Невеста Черного Ворона

А русалка сидела рядом, держа его за руку, заглядывая ему в глаза. Она приворожила его? Говорят, ни один мужчина не может устоять, если русалка его поманит. Ингрун я видела и раньше, вблизи. Она совсем как юная девушка, хотя ей больше трехсот лет. Маленькая, хрупкая, невероятно красивая, с молочно-белой кожей, зелеными длинными волосами и глазами синими, словно небесная лазурь. Я слышала сказки, что у русалок есть рыбий хвост, но так говорили лишь те, кто живет далеко от моря. У Ингрун – изящные ножки. Дети моря очень похожи на нас.
А еще они почти никогда не носят одежды, считают ее нелепой.
Она сидела рядом…
Невообразимо прекрасная, обнаженная.
Зачем он говорит с ней?
Я чувствовала, как сжимается сердце.
Она заманит его и уведет на морское дно. Что ей надо?
Но разве не об этом я должна мечтать? Чтобы она увела его навсегда? Чтобы он утонул. Умер.
Я слышала ее смех, чистый и легкий, словно серебряный колокольчик. А потом она заметила меня, махнула рукой, словно старой знакомой.
Я дернулась назад. Я готова была провалиться сквозь землю.
Нет, я не слежу за ними, это вышло случайно!
Но все еще слышала ее веселый смех.
Хотела тут же броситься бежать, но все же не удержалась, осторожно выглянула еще раз. Эрнан уже взбирался по тропинке наверх. Ко мне.
Облегчение на мгновение, потом паника.
Нет…
Я побежала.
Со всех ног, в платье, по высокой траве. Я понимала, что мне никуда не деться, я далеко не убегу. И совершенно не понимала, от чего я пытаюсь сбежать. Зачем? Я не сделала ничего плохого.
– Тиль! – он уже взобрался, я видела его. – Тиль, стой! Что случилось?!
Я не понимала. Но остановиться не могла. Бежать. Меня не должно было здесь быть.
И слезы…
– Тиль!
У меня подгибались ноги. Не было сил.
На какой-то кочке споткнулась, и едва не упала с разбега в траву, но Эрнан успел догнать, подхватить меня на руки. Я забилась было, пытаясь освободиться. И тут же охнула. Нога! Как больно!
Тогда он осторожно посадил меня на траву, сам сел рядом.
– Что случилось?
– Нога очень болит… – тихо сказала я, закусила губу. Обидно и больно до слез.
– Болит? Давай посмотрю.
– Нет!
Почти паника.
Я попыталась было отодвинуться, дернуться назад, но он резко схватил меня за руку.
– Тихо. Я просто посмотрю. Главное, чтобы не сломала ничего. Если вывихнула, я могу вправить. Сиди спокойно. Я ничего плохого тебе не сделаю.
Он откинул юбку, снял туфлю с моей ноги.
Никаких возражений.
– Пошевели пальцами. Так, хорошо…
Он осторожно и вместе с тем очень уверенно прощупал ногу, сначала ступню, потом голень. Лодыжка чуть припухла.
– Сильно болит?
Я мотнула головой.
– Хорошо, – сказал он.
Помял пальцами еще немного, резко повернул, я вскрикнула, но даже почувствовала, как все встало на место. Стало лучше.
– Ничего страшного, – сказал он. – Так зачем ты убегала?
Я смутилась.
– Не знаю… я просто…
Что ему сказать, если я даже сама не понимаю?
– Что-то случилось? Ты искала меня?
– Нет. Я гуляла… я часто гуляю здесь… А потом увидела тебя и… и ее…
Кажется, я покраснела.
– Ее? – он удивился, потом ухмыльнулся так понимающе, что мне стало совсем нехорошо.
Ревность – вот что это. Я только сейчас смогла признаться сама себе, когда увидела это в его глазах.
Так не должно быть.
Он понимает лучше меня самой.
Я испугалась, что он сейчас скажет это вслух, или скажет еще что-то об этом, но он промолчал. Оставил мои чувства мне.
– Ладно, – сказал только. – Ты уж аккуратней в следующий раз. Придется снова нести тебя на руках, это уже входит в привычку.
Хотел было поднять меня, но я дернулась, попыталась отползти назад, вскочить на ноги.
– Не трогай!
Но не успела.
– Хватит. Сколько можно бегать, – он поймал меня, прижал к земле. Не больно, но очень крепко. – Перестань шарахаться от меня. Я и так ношусь с тобой, словно с ребенком, боюсь ранить твои чувства. Что опять?
– Не трогай меня… пожалуйста… Я боюсь.
Я не могла ничего с собой поделать. Было страшно. Когда он рядом, вот так, я…
Словно обжигало огнем.
Его глаза вспыхнули.
– Не трогать? Совсем? Чего я должен ждать, скажи мне? Свадьбы? Потом можно? Что-то изменится?
– Нет, – всхлипнула я. – Ничего не изменится.
Его лицо совсем близко.
– Чего ты хочешь, Луцилия? Ты думаешь, я просто отпущу тебя? И что дальше? Я скажу: «Ты свободна, иди куда хочешь!» Нет? Или ты ждешь, что я сам уйду? Верну тебе назад твою землю, заберу людей и уйду? Плюну на все, ради чего сражался? Так не бывает. Чего ты ждешь?
Злость в его глазах. Раздражение и злость.
Хотелось вжаться в землю, провалиться… умереть прямо сейчас, тут… Слезы катились из глаз.
Хотелось убить его.
– Ты пришел мстить, – сказала я. – Ты не успел отомстить отцу, но зато успел брату. Но разве я чем-то провинилась перед тобой? Что сделала я? Ты сломал мою жизнь. Я твой трофей. Игрушка без права голоса. И ты спрашиваешь, почему я бегу от тебя? Ты не понимаешь? Я тебя ненавижу!
На мгновенье показалось – он сейчас ударит меня.
Я зажмурилась.
Но он отпустил.
Зашуршала трава. Он глубоко вздохнул и сел рядом. Долго молчал.
– Знаешь, – тихо сказал он, – было время, когда месть значила для меня все. Остальное просто не существовало. Я ненавидел твоего отца за то, что он сделал. Со мной, с моей семьей. Мне было пять лет, когда он захватил Воронье Гнездо. Он думал, что я все забыл, но я помню. Он убил моего отца, убил братьев. Он отрубил им головы, насадил на пики и поставил на стене. А тела скормил свиньям. Я не видел, что стало с моей матерью, знаю лишь, что она тоже умерла в тот день. Я слышал разное… Мы с сестрой, с Дайрэ, пытались спрятаться, убежали, забились под кровать. Но он нашел нас. Дайрэ было двенадцать. Была ли она виновата в чем-то? Я ведь даже толком не понимал, что он делал с ней, я был слишком мал. Я только слышал, как она кричала. Ей было больно и страшно. Она плакала. Просила отпустить ее… А потом, когда твой отец закончил, он встал и перерезал Дайрэ горло. Столько крови… Я забился в угол, меня никто не заметил. Я пролежал там до утра рядом с мертвой сестрой.
Эрнан сидел ко мне спиной, отвернувшись, я не видела его лица.
Я… я не знала…
Нет, кого я пытаюсь обмануть. Я, конечно, знала, что случилось тогда, просто никогда не задумывалась. Это было далекой историей, случившейся едва ли не до моего рождения. Не моей реальностью. Историей о победе, завоеваниях, славе и богатой добыче. Историей о чужих людях. Я знала правду, но видела ее не так. С другой стороны.
Эрнан с усилием провел ладонью по лицу, по шее, взъерошил волосы на затылке.
– Я мечтал отомстить, – сказал он. – Я представлял, как я приду сюда. Убью всех. И на глазах твоего отца я сделаю с тобой то же, что он сделал с моей сестрой. Чтобы он все видел, чтобы он понял – каково это. А потом я убью его тоже. Я представлял себе… Эта картина мести так распирала меня, что я ходил в бордели, и на месте каждой шлюхи я представлял тебя… и как ты будешь кричать, так же, как и они… – он глубоко вздохнул. – Потом я понял, что просто мальчишка и мечтаю совсем даже не о мести. Прошли годы, прежде чем я смог добраться сюда. Твой отец умер, а с Хаддином у меня были другие, особые счеты. Мстить за то, что когда-то сделали с моей семьей, уже некому.
– А если бы отец был жив? – тихо спросила я.
Эрнан усмехнулся.
– Это ничего не изменило бы для тебя. Я просто убил бы его там, в Чертоге, вместе с Хаддином.
– Ничего бы не изменило… – повторила я. Села, подобрала под себя ноги. – А Хаддин? За что ты мстил ему? За то, что в детстве он издевался над тобой, за то, что пытался тебя бить?
– Пытался, – Эрнан фыркнул. – Он пытался бить меня, потом я бил его, потом меня бил твой отец, потом я приходил и бил Хаддина снова. Еще неизвестно, кому досталось больше. Нет, не за это. Это ерунда, за такое нельзя ненавидеть всерьез. Ты просто многое не знаешь о своем брате. О том, что он делал и собирался сделать. Если бы Оуэн не вмешался тогда, я убил бы Хаддина еще восемь лет назад.