Геометрия любви: Банальный треугольник

— Я уже ухожу! Еще раз извините. Мне правда очень неловко.
— Останься.
Сказано было тихо, нежно, просительно. Именно такие слова, звучащие из уст мужественного человека, способны сильнее всего повлиять на решение женщины.
— И что тогда? — попыталась Тибби разрядить атмосферу — в голосе ее зазвучали немного игривые нотки.
— Ну… Я угощу тебя английским фаст-фудом! — с нескрываемой гордостью за национальную кухню пообещал Дэниэл.
— О, надо же!.. — поразилась Тибби. Она по праву считала себя специалистом по продуктам быстрого приготовления.
— Сейчас покажу, — обнадежил ее Дэниэл и с улыбкой двинулся в направлении кухни. В дверях он обернулся. — А будешь хорошо себя вести — даже отведаешь деликатес!
Тибби освободила себе место среди кучи газет и с видом пай-девочки устроилась в кресле, сложив руки на коленях.
Национальным фаст-фудом Дэниэл именовал треску в тесте и чипсы. Это нехитрое блюдо — самое лучшее из того, что продавалось в бистро на углу, — чаще всего и составляло его холостяцкий ужин.
Мужчине, привыкшему к одиночеству и пустоте, почему-то очень нравилось, что эта непосредственная яркая рыжеволосая пациентка сегодня вернулась к нему. А может быть, она даже согласится занять в его жизни особое место? Мысль эта, не до конца еще оформившаяся, смутно тревожила его. Странно, но у Дэниэла даже не возникло вопроса, почему Тибби пришла к нему в такой час. Словно это было естественным с ее стороны поступком. И в глубине души он ликовал, понимая, что молодая женщина почувствовала его влечение и потянулась к нему.
Раздумья были прерваны услужливым писком микроволновки.
Ужин проходил в «походной» обстановке. Более или менее приличная тарелка в хозяйстве мистера Глэдисона оказалась в единственном экземпляре. Ему самому пришлось довольствоваться одноразовой пластиковой посудиной. Рыба в тесте смотрелась на ней совершенно естественно.
Было весело. Тибби быстро избавилась от чувства неловкости. Она уже совсем не думала, как попала в эту квартиру. И напрочь забыла о Питере. Для нее существовал только сидящий напротив Дэниэл — удивительно притягательный, желанный и все больше покорявший ее своими улыбающимися глазами. Он ни на миг не отводил от нее взгляда, жадно следил за каждым жестом, выражением лица, думая лишь о том, что она совершенство и что он по-настоящему счастлив сейчас, на маленькой кухне, за скромным ужином, но рядом с самой чудесной красавицей на этой планете.
Вина не было — пили абрикосовый сок. Никогда его вкус не казался столь мягким и волнующим. Удивительно, но пьянил он не хуже шампанского. Или искорки вспыхнули в крови от чего-то другого?
Надо ли говорить, какое наслаждение испытала феминистка Тибби, глядя на то, как мужчина в переднике старательно моет посуду!
Было уже за полночь. Тибби невольно зевнула.
— Я постелю тебе в гостиной, согласна? — просто спросил Дэниэл. Было что-то невероятное в том, что в его доме будет ночевать женщина, приехавшая в этот город с другим мужчиной, женщина, которую три дня назад он не знал… и без которой теперь не смог бы представить существования. Как просто пришла эта мысль! Продолжение фразы «А завтра ты вернешься к своему другу и помиришься с ним» Дэниэл решил оставить при себе. Завтра ведь еще не наступило.
— Согласна, — так же легко ответила Тибби. — Только меня не оставляет мысль о ванной.
— Нет проблем! — бодро отозвался счастливый хозяин, выдал чистое полотенце (какая удача, что оно нашлось в его логове!) и одну из своих футболок. Тибби с царственным видом проследовала в ванную.
Дэниэл же взялся за обустройство гнездышка для прекрасной райской птицы, озарившей его скромную обитель… Он признавался себе, что безумно завидует этим простыням, которые будут касаться ее мягкой кожи, подушке, которая сохранит запах ее огненных волос. Подумал он и о том, что скорее всего завтра она навсегда уйдет из его жизни, что останется только тонкий аромат, впитанный простынями, да пара рыжих волосков на подушке. От этой мысли захотелось тоскливо, по-волчьи завыть, и Дэниэл стиснул зубы, судорожно сжав пальцами край одеяла.
В этот момент в квартире действительно раздался дикий крик. Из ванной неслись неизвестно кому предназначенные проклятия.
— Тибби, что с тобой?! — Дэниэл постучал в дверь. — Открой!
Согласитесь, несколько неуместная просьба, но дверь действительно открылась, и появилась Тибби. Настолько стремительно, что можно употребить неромантичное «выскочила». Футболка не пригодилась: она завернулась в полотенце. Горящие глаза были широко раскрыты, волосы спадали на плечи тугими влажными кольцами, а зубы выбивали звонкую дробь.
— Это душ-аттракцион? — поинтересовалась она, свирепо глядя на оторопевшего хозяина квартиры.
Дэниэл непонимающе моргнул.
— Почему горячая вода моментально сменяется ледяной без моего на то согласия?! Я же не запускала программу «закаливание»!
— Прости, я не подумал! Замерзла, да?
Дэниэл привлек ее к себе, обнял за плечи, стараясь согреть. Прикосновение горячих рук к прохладной коже, по которой стекали ледяные струйки, обожгло обоих. Тибби вздрогнула, закрыла глаза. И уткнулась лбом в его плечо, трепещущими ноздрями втянула в себя его запах. Было что-то первобытное, животное в этом движении. И что-то такое щемяще-непосредственное, что стремительно накатившая волна страсти захлестнула Дэниэла.
Он судорожно вздохнул. Несколько мгновений боялся пошевелиться. Ему было страшно, страшно испортить все. Поступить «не так», опрометчиво, спугнуть ее, обидеть… И вместе с тем как же сложно бороться с природой! Господи, дай силы…
Тибби все решила сама. Кошачьим движением сбросила влажное полотенце на пол. Она стояла перед мужчиной, который был создан для нее, стояла обнаженной — волосы разметались, капельки воды блестели на коже.
Нет на свете мужчины, способного противостоять подобному искушению. И Дэниэл отдался во власть силы, существующей в мире гораздо дольше человеческого разума…
Дом был погружен во тьму. Во мраке смутно белели простыни и переплетенные тела, которые признавались друг другу в истинной любви — каждым осторожным и пылким прикосновением, вздохом, поцелуем… Вся Вселенная сошлась для них друг в друге, и нахлынувшей волны блаженства хватило бы, чтобы захлестнуть весь космос, если бы он был способен чувствовать и отвечать…
О, каким терпеливым оказался этот доктор. Он не был похож на атланта, его мускулы не поражали воображение, не было густой растительности на груди, что так заводило ее в Свене. Но она угадала в Дэниэле удивительное и ценное достоинство — желание доставлять удовольствие в первую очередь партнерше. Он любил сам процесс, а не результат: становился то требователен и настойчив, то осторожно отстранял от себя женские руки, словно опасаясь закончить любовную игру раньше, чем та запросит пощады.
Сколько жарких слов прошептала Тибби ему в эту ночь, сколько благодарных поцелуев оставила на его щеках, ладонях, пальцах, сколько раз, захлестнутая цунами блаженства, падала в подушку, повторяя, как сильно любит его… Тибби восхищалась его неутомимостью, подставляла губам Дэниэла то острые ягодки сосков, то внутреннюю сторону запястья, то локтевой сгиб, где — она знала! — есть совсем близко к поверхности кожи тоненькие голубые жилочки, от прикосновения к которым по всему телу пробегает слабый электрический разряд.
Как он целовал ее гладкий живот, как зарывался лицом в ее колени, как проходился языком по ее маленьким ступням, приводившим его в восторг! Как припадал губами к ее лепесткам, как с наслаждением пил ее нектар, как щекотали ее лоно его длинные ресницы! Сколько страсти сквозило в его взгляде, сколько нежности было в его касаниях, и Тибби отдавалась ему безотчетно и доверчиво, как река, вливаясь в его могучие океанские воды, то штормящие, то покойные…
Как шумит лес, как журчит родник, как низвергается водопад, как гремит гроза, так и их движения сливались в нескончаемую череду испокон веков заведенного ритма. Не было мыслей, не докучали сомнения, не возникало вопросов. Он понимал ее желания, играл ее телом, как виртуоз, исполняя прекрасную музыку, и вариаций здесь было множество. Они оставались вместе все время, кроме тех, справедливости ради надо отметить, частых моментов, когда Тибби уносилась в одной ей ведомые дали, запрокидывая голову, ничего не видя перед собой. И Дэниэл с восхищением и легкой завистью заглядывал в эти мгновения в ее полубезумные изумрудные глаза, пытаясь узнать, что видит его любимая за горизонтом доступного ему мира. Такова была долгая прелюдия к симфонии, которая в утренних сумерках закончилась мощным аккордом одновременного оргазма.