понедельник, когда на обеде мне позвонили из танцзала и сказали, что для меня оставили цветы.
- Нет, карточки нет… Нет, больше ничего не передали… Нет, цветы привез курьер…
Я готова была отколошматить девушку с ресепшена телефоном. Наверняка, отвечая мне однообразное «нет», она, как обычно, вежливо улыбалась. Я сорвалась бы сию же минуту, чтобы посмотреть своими глазами на этот букет, но впереди еще было собрание, а после меня ждали написанные студентами еще пару дней назад тесты.
Цветы мог прислать Марк – он знал, что я хожу танцевать к Марго. Но что-то мне подсказывало, что он не посмеет. Он уже подарил мне кулон, которым в очередной раз доказал, что я принадлежу ему, какой бы ответ не дала на предложение встретиться снова. После наших недолгих часов он обычно не появлялся какое-то время, будто пресытился. И ждать еще какого-то знака внимания значило только тратить мысли впустую.