Нам нельзя (СИ)

— Закажу нам столик в клуб «Дали», там только с восемнадцати вход. Шикарное место, оторвёмся, потанцуем.
Да! Да! Офигенная идея! Я хочу в полноценный клуб! Хочу всего, что мне мама запретила. Точнее предупредила, что не надо этого делать, а значит, лучше не делать. Хочу, чтоб ты за меня заплатил, а я бы тебе ещё и не дала! Бывает такое? Посмотрим.
— Кому дали? Да́ли или Дали́? — смотрела с вызовом.
— Да́ли, — вскинул вопросительно бровь.
— Ах, не Дали́, тогда я подумаю, — протянула я и рассмеялась, когда Макс вытянул в негодовании лицо.
Он прифигел. Ему похоже ни одна не отказывала. Но я ж не такая, мне же надо на его машине ездить домой и в школу. А для этого «жениха» надо подготовить.
— Придёшь в пятницу?
— Я же сказала, подумаю, — пообещала я и подарила ему улыбку.
Для пущей красоты, вытащила резинку из волос и распустила волосы. Они тяжёлыми локонами упали ниже плеч, и парень напротив поменялся в лице.
Знаю я, что волосы моё богатство. Трэш не зря просил с распущенными ходить. Они меняют мою внешность. Можно фоткаться с Ложкой и в интернет выставлять.
Довольная собой и своими манёврами я вышла из спортивного зала.
Наткнулась на Савинова.
Ему только хвоста виляющего не хватало. Зверем смотрел на меня.
Ждала, что огрызнётся, гадость скажет. Но он только пялился, прожигая тяжёлым взглядом из-под бровей.
Он мне никто. Он моё наказание, и беда всего учебного процесса. Но почему же мне было в этот момент стыдно? Я ведь ничего не сделала, а его взгляд, как ремень по попе.
— Пойдёшь к нему на день рождения? — прошипел Трэш.
— Тебе-то какая разница? — хмыкнула я, высматривая пути отхода.
В полутьме стояла Анечка, вцепившись в свою сумку. Паникёрша уже высматривала, кого бы на помощь позвать.
— Катя.
Я аж вздрогнула.
Трэш меня никогда по имени не называл. Это было, как приказ внимательно слушать. Он сейчас серьёзный и будет говорить что-то важное.
— Он изуродует тебя, как Соньку.
Соньку? Так Сонька с Максом была связавшись. И, наверно, это было давно.
— Я взрослая. И мне решать, куда и с кем.
Он угрожающе начал приближаться, а я отступать.
— Можешь орать, Белая плесень, — кинул Савинов Анечке и та, как по приказу, рванула в сторону, вереща противным голосом, что тут убивают.
Трэш кинулся на меня. Я отбивалась от него сумкой. Но парень сильный, протащил меня в самый тёмный угол коридора и припёр к стене. Я пыталась коленкой залепить ему между ног, не получилось. Тут ничего не поможет, только Анькина сирена.
Зажимал меня Савинов не как в прошлый раз. Теперь он всем своим весом навалился на меня и попытался поцеловать. Я мотала головой, не отдаваясь. Зря волосы распустила. Его цепкие пальцы прихватили мои локоны и постарались голову зафиксировать.
— Говори! — кричала я. — Говори, что тебе надо от меня?!
Он ослабил хватку. Дышал, как разъярённый бык, через нос, плотно сжав губы.
— Давай, Трэш, — я тоже задыхалась. Схватка была хоть и недолгой, но выматывающей. — Честно признайся.
— Как и всем, трахнуть тебя.
На меня такая обида навалилась. Так мне стало плохо. Разочарование пыл охладило и ледяными иглами впилось в сердце. Я же навеселе была, что за мной парень бегает, потому что влюбился. А тут, прямо, как моя мама говорит: «Только одно и надо».
Только этого?!
Трэш…
Я ведь уже нафантазировала, что ты Никта Савинов. А ты… Полный отстой.
А на лице его отобразился лёгкий испуг. Видимо, весь мой вид выражал неудовлетворённость и утрату веры.
— Слабак, — прошептала я, когда он отпрянул от меня.
Даже не нашёл в себе силы правду сказать. Это ведь не было правдой. Не было! Я не верю! Кому надо только это, тот подлизывается, как Котов. А здесь целый набор непонятных животных ухаживаний. Незнание, как себя вести.
— Это я слабак? А по попе тапкам, киска? — зарычал он.
Злился. Похоже, на самого себя. Потому что проигрывал этот бой. Потому что действительно сил в себе не нашёл правду мне сказать. Малолетка, тупорылая! Ненавидела его! Привязался, а с какой целью, даже сформулировать не смог.
— Ненавижу тебя, — чуть не стеная, выдохнула я. — Ненавижу.
Он меня разозлил, и я опять полезла в драку. Но теперь, как в инструкции — не лёгкие шлепки, а нормальный удар, чтобы запомнил, что он мне не нужен, что бы понял, что я против таких отношений!
Я ударила кулаком в его лицо. Рука, которую я потянула на волейболе, легко скользнула по его скуле, не причинив почти никакого вреда.
Резкая боль в запястье заставила меня выдать горловой скулёж. Перед глазами всё поплыло, и ноги стали подкашиваться. Я падала. И должна была удариться головой об пол. Но Трэш метнулся ко мне и выловил к себе на руки.
Мир вокруг закружило, я продолжала подвывать.
Качало. Трэш спешил по коридорам школы, матерясь. Его маты неслись вперёд, освобождая для нас дорогу. От Трэша, как от огня, в стороны разбегался народ.
Я боялась, что он меня уронит. Хотя и руки его были крепкими, и держал он меня высоко у своей груди, что я не съезжала.
Но мне всё время казалось, что надо обвить его шею, чтобы не упасть, когда этот долбанный шутник уронит меня на пол. И тут было два пути. Обнять Трэша, чтобы себя обезопасить, либо так и болтаться в его руках, полностью доверившись.
— Опусти, я сама пойду, — получилось очень тонко и жалобно. В глазах продолжало темнеть, а запястье невыносимо болело.
— Сейчас кину, — рычал он, с ноги открывая дверь в медицинский кабинет. — Раз, два, три.
Он швырнул меня на кушетку рядом с медицинским столом, за которым сидела толстая медсестра. Я от такой грубости тупо распласталась на койке и опять тихо застонала.
Следом за нами в кабинет влетела Анечка. Она подобрала мою сумку и следила за тем, что Трэш со мной делает и куда несёт.
— На физре, повредила руку, — объяснял Савинов таким деловым низким голосом, что я его просто не узнавала. — Теперь в обморок падает.
Я отвернулась к стене и закрыла глаза. Щёки мои пылали, и текли горючие слезы.
Я знала, что Трэш на меня пялится.
Смотрел на слабую и беззащитную, которая за себя постоять не смогла, даже ударить не в силах. Делай что хочешь, пинай, оскорбляй, зажимай во всех тёмных углах.
— Я выпишу направление на рентген, — сказала медсестра, сделав тугую повязку на моём запястье. — Давай, вначале сядем, потом попробуем встать. Она потянула меня и усадила, как куклу.
Безвольную куклу.
Права Сонька, надо либо баллончик, либо шокер с собой носить. Потому что с таким громилой, как Трэш, физически не справиться.
Анечка убрала мои волосы с лица. С полным сочувствием заглянула в глаза.
— Голова кружится? — поинтересовалась медсестра и сунула мне под нос ватку с нашатырным спиртом, который густым, едким запахом ударился в ноздри, приводя меня в чувства.
— Нет, я пойду, — прошептала я.
Опираясь на Анечку, я поднялась и забрала у неё свою сумку. Мы медленно пошли из кабинета.
Уже прозвенел звонок, и мы опаздывали на урок физики. Шли по лестнице на третий этаж.
— Погоди, Кис, — окликнул Трэш. — Тебе в больницу надо.
— После школы пойду, — посмотрела на него зло. А он махал моим направлением на рентген, как веером. — Бумагу отдай.
— Со мной пойдёшь, — строго заявил он.
— Придурок, — фыркнула я и продолжила путь наверх.
Физичка что-то шепелявила первым партам. Там сидели те, кому нужна физика для поступления.
Весь остальной класс был зоной отчуждения.
Сонька красилась, Ложка фоткалась. Парни с девчонками на поцелуи играли в карты, при этом карточных столов было несколько.
Васин спал.
Анечка хмурилась, кривила брови, пытаясь въехать в тему. Чутко прислушивалась к гундосой физичке, которая не напрягалась в нашем классе. На последней парте не получится что-то усвоить из материала.
Я перевязанной правой рукой пыталась научиться писать. Получалось, но почерк стал корявым. Подняла взгляд на Трэша, который сидел на другом ряду и перочинным ножиком вырезал что-то прямо на парте. Парты были из массива, ДСП он бы портить не стал. А так его опять заставят парту зачистить и покрасить. Вот таким вот дебильным образом, дебил Никита находил себе внеурочные занятия.