Несовместимость (СИ)

- В другом отделении есть врач-бета, но я буду чрезвычайно обязан вам, если вы позволите мне вас осмотреть.
Красавчик-спасатель, как звал Лионеля Марэ весь персонал, усмехнулся:
- Вы так любезны, что я не могу отказать вам, - сказал он и откинул одеяло. Кеннеди почувствовал себя неловко.
- Если вам это трудно… - он дотронулся до запястья пациента и уловил дрожь, рука была холодной и влажной. Что бы ни пытался изобразить упрямый альфа, выглядел он из рук вон плохо.
Кеннеди выпрямился.
- Флави, ты сделала промедол месье Марэ?
- Месье не просил, - без колебаний доложила сестра.
Рэйм резко повернулся к ней.
- Месье и не попросит.
Флави озадаченно уставилась на Кеннеди.
- Разве в медицинском тебе не говорили, что альфы никогда не просят анальгетики?
- Это воспринимать как комплимент, док? - негромко рассмеялся Марэ.
- Скорее, как проблему.
Кеннеди выразительно посмотрел на медсестру, Флави понимающе кивнула и унеслась.
- Зря вы так, - альпинист растягивал слова, словно даже говорить ему было трудно, - такая чудная, чуткая девочка.
Кеннеди вздохнул и склонился над больным.
- По шкале от одного до десяти на сколько болит?
- Думаю, на пятерку.
- А мне кажется, что на все восемь, - не согласился Рэйм.
Спасатель хмыкнул и прикрыл глаза, по коже побежали мурашки.
- Вам кажется.
- Ладно, - не стал спорить Кеннеди, аккуратно отклеивая пластырь повязки, прикрывающей послеоперационную рану.
Шов выглядел неплохо. Рэйм осторожно сдавил края раны, чтобы убедиться, не началось ли воспаление. Судя по кожным покровам, печень успешно восстанавливалась. Кеннеди больше переживал за единственную оставшуюся почку.
- Заживает хорошо. И все-таки, где болит больше всего?
Марэ не ответил, только поморщился, когда Рэйм осторожно потрогал его живот. Кеннеди казалось, что он знает - у его пациента болело там, где не было ни разреза, ни перелома. Надо вызвать Дага, пусть назначит антидепрессанты.
Пока Кеннеди менял повязку, вернулась Флави.
- Возьмем анализы, - оповестил больного Рэйм, - если восстановление пойдет хорошо, можно будет заняться вашей спиной.
Лионель безучастно покосился на него. Кеннеди продолжил осмотр.
- Чувствительность в порядке, - успокоил он Марэ, - но чтобы снова ходить, нужно будет укрепить поврежденный позвонок. Это ускорит выздоровление и…
- Вы прогнали Блэйка. Почему? - вдруг спросил Лионель.
- По-моему, это вы его прогнали, а я только выполнил ваше желание.
- Спасибо, док.
- Не за что. Флави сделает вам укол.
- Спасибо, не стоит.
Кеннеди вздохнул.
- Послушайте, Лионель, я понимаю, что вы чувствуете. Но послеоперационную боль терпеть нельзя. Она мешает организму включить защитные механизмы и начать выздоравление. В анальгетиках нет ничего плохого…
- Это мое решение, док.
За пятнадцать лет работы в отделении хирургии Кеннеди видел много раненных альф. С большинством из них были трудности, но он научился находить подход к любому пациенту.
- Лионель, - проговорил он, осторожно разжимая стиснутую в кулак руку, - вы ошибаетесь, если думаете, что боль отвлечет вас от мыслей о предательстве.
- Что вы об этом знаете? - с обидным презрением бросил альфа. Он попытался подняться, но движение только вызвало новый приступ боли.
- Больше, чем вы думаете, - тихо сказал Рэйм, придерживая его за плечи, - лежите смирно. Я принесу вам снотворное? Пожалуйста.
Марэ смотрел с отчаянным бессилием.
- Сделайте мне приятное, Лионель.
Он сдался, нехотя кивнул и прикрыл глаза.
- Только одну ночь.
- Договорились.
Кеннеди даже не удивился, когда поздно вечером столкнулся в коридоре с Ким Дэ Йонг, несмотря на то, что охрана получила четкие указания никого не пропускать к раненному альпинисту. Красавица и модель, лицо нескольких известных домов моды, Йонг протянула ему увешанную дизайнерскими браслетами руку.
- Насколько я понимаю, это вы - суровый и неприступный доктор Кеннеди? Можем мы где-нибудь поговорить?
- Он самый, - кивнул Рэйм и пригласил ее следовать за собой в кабинет.
Иногда в клинику попадали публичные люди, и ему, как одному из ведущих хирургов, приходилось иметь дело с их родственниками, друзьями, адвокатами. Приходилось утешать жен и мужей, выбирать выражения в беседе с ушлыми журналистами и скрывать правду от фанатов.
Но то, что он увидел утром, полная концентрированного отчаяния и безысходности сцена встречи двух бывших друзей, не давала Кеннеди покоя. Это было как удар ножом в спину. Это были Каин и Авель.
Марэ привезли вечером, и Кеннеди семь часов без отдыха стоял у операционного стола, пытаясь вытащить с того света альпиниста, которого утром пришел добивать самый близкий друг.
- Мне сказали, что вы запретили навещать Лионеля, - произнесла Йонг, - могу я узнать, почему?
Интересно, в каких она отношениях с обоими альфами из команды «Адреналин»? На чьей Йонг стороне?
- Обычная практика: посещать больных в реанимации разрешается только близким родственникам, - уклончиво ответил Кеннеди, внимательно отслеживая реакцию.
- Я и есть близкий родственник, - сверкнула кошачьими глазами Йонг. В полумраке браслеты на руках матово светились золотом.
- При всем уважении, я знаю, кто вы.
- Тогда вы должны знать, что я для Ли больше, чем друг.
- Конечно.
- Почему вы говорите это таким саркастическим тоном? - подняла брови Йонг. - Из-за Джордана?
- Он был здесь утром.
- Вы не знаете обстоятельств! Блэйк…
Рэйм покачал головой:
- Мне все равно.
Йонг склонила голову к плечу. Кеннеди невольно залюбовался ею - женщины-беты, как правило, обладали совершенными чертами, но Йонг природа наделила просто ослепительной красотой.
- Послушайте, мадам Ким, я много лет работаю хирургом. К нам привозят всех спасенных по эту сторону Альп, и я научился различать, кто из них не хочет жить.
Глаза женщины заинтересованно сощурились.
- Считайте это мистикой, но те, кто хочет выкарабкаться, выживают, получив тяжелейшие, зачастую несовместимые с жизнью травмы. Я чувствую, как под моим скальпелем бьется жизнь, все проходит гладко, и человек поправляется, остается жить благодаря воле к жизни.
- Кажется, я понимаю, о чем вы, - кивнула она.
- Когда я оперировал вашего друга, то постоянно чувствовал, что все висит на волоске. Мне будто что-то мешало, одно осложнение усугублялось другим, сосуды рвались от одного прикосновения. Мой пациент мешал мне. Он боролся со мной, потому что не желал жить.
Йонг молча смотрела на него.
- Я впущу вас к месье Марэ с двумя условиями. Вы не будете говорить с ним о том, что произошло утром, и заставите принять обезболивающее.
Йонг задумчиво тронула большим пальцем губы.
- Вы француз?
- Какое это имеет значение? - обескуражено спросил Рэйм. Он ожидал несколько иной реакции на свой рассказ.
- Вы симпатичный. Мы раньше нигде не встречались?
- Боюсь, что нет, - раздраженно покачал головой Кеннеди.
Иногда ему казалось, что больным было бы легче выздоравливать без удушающей заботы родных и друзей.
- Хорошо, я согласна, - поднимаясь, сказала Йонг. - Дайте мне лекарство и проводите к Ли.
Рэйм в очередной раз подумал, что это плохая идея.
Лионель жалел, что отказался от укола. Болело невыносимо, везде разом, тело, даром что непослушное, пульсировало, как воспаленный зуб. Но нажать кнопку вызова - ни за что! Флави видела, как Кеннеди его уговаривал, будут болтать, что альфа сдался. Черт!
Спокойно. Нужно просто успокоиться. Зачем только он выкинул снотворное? Хотя с ним, наверное, было бы еще хуже. Спать и чувствовать боль - да ну нахер, правильно, что выкинул.
Интересно, как там сейчас солнышко? Арди уже успел промыть ему мозги, или Лукас до сих пор ничего не знает?
Не все ли равно. Покупая билет до Лондона, Ли предполагал, что шансы у него примерно 50 на 50. Теперь их не стало вовсе.