Потерянная Морозная Девочка (ЛП)
— Может, мне судить об этом? — спрашивает она, оглядывая меня. — Я пытаюсь доверять тебе, Сова. Ты не упрощаешь эту задачу.
— Я собиралась увидеться с Айвери, — отвечаю я, ложь идет легко. Он, в любом случае, будет там после всего, шпионя за мной. — Просто, чтобы немного подышать свежим воздухом…
— Какой он? — спрашивает мама, прислоняясь к дверному косяку.
— Ох. У него карие глаза и волосы. И он реально высокий. Он… необычный… — мой голос замер. Я должно быть цвета сливы. Это были хорошие слова?
— И добрый?
— Добрый?
— Ну, с ним все в порядке, — отвечаю я ей. — Так… я могу идти?
— Мы назовем это экспериментом, — сказала она. — Я отпущу тебя и ввожу комендантский час до десяти, и если все пройдет по плану, тогда мы будем знать.
— Знать что?
— Что тебе можно доверять.
Она наклоняется и крепко меня обнимает, и на мгновение я снова позволяю почувствовать себя ребенком, успокоенным знакомым запахом и ее шероховатым мягким свитером.
Следующие несколько дней прошли в хрупком круговороте льда и снега, и школы, и расспросов Мэллори, озабоченных взглядах. Айвери практически молчит, когда я его встречаю в своих ночных миссиях, просто наблюдает за мной на расстоянии. Я не останавливаюсь, чтобы пообщаться с ним. Работа требует больших усилий, чем что-либо еще. Это единственное, что держит меня в здравом уме на этот момент. Почему-то это наделяет все смыслом — Джек, возможно, никогда меня не примет, но здесь не стоит вопрос, чья я дочь, когда делаю его работу. И мне это нужно. И чем чаще я занимаюсь этим, чем больше земли покрываю, тем я лучше чувствую себя — живой, как никогда прежде не чувствовала. Каждое движение несет след магии, посылая холодную дрожь по спине. Сегодня я уйду пораньше. Я решила, что смогу обойтись без маминых вопросов, поэтому решила уйти через окно рано утром, и до сих пор она не заметила. Думаю, у меня получается все лучше.
К тому времени, как ложусь в кровать, я так устаю, что едва могу дышать, а еще я ощущаю сильную связь с морозом и жажду делать больше и лучше. Церковь, мост, каждый большой памятник и еще куча мелких, сверкают под звездами, благодаря мне. Они никогда не выглядели такими красивыми. Тяжело оставлять их, тяжело просто возвращаться домой и залезать в свою обычную постель, как обычная девочка. Я не обычная. Эта мысль заставляет меня ухмыляться, хотя раньше пугала.
Кто вообще хочет обычного?
Хотя недостаток сна это небольшая проблема. Все часами проигрывается меня перед глазами так, что когда я готовлюсь ко сну, я едва могу сфокусировать взгляд, и вот тогда комната начинает вертеться от шума сов. Я думаю снять все эти художества, но они так настаивают на том, что «он не знает правду», что я не думаю, что это сработает. Они просто шептали бы мне из-под кровати, и это было бы еще более жутко.
— Что вы хотите, чтобы я сделала? — кричу я в итоге. — Я должна идти на Королевский Суд и требовать ответов? Не думаю, что это сработает! В любом случае я не понимаю, что вы имеете в виду. Джек знает, кто я. Он просто не хочет смотреть правде в глаза!
— Ты должна найти его, пока не стало слишком поздно! Это не его проделки. Он не должен отвечать за чужие козни! Ты потеряешь это, потеряешь этоооо, э-то…
Я зарываюсь лицом в подушку и пытаюсь уснуть.
— 36-
— Сова, подожди!
Я спотыкаюсь о бордюры в старой части города. Они скользкие ото льда, и кончики пальцев на ногах замерзли. В ужасе я понимаю, что мои голые ноги синие от холода.
Но это не важно, так ведь?
— Что ты делаешь? — шипит Айвери, падая рядом со мной.
— Свою работу, — отвечаю я, протягиваю руку и рисую сосульки на карнизе окна. Айвери ждет рядом, когда я закончу, чувствуя удовлетворение, когда я провожу рукой, дабы показать идеальный ряд блестящих замороженных кинжалов.
— Ты неважно выглядишь, — говорит он, хмуро глядя на меня. Хотела бы я быть выше. Это унизительно, когда постоянно смотрят свысока.
— Почему ты такой высокий? — требовательно спрашиваю я.
— А почему ты такая холодная? — оживляется он, покачивая головой. — Это не важно, Сова. Ты слишком трудишься. Ты не бережешь себя.
— Тебя волнует? — спрашиваю я, рассматривая его. Его медные глаза сияют в рассветной тьме, даже веснушки на его коже, кажется, светятся.
Он берет меня за руку.
— Ты больна. Тебе нужно домой.
— Я еще не закончила, — бормочу я, тянусь, чтобы коснуться его волос. Они выглядят такими густыми и теплыми. — Я собиралась сходить к озеру…
— Ты должна остановиться, — говорит он, напряженным голосом, отмахиваясь от моих прикосновений, все еще держа меня за руку. — Сова, ты выглядишь, как ходячий труп!
— Ох, кого волнует?
— Может быть твою маму? — искренне спрашивает он, озадаченным голосом.
— С ней все будет в порядке.
Я отвернулась, решив продолжить свою работу. Айвери тенью следует за мной, но я все больше сосредотачиваюсь на создании мороза, вытягиваю из глубины себя, пока лед не проливается легко, как дыхание, делая весь сад белым, посылаю потоки кристаллов на уличные фонари, где они волшебно блестят ярким янтарем. Я забываю, что Айвери здесь, забываю обо всем, бегу все быстрее, быстрее, посылая осколки льда в каждый темный уголок.
Теплицы в общественных садах хрупкие, а их крыши ненадежны. Я поднимаюсь осторожно, балансирую на самой вершине, пока мороз разливается вокруг меня. Одно неверное движение, и я разобью стекло. Но я не сделаю неверных движений. Я двигаюсь от одной теплице к другой, рисуя узоры на стекле, оставляя толстые, колючие волны поверх металла.
Чувствую присутствие Айвери внизу подо мной, но игнорирую это, перепрыгивая от одной теплице к другой, пока не закончу, и передо мной не остается только участок огорода. Я спрыгиваю вниз и двигаюсь между аккуратными, плотно закрытыми рядами. Это расстраивает. Все прячется от меня за пластиком.
Я крадусь вдоль, внимательно высматривая оплошность. И вон. Вот тут. Щель в ровной белизне, хрупкие зеленые листочки едва видны, и ниже маленькие круглые шарики внесезонных томатов. Почему они еще здесь? Зачем их сажают зимой, если они по природе умрут? Я тянусь, но мой желудок внезапно сводит от голода, и срываю один томат с зеленого стебля.
Покрытый влагой, охвачен морозом по гладкой красной кожице. Он морщится и съеживается, когда я держу его, бессильный против моей мощи. Я долго смотрю на него, задаюсь вопросом, чувствую ли я жалость. И понимаю, что нет. Это природа. Я делаю работу природы.
— Что ты делаешь? — раздается нечеловеческий голос. Его присутствие здесь всегда напоминает мне о моей слабости. Напоминая о его предательстве.
Я поворачиваюсь, и блестящие осколки льда танцуют вокруг меня. Айвери в удивлении отступает, и я крадусь по саду, зная, что он все еще позади меня. Я направляюсь домой, мои волосы светятся, будто штормовые облака собирающиеся вокруг, и, проходя через парк, я вижу Большой Дуб. Похоже, ему не помешает немного мороза. Я бегу к дереву.
— Сова, нет!
Айвери быстр, но я быстрее, и меня подстегивает какая-то безумная решимость заставить задохнуться его. Я добралась до дуба и начала карабкаться, оставляя изморозь там, где касаюсь коры. Потрясающее чувство. Чем я выше, тем тоньше ветки, и тем более красивый лед рисую на них. Я не тороплюсь, лаская грубую кору, чувствуя силу, покоящуюся внутри дерева. Оно огромно, намного старше, чем все, к чему я прикасалась морозом.
— Дитя, ты взяла слишком много на себя… — гул голоса звучит глубоко в моей голове, и заставляет мой желудок перевернуться.
Моя нога скользит по ветке, и я тянусь, чтобы ухватиться за дерево, но кора дерева будто уходит от меня, и мир переворачивается вверх дном. Я неуклюже приземляюсь на твердую землю, падаю вперед, когда Айвери подбегает ко мне.
— Отойди от меня, — бормочу я, привоя себя в порядок, когда он отступает, качая головой.
— О чем ты думала?
— Очевидно, что я думала, как мило было бы упасть с дерева! — кричу я, обходя его.