Челленджер (СИ)
– Ох, Илья-Илья! – усмехается Ира, качая головой и потешно хмуря брови.
– А что? Я, кажется, вёл себя вполне прилично…
– О да, буквально монахиня-молчальница, скромна и недоступна. Само воплощение целомудрия.
* * *Экспонатом, безраздельно поглотившим внимание Алекса, оказалась немецкая подлодка, захваченная в ходе Второй мировой. "Крушение Титаника послужило импульсом к развитию эхолокации на флоте. В 1915 году появилась одна из первых ультразвуковых систем для обнаружения подводных лодок", – прочёл я на сопутствующем стенде. Это заинтриговало Алекса, и я разразился целым панегириком ультразвуку, а потом добавил, что у летучих мышей есть похожие штуки для ориентации в темноте. Алексу очень понравилось, и он заявил, что тоже хотел бы так уметь.
– Кстати, примерно этим я и занимаюсь на работе.
– А что ты делаешь? – с готовностью подхватил он.
– Я… да преимущественно ругаюсь с начальником. Точнее – меня ругают, а я поддакиваю и вежливо улыбаюсь.
Ира расхохоталась.
– Нет, ну, если действительно интересно, я, так и быть, открою тебе этот секрет, – прошептал я таинственным тоном. – Только учти, это коммерческая тайна, так что никому ни-ни.
Дальнейшая экскурсия проходила под знаком моей работы. В павильоне, посвящённом медицине, я поведал Алексу о сердце и системе кровообращения.
– Вот смотри. – Забравшись в громадный макет, мы стояли внутри левого предсердия. – Допустим внутри есть зловредная опухоль, условно назовём её выхухоль. И мы хотим её извести. Но важно не повредить поверхность, покрытую нежной кожей, – я провёл ладонью по стенке миокарда. – Резать нельзя. Что же делать?
– Лазером, можно лазером.
– Верно, лазер – вполне недурственный вариант. Мы делаем ультразвуком, но это похоже. Однако, вот в чём загвоздка: лазер прожжёт всё на своём пути. Как же быть?
Алекс пожал плечами.
– Элементарно. Делаем так: берём много слабых излучателей и расставляем вокруг, – для наглядности, я продемонстрировал расположение. – Все они направлены в одно место, так чтобы лучи, пройдя сквозь разные точки поверхности и не повредив её, собрались вместе и внутри получился сильный луч, достаточный для того, чтобы выжечь эту гадость. Капиш? [18]
– Капиш, – он несколько раз заворожённо кивнул. – Это как с линзой?
– О, точно! Когда подносишь пальцы вплотную к стеклу, лучи еле греют, а там, где они встречаются, бумага загорается. Ты ещё обжёгся, помнишь?
– Да, да, но мне было не больно.
– Ага, так вот, тут то же самое. Наша компания пытается сделать такую же штуковину с ультразвуком, – проговорив это вслух, я сам поразился, как всё просто. – А хочешь, ещё кое-что покажу?
– Хочу-хочу.
– Гляди, мы только что видели фильм о том, как работает сердце.
Алекс снова кивнул.
– Но ведь оно работает по-разному, когда спишь, оно бьётся медленно, а когда бежишь – быстро, и ты чувствуешь стук в ушах. Во-о-от… Но сердце само не решает, в него поступает сигнал из спинного мозга, дающий команду сжиматься и разжиматься. Однако бывают болезни… скажем аритмия, когда что-то в этой системе нарушается. Взять хоть…
– Илья, идём, – не выдержала Ира, притомившись от нескончаемых лекций. – Ты ребёнку совсем голову задуришь
– Нет, мама, я хочу! – заканючил Алекс.
Я бросил на неё победоносный взгляд и продолжил.
– Взять хоть эти сосуды. По ним из лёгких поступает обогащённая кислородом кровь, – я встал на цыпочки и дотянулся до отверстий в верхней части. – Но иногда, не важно почему, через них приходит примерно такой же сигнал и тоже даёт команду сокращаться. Как думаешь, что произойдёт?
– Что? – растерялся Алекс.
– Да сердце просто путается. Не знает, что делать и начинает мельтешить, трепыхаться и может захлебнуться.
Ира прислонилась к стене и картинно закатила глаза.
– Так вот, точно так же, как с опухолью, то есть выпухолью, берём лазеры и аккуратно выжигаем нервы, по которым идут вредные импульсы. И всё хорошо. Все здоровы, – я шутливо ткнул Алекса в живот. – Ладно, идём, не то мне твоя мама уши отвинтит, и тут, сам знаешь, уже никакой лазер не поможет.
* * *После музея я собирался заняться составлением плана. В распоряжении оставалось несколько часов, пока Ира освободится, уложив ребёнка. Расхаживая по павильонам, я всё хорошенько обдумал, и общая картина проекта более или менее сложилась. О сжатых сроках я старался до поры не задумываться, делая ставку на удачу и изобретательность, проявляющуюся в экстремальных ситуациях. За отведённое время, конечно, не удастся толком поэкспериментировать, но состряпать прототип – вполне. А там, если пойдёт, как хочется надеяться, по ходу пьесы, доработаю.
Усевшись, я обнаружил новый мейл:
Илья!
Распределение времени, когда ты работаешь дома, оставляю на твоё усмотрение, однако ожидаю соблюдения стандартного девятичасового рабочего дня, полную подотчётность и крайне желательно, чтобы часы работы совпадали с официально установленными. Естественно, в редких случаях позволительны исключения.
После вступления, сквозившего плохо скрываемым недовольством, он счёл нужным добавить:
Полагаю, ты понимаешь общую идею.
Чего уж там, понимаю. То есть, казалось, начинаю понимать.
К слову, довожу до твоего сведения, что в четверг в десять утра будет проводиться еженедельное общее заседание. Изменить установленное время не представляется возможным, прими во внимание и организуйся соответственно. В этот день надлежит приходить заранее. До десяти!
Приятного продолжения выходных, Арик.
Молодец! С изобретательностью всё нормально! Измыслил-таки способ заставить меня притаскиваться пораньше хотя бы раз в неделю. Ещё мне нравилась эта безликая форма. Можно подумать, будто требования исходят не от него, а от какой-то высшей инстанции. Что, с одной стороны, придавало им непререкаемую весомость и некую фатальную неизбежность, а с другой – снимало личную ответственность. Крайне удобная позиция, чтобы диктовать условия, за которыми не кроется ничего, кроме самодурства.
Оставив никчёмные размышления, я собрался с мыслями и набросал эскиз. Покончив с основными этапами первой части, наведался на кухню, заварил чай и вернулся к компьютеру. Дальше пошло сложнее, пока было не вполне ясно, что именно от меня требуется. Новую функциональность мы действительно собирались, но так и не успели обсудить, и поэтому я высказался обтекаемо, но, на мой взгляд, довольно впечатляюще.
Впрочем, несмотря на отсутствие деталей, я знал достаточно, чтобы понимать, что во второй части мы входим в зону неизвестности, не в смысле определения целей, а в смысле их принципиальной осуществимости. Поди знай, способно ли наше оборудование предоставить удовлетворительные исходные данные. Более того, вполне может выясниться, что задача в принципе невыполнима в рамках сегодняшних технологий, как с точки зрения ультразвука, так и с точки зрения алгоритмики. Но, в итоге, ответственность ложится на меня. Мои профессиональные качества подвергаются испытанию, и на периферии сознания, с флегматичным упорством китайской пытки, свербила подлая мыслишка, что на этот раз, может статься, мои знания и навыки окажутся недостаточными.