Ледяная Кровь (ЛП)

- Солдаты, — сказала я, бросаясь вперед, чтобы схватить её плащ, все еще сохнувший у огня. — В лесу. Если они остановятся здесь…
Мама на мгновение уставилась на меня, прежде чем начать действовать. Она схватила, тряпку и собрала немного сухого сыра и хлеба, а затем подошла к деревянному столу, где целебные растения сушились вблизи огня. Мы потратили много времени, собирая драгоценные травы, и ни я, ни мама не хотели оставлять их здесь. Мы упаковывали, травы так быстро как могли, складывая их в клочки ткани, завязывая безумными пальцами.
Все растения были сметены со стола ветром, когда дверь ударилась о стену. Двое мужчин вышли из снежной темноты, оба в синих туниках украшенные белой стрелой.
— Где Огнекровная? — Маленькие глаза солдата переместились от мамы ко мне.
— Мы целители. — Услышав дрожь страха под бравадой матери, мои ноги стали слабыми.
Быстрым шагом один из мужчин загнал меня в угол и схватил за руки. У меня пересохло в горле от острого запаха пота и отвратительного дыхания. Его холодная рука скользнула к моей шее. Я хотела повернуть голову и укусить его за запястье, ударить, расцарапать ногтями, все что угодно, лишь бы он убрал от меня свою руку, но меч, застегнутый, на его боку удерживал меня от этого.
— Её кожа горячая, — сказал он, изогнув губы.
— У нее лихорадка, — сказала мама с отчаянным голосом.
Я глубоко вздохнул. Спрячь своё тепло. Опусти его вниз. Успокойся.
— Вы подхватите мою лихорадку, — сказала я, пытаясь сдерживать дрожь в голосе.
— Я не могу понять, что с тобой не так. — Он потащил меня к двери, его рука сжала мою руку. Пытаясь, вырваться из его хватки я опрокинула, ведро с красными ягодами, которые собрала перед недавним снегом. Они рассыпались по полу, как капли крови, раздавленные под его сапогами, когда он вытащил меня на улицу в лунный свет.
Давление росло в моей груди. Казалось, будто огонь из очага заполз в мою грудную клетку и не хотел, уходит. Бабушка описала это ощущение, но я никогда не чувствовала себя так. Это жалило и сжигало мои ребра изнутри. Заставляя меня хотеть сорвать кожу, чтобы просто высвободить жар.
Боль росла, и я подумала, что это может убить меня. Я закричала, и вокруг меня образовался обжигающий горячий воздух, ударивший моего атакующего. Он отпустил и упал на землю, завыв от боли.
Я побежала обратно в хижину, где мама боролась с другим солдатом, он пытался прижать её к стене. Я схватила бревно из поленницы и ударила его в затылок. Он отступил в сторону и упал.
Я взяла маму за руку, и мы выбежали из хижины в ночь. Солдат, которого я обожгла, все еще стоял на четвереньках, прижимая снег к лицу.
Мы побежали так быстро, как могли, сквозь толстые сугробы снега, подальше от нашей хижины, подальше от того места, где всегда было тепло и безопасно, буйство страха и смятения, заставляло мой ум оцепенеть, как и мои пальцы. Но я должна была увести маму в безопасное место. На развилке дороги я поверну вправо, в сторону леса, где мы могли затеряться среди сосен, которые росли так густо что снег не доходил до земли.
— Слишком холодно, — тяжело дыша, сказала мама, потянувшись ко мне. — Мы не сможем там укрыться. Нужно иди в деревню.
Развернувши, мы направились в сторону деревни. Мы шли мимо ферм в тени домов, пока шаги мамы не замедлились, и мне пришлось тянуть её уставшее тело сквозь сугробы по скользким дорожкам. Когда мы еле-еле пробирались сквозь тени рядом с кузницей, я увидела оранжевые огни на деревенской площади.
— Факелы, — прошептала я.
Это казалось нереальным. Я приходила в деревню не реже одного раза в неделю, не только для того, чтобы купить продуктов, но и чтобы уйти от одиночества нашей крошечной хижины, обменяться рукопожатиями и улыбками с людьми, почувствовать запах свежо испеченного хлеба, а иногда запах розовой воды от лавок с девичьими принадлежностями. Хотя по-настоящему я не могла назвать кого-то своим другом, были люди, которые всегда отвечали мне, когда я здоровалась с ними, многие в деревни брали настойки у моей матери для больного отца, сестры или ребёнка.
Сейчас же мой уютный мир разбился, как стеклянная банка, упавшая на камень, разливая знакомый запах уюта и безопасности, чтобы никогда не быть собранным вновь. Все запахи были неправильными, едкий дым факелов и вонь от большого количества лошадей и их немытых всадников.
Поняв, что здесь нам не укрыться мы развернулись и поспешили назад. Но когда мы проходили между домов, из темноты, как призраки, вышли трое солдата, с нашивкой белой стрелы на груди, их руки схватили нас, прежде чем мы успели убежать. Они потащили нас к площади, где уже ждали люди, выглядевшие испуганными и взъерошенными, как, будто их вытащили с кроватей. Я оглядывалась по сторонам, пытаясь найти выход, пока мама стояла тихо и смирно возле меня.
— Эта девушка Огнекровная? — Это был высокий мужчина, с выразительными скулами и песчаной бородой, он говорил с видом командира. Его пальто сияло полированными пуговицами.
Я смотрела в знакомые лица людей из своей деревни. Грэхем, мельник и его дочь, Лен. Фермеры Тибальд, Брекен и Том и их жены, Герт, Лилли и Мэлоди. Они все приходили к маме на лечение, когда болели, но, конечно, они не знали, кто я такая. Мы всегда казались лишь добрыми соседями.
Мальчик моего возраста шагнул вперед. Мое сердце забилось быстрее, увидев, что это был Клэй, старший сын мясника. На фестивале урожая он отвел меня в сторону, когда вся деревня танцевала вокруг огня. Его рука дрожала в моей руке, когда мы поцеловались в темноте. Он отступил назад, почувствовав жар от моих губ, слишком сильный для обычного человека, но не отдернул руки. После этого мы украдкой смотрели друг на друга, когда я приходила в магазин его отца.
— Это она, капитан, — сказал Клей, его губы дрожали. — Она убила моего брата.
Мама ахнула и сжала мою руку. Мое тело онемело.
Несколько недель назад отец Клея приходил к нам. Его младший сын родился не доношенным. Кожа ребенка была холодной. Мама испробовала все мазь и целебные растения, которые знала, и, наконец, взяла меня с собой, чтобы я попыталась согреть ребёнка своим естественным теплом. Но малыш все равно умер. Я плакала три дня после этого.
— Вы знаете, что это неправда, — прошептала я. — Я пыталась его спасти.
— Огнекровная тварь! — Сказал отец Клея. — Ты навлекла беду на всех нас.
Я покачала головой. — Клей? Это ты привел сюда солдат?
Лицо Клея исказилось, но он не ответил. А просто отвернулся.
Словно по команде, жители деревни отступили, когда солдаты подошли ближе. Через несколько мгновений мы с мамой остались одни, две дрожащие женщины окружённые пылающими факелами.
— Есть способ узнать наверняка, — сказал капитан, держа в руке факел, наслаждаясь происходящим с холодным взглядом. — Огнекровные не горят.
— Мама убегай! — Я толкнул ее в столовую.
Солдаты с факелами в руках окружили меня, шесть или семь, со всех сторон, их жар обжигал моё лицо. Огонь от одного прыгнул на ткань моего платья. Пламя поедало мою одежду и ревело в ушах. Моя кожа стала горячей, но она не горела.
Капитан шагнул вперед, его рука двинулась к мечу, и мама бросилась на него. Ее ногти порезали ему лицо, вытаскивая бусины с кровью, капитан толкнул, её и она упала в снег. Я попыталась помочь ей, но когда подошла, ближе капитан врезал своей ногой мне в грудь. Я упала на землю, задыхаясь от боли, снег шипел и таял от жара моей кожи.
Когда я с трудом поднялась на колени, он почти лениво поднял меч. А затем с отвращением в глазах, он опустил рукоять меча на голову мамы.
Она сползла на землю, как сломанная кукла, ее волосы рассыпались по снегу, тонкими черными линиями, словно нарисованные кусочком древесного угля. Ее длинная, прекрасная шея изогнулась, как увядший цветочный стебель.
Я подползла к ней, взяла за плечи и прижала к себе. Мои руки порхали по ее груди, шее, ища пульс, сильный и устойчивый, как и она сама. Но она лежала неподвижно.