КК. Книга 8
Хорошо, что тогда присутствовали на коронации и Хань Ши, и Гюнтер, и Луциус, и другие монархи - и сумели сдержать ее мощь, привели в себя. Именно тогда она обратила внимание на веселого широкоплечего и громкоголосого блакорийского короля - и меньше чем через неделю началась их связь, которая продолжалась до сих пор. Он был женат, она замужем - но отношения удалось сохранить в тайне.
Да, она взяла еще двоих мужей, как и полагалось по статусу, и не обижала их - мужья были достойными, крепкими мужчинами из знатных аристократических семей, и отношения в семье были самые уважительные и теплые. Но любила она только одного. И, поглядывая на своих трех дочерей, улыбалась: сильное семя потомка Воздуха не могло не прорасти в ее чреве. Тем лучше, тем могущественнее будут ее потомки. И разве может разгневаться на нее мать-вода, сама не устоявшая перед Инлием-Воздухом в далеком прошлом?
Колесницы царской семьи прибыли к стадиону, и Иппоталия ступила на устланную цветами брусчатку, ласково похлопала ближайшего жеребца по холке и направилась к крутой лестнице, ведущей на царскую ложу. Ветер ударил царицу в лицо, чуть ли не заставив покачнуться, взвыл сердито - и она, оглянувшись, нахмурилась - со стороны Инляндии надвигался чернейший вал туч. Иппоталия начала подниматься - ветер словно взбесился, стегая ее по обнаженной правой груди, по ногам в сандалиях с высокими ремешками, трепля край хитона - но она не останавливалась. За ней проследовали домочадцы - а стадион, заполненный до краев, почтительно встал, приветствуя появившуюся в царской ложе правительницу и подпевая начавшемуся гимну страны.
Талия любила бывать здесь. Ощущать дрожь земли от скачек и любоваться прекрасными жеребцами, словно созданными из мощных штормовых волн. Смотреть на колышущееся море людей на фоне самого настоящего моря - стадион находился в центре Терлассы, на высоком берегу, и белые колонны и портики его амфитеатра прекрасно оттенялись водной лазурью.
Гимн стих, царица опустилась на место. Замершие по кругу участники конных игр двинулись мимо царской ложи, останавливаясь, прикладывая руки ко лбу и сердцу - и каждого дочь Синей приветствовала, милостиво кивая - были здесь и матерые чемпионки и чемпионы (мужчинам не запрещалось участие в играх), были и совсем молодые. Зрители восторженно приветствовали своих любимцев, которых громко объявляли и показывали на четырех огромных экранах, магически подвешенных над полем. В воздухе отчетливо пахло возбуждением и азартом, и Талия глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Тучи со стороны Инляндии уже накрыли полнеба, и начался ливень, растекающийся по погодному куполу стадиона. Здесь не чувствовалось ни ветра, ни сырости, но запах гари навязчиво лез в ноздри, вызывая уколы страха.
Шествие участников игр ещё не закончилось, когда скрипнула дверь в ложу. Царица оглянулась - к ней направлялась охранница, а за дверью виднелась крепкая фигура генерала Дареии Адамииди, начальницы службы безопасности. Опытная безопасница не хотела мелькать перед камерами, чтобы не волновать народ.
Охранница остановилась у кресла, и Талия, улыбнувшись очередному участнику, склонила голову, показывая, что готова слушать.
- Простите, моя царица, - шепнула женщина почтительно, - госпожа говорит, очень срочная и важная новость.
Талия сдвинула брови, но поднялась - и старшая дочь, Антиопа, мгновенно переключила внимание толпы на себя, бросив следующей участнице белую ленту в знак поддержки. Народ восторженно взвыл, а царица тихо вышла из ложи в опоясывающий стадион коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь, и вместе с Дареией направилась к окну.
- Моя госпожа, - напряженно доложила генерал. - Тяжелые новости. По нашим сведениям, около двадцати минут назад на церемонии прощания в Лаунвайте произошел взрыв. Все присутствующие погибли, включая его величество Луциуса и его величество Гюнтера… охрана стадиона усилена, здесь все проверено, но все же прошу вас вернуться с семьей во дворец Зеркалом…
Талия побледнела, кивнула, разворачиваясь - нельзя было отлучаться надолго, чтобы не обижать народ… и ее оглушило взрывом, сбило с ног, выбрасывая с разрушившейся стены стадиона - и через секунду вверх, под истошный ор испуганных, рванувшихся к выходам людей поднялась огромная чайка, пронзительно, яростно вопя от горя. На месте царской ложи дымился огромный провал. Погодный купол разрушился, и мощный ливень хлестал по полю, а столб дыма ураганным ветром дергано уносило в сторону моря, пригибая почти к самой земле. Сквозь гарь и мглу видно и слышно было, как с истерическим ржанием носятся по полю обезумевшие лошади, калеча людей и натыкаясь на стены.
Талия, пришедшая в себя в крепких объятьях ветра, закричала, завопила, камнем падая вниз так низко, как смогла, пока почти не стала терять от дыма сознание; и то, что она увидела на месте царской ложи, заставило ее взвыть, мечась в стороны - и от резких взмахов ее крыльев начало сходить с ума и море, поднимаясь гигантскими волнами, обрушиваясь на берег невиданными валами.
Царица спустилась еще, прижалась к изуродованному телу старшей дочери, пачкаясь в крови и саже, и снова поднялась вверх, кружась, как обезумевшая. И снова рухнула вниз, не обращая внимания на усиливающиеся крики людей. Дочери… мужья… зятья… охранницы…
- Ан-ти-о-па! - кричала чайка, как молитву повторяя имена своих детей. - Ла-ри-сса! Кас-си-о-пея! Богиня, моя богиня, да за что же?!!!
Кровь тех, кого она растила и кормила грудью, кого обнимала и в болезни, и в радости, заставила ее обезуметь - и тело инстинктивно, чтобы избавиться от боли, бросило ее к морю. Царица, пролетев над чудовищными волнами, рухнула в зеленоватую прозрачную воду, обезображенную пеной - но и там не нашла она покоя. Зеваки, собравшиеся на набережной, оттесняемые оцеплением, наблюдали, как далеко впереди бушующий океан наливается ядовитой сияющей зеленью, а огромные валы с ревом, в котором ясно слышался невыносимый, горький, тонкий женский крик, поднимаются все выше и неохотно, сталкиваясь, начинают двигаться по кругу, образуя гигантский водоворот, иссекаемый ливнем. От пристани с режущим уши скрипом и скрежетом начало отводить, а потом и отрывать яхты и корабли, которые, как щепки, пошли по дуге … а из центра водоворота поднялась в воздух огромная, словно сотканная из воды и тумана, женщина с прозрачными крыльями за спиной. На месте глаз были у нее черные провалы - а вместо рук из плеч исходили десятки водяных плетей, шевелящихся, как щупальца осьминога.
- Проклинаю, - прошептала она, и шепот этот шелестящим эхом пронесся над Маль-Сереной, - матерью-Водой проклинаю всех тех, кто стал причиной смерти моих детей. Не будет вам отныне покоя на Туре! Вода станет вашим врагом, вашим судьей, вашим палачом. Захлебывайтесь, тоните, умирайте от жажды! Смерть! Смерть всем!
От нее пахнуло арктическим морозом - валы водоворота вокруг мгновенно покрылись тонким льдом, тут же полопавшимся, ливень на несколько мгновений превратился в снежную бурю, и холодовой вал проклятия, прокатившись по толпе людей и сделав из набережной каток, ушел в мир. А морская царица повернула слепое лицо с черными провалами глаз к собравшимся на берегу людям - среди них сновали полицейские, приказывая разойтись, мигали огнями пожарные и спасательные машины, но народ, словно завороженный, все прибывал и прибывал, хотя валы водоворота поднимались уже вровень с высоким скалистым берегом.
- Стоит ли жить, - крикнула Талия пронзительно, по-чаячьи, - когда я не смогла защитить их? А вам, мои люди, стоит ли жить? Мы поили вас любовью и одаривали счастьем, но вы не отвели от детей моих смерть…
Она захрипела, забилась в воздухе, суматошно хлопая водяными крыльями, хватая себя за волосы руками-щупальцами, и, словно не сумев обуздать себя, закричала громко, тонко, на одной ноте. Валы водоворота обрушились в море; не успели еще испуганные люди перевести дух, как вода стала стремительно отступать, обнажая мокрый песок, оставляя в ямах рыбу, морские звезды и крабов. На набережную, заполненную тысячами человек, упала тишина - и тут же взорвалась криками паники. Народ, как единый организм, отпрянул от ограждения и побежал прочь от моря. А далеко-далеко за спиной царицы уже вставала тоненькая белая полоска воды, кажущаяся совсем узенькой и далёкой, если не понимать расстояние.