Южная роза (СИ)

       -Что? – Габриэль едва не поперхнулась пуншем. - Меня? Заполучить за дюжину шляпок? И он такое сказал при Селесте?
       Она повернулась к кузине, и на лице её уже не было улыбки.
       -Они её не видели, она сидела на скамейке, вон там за статуями, - горячо шептала Фрэн, - в общем, она не всё слышала, но этот Форстер считает, что раз он богат, то любая девушка сотрет туфли от счастья, танцуя с ним балу. Как-то так он выразился. Удивился, что ты не замужем и сказал, что выходить замуж по любви это редкая глупость.
       -Какая наглость! – Габриэль произнесла это шёпотом, но внутри у неё всё просто вскипело. – Да что он о себе возомнил? А куда смотрел синьор Грассо? Как позволил ему такое говорить?
       -Тише! – Фрэн приложила палец к губам и снова принялась шептать. – Чего же ты хочешь от гроу! Да ещё живущего среди овец!
       Габриэль принялась расправлять складки на платье, пытаясь совладать с возмущением.
       -Ты права, - произнесла она, наконец, выдохнув и придав своему лицу выражение безразличия, - чего ещё ждать от неотёсанного горца? Эти люди слишком дикие и заслуживают скорее снисхождения, чем осуждения. Возможно, у себя в горах они всё ещё покупают женщин или меняют на мешок овса. И зачем только синьор Грассо привел его сюда? Я слышала, что они и едят с овцами, и в гостиную их заводят. Мы можем только игнорировать его невоспитанность.
       -А знаешь, как его называют? – снова заговорщицки прошептала Фрэн и тут же сама ответила: - «Овечий король».
       Девушки прыснули со смеху, стараясь смеяться беззвучно и прячась за спиной синьоры Арджилли. Но Габриэль не удержалась, бросила ещё один мимолетный взгляд в сторону мраморных статуй, возле которых стояли синьор Грассо и его друг, и увидела, что они направляются прямиком к ним.
       ...Купить её за дюжину шляпок? Какая мерзость! 
       И, несмотря на внешнюю невозмутимость, внутри она просто кипела от раздражения. Никогда Габриэль не слышала от мужчины подобной бестактности. Да, конечно, она понимала, как заключаются браки, и понимала, что родители обсуждают друг с другом и с будущими родственниками размер состояния, приданое или родословную, но выражаться подобным образом никто и никогда себе не позволял. Всё происходило на специальных церемониальных чаепитиях, где собирались родственники жениха и невесты, и разговор всегда велся очень деликатно в двусмысленных выражениях, чтобы никоим образом не оскорбить чувства друг друга. Говорили о том, как обеспечить будущей семье счастливую и безбедную жизнь. На таких встречах никто не покупал невест, и никто не позволял себе так открыто кичиться своим богатством…
       ...Невесту не покупают! Тем более за дюжину шляпок! Какое вообще он имел право обсуждать её с синьором Грассо? 
       ...Но чего ожидать от того, кто продает овец? Наверное, он и женщин воспринимает, также. Для него, что жениться, что купить очередную овцу! Отвратительно! 
       -Интересно, а как будет зваться жена «овечьего короля»? – шепнула Габриэль. – И как к нему обращаться? Ваше овечество?
       Франческа, которая увидела приближающихся к ним синьора Грассо и его друга, чуть не лопнула от натуги, пытаясь не рассмеяться.
       -Элла, умоляю тебя - молчи!
       -Синьора Арджилли? – Винсент склонился и поцеловал морщинистую руку, унизанную рубиновыми перстнями. – Вижу, вы вернулись из Мармиеры? У вас цветущий вид, моя синьора, и я рад видеть вас здесь в добром здравии. Позвольте представить вам моего друга мессира Александра Форстера из Трамантии. Я рассказывал как-то о нём. Мы служили вместе в Бурдасе и, поверьте, я не знаю более бесстрашного человека, когда-либо носившего мундир королевских войск.
       Грация Арджилли приложила к глазам пенсне, прищурилась, рассматривая Форстера, и закончив осмотр, царственно протянула руку для поцелуя со словами:
       -Почему у вашего друга, Винсент, такое суровое выражение лица?
       В её голосе прозвучала лёгкая насмешка.
       -Он же горец, миледи, - улыбнулся Винсент, - скажите спасибо, что я заставил его надеть фрак и оставить дома кинжал.
       -Надеюсь, наше южное солнце растопит лёд в вашем сердце, мессир Форстер, - произнесла синьора Арджилли, и указала на плетеное кресло, стоящее рядом, - присядьте и расскажите мне что-нибудь любопытное. Развлеките старушку, а то наши юные синьорины только и делают, что поддакивают мне, а когда все вокруг с тобой согласны – это утомляет. А потом я познакомлю вас с этим прекрасным цветником.
       Она указала веером в сторону девушек.
       Мессир Форстер отодвинул немного кресло и поставил его так, чтобы сидеть напротив собеседницы, закинул ногу на ногу, и девушки, окружающие старую синьору, расступились, образовав широкий круг, но никто из них не ушел, потому что разговор обещал быть любопытным.
       Франческа нащупала руку Габриэль и сжала ледяными пальцами. Как-то внезапно мессир Форстер оказался прямо напротив них, прячущихся за спиной синьоры Грации. И, наверное, им лучше было уйти, чтобы не находиться на линии его взгляда, но делать это нужно было раньше, а сейчас это выглядело бы слишком уж бестактно.
       -Синьора Арджилли, - произнес Винсент, кладя руку на спинку кресла, - мой друг знает много историй, а одну я даже рассказывал вам, о…
       -… о стычке со львом? Как же, я помню, - перебила его синьора Арджилли, и добавила с усмешкой, - но ведь в той стычке язык вашего друга не пострадал, верно? Думаю, он и сам может всё рассказать. А мы проверим, много ли наш любезный Винсент приукрасил в том рассказе.
       Она перевела взгляд на горца и спросила пытливо:
       -Так вы, и правда, дрались со львом голыми руками, мессир Форстер? Или это обычные мужские рассказы, которые с годами превращают котенка во льва, а прогулку к реке - в пятидневный переход через снежные Трамантийские пики?
       -Синьора, я бы снял рубашку, чтобы показать вам шрамы от его когтей, но боюсь, в этом изысканном обществе такой искренний порыв будет слишком дурно истолкован. А у меня и так здесь … не слишком хорошая репутация, - улыбнулся ей в ответ Форстер.
       Синьора Арджилли расхохоталась, прикрывшись веером и ответила, приложив надушенный платочек к уголкам глаз:
       -А я бы не отказалась на это посмотреть. Но вы правы, боюсь, юные синьорины ещё слишком неопытны, чтобы понять всю прелесть такого зрелища, так что не будем смущать этим их нежные взоры.
       –И поверьте, синьора, - добавил Форстер со всей возможной учтивостью, - если с годами в рассказах мужчин котенок превращается во льва, то этот лев, за прошедшие с того дня пятнадцать лет, смог бы перерасти даже колокольню кастиерского храма.
       -А вы очень милы, Александр. Вы же не против, если я буду называть вас по имени? – спросила синьора Арджилли, убирая веер. - Слава Богам, возраст дает женщине так много привилегий. Расскажите что-нибудь о ваших приключениях в Бурдасе - обожаю такие истории. Но из Винсента, знаете ли, рассказчик такой же пресный, как утренняя каша. Он пропускает всё самое пикантное и острое. А вы, надеюсь, можете порадовать меня какой-нибудь душераздирающей историей без прикрас?
       Форстер откинулся на спинку кресла и посмотрел куда-то вдаль, за голову старой синьоры, словно вспоминая далекие события, и взгляд его столкнулся со взглядом стоящей поодаль Габриэль. Она стояла похлопывая веером по руке и смотрела так, как в цирке смотря на танцующего медведя…
       Кажется, даже лейтенанту Корнелли не удавалось вложить в усмешку столько презрительной снисходительности, какую Форстер увидел на лице этой девушки. Словно его появление, это приветствие и предстоящий рассказ были чем-то очень банальным и пошлым, недостойным приличного общества. И ему сразу же вспомнились слова Винсента: