КК. Книга 8
Кажется, недавно я назвала семейную жизнь скучной. Клянусь, прыгать с парашютом было менее экстремальным.
Глава 8
Вечер понедельника, 30 января, Блакория, Северные горы
Данзан Оюнович Черныш хрустел сочным яблоком, хотя очень хотелось налить себе воды. Но он не рисковал. Вечером в четверг его почти до кругов в глазах сдавило обрушившимся мощным проклятием, и он ничего не смог ему противопоставить. Щиты оно прошило, словно их и не было. И теперь, пока он не разберется, как проклятье снять и можно ли снять его вообще, придется жить так… на капельницах и фруктах с овощами.
И постоянно быть настороже. Ему хватило одного глотка воды, чтобы подавиться и чуть не умереть. Ему - умереть. Не завершив дела. Не вытащив этот мир из ямы, в которой он оказался из-за бездействия богов и их наследников.
Данзан Оюнович не был сентиментален, но периодически вспоминал свой институт и лошадей, оставленные лаборатории и незавершенные опыты. Но, как настоящий ученый, умел расставлять приоритеты и подавлять ненужные сожаления.
- Итак, что мы имеем, - проговорил Черныш, расправившись с яблоком. В обустроенной, как гостиная, маленькой пещере-келье (будь проклят Алмаз и бывшие друзья из старшей когорты, день и ночь пытающиеся отследить его) находилось около пятнадцати заговорщиков, и фрукты поглощал не он один. Большую часть соратников тоже накрыло проклятьем - кто-то участвовал в похищении специалистов для изготовления взрывчатки, кто-то в выяснении графиков правителей, кто-то непосредственно в закладке орвекса или приведении взрывателя в действие. Сам Черныш проходил сквозь щиты, накрывающие усыпальницу на Холме Королей и ипподром в Терлассе незадолго до мероприятия, бросал стазис на охрану, чистил им память и открывал проход для тех, кто умел установить взрывчатку. И все это время напряженно держал глушилку - то один старый коллега из старшей когорты, то другой периодически пытались засечь его.
- А имеем мы двух мертвых королей и практически вычищенный род Иппоталии. Жаль, что с ней произошла осечка.
- Как и с большинством правителей, - пробормотал Оливер Брин, невольно тронув катетер на кисти. Маг-виталист тоже не мог пить, и от этого, как и от напряжения последних недель, сильно осунулся и постарел, напоминая уже не зажиточного аптекаря, а работника службы похоронных услуг.
- И цели мы, по всей видимости, не достигли, - продолжил Черныш невозмутимо.
- Думаю, у нас обнадеживающие новости, - осторожно возразил Брин. Осторожно не потому что боялся Данзана Оюновича - была в Брине при всей его невзрачности и твердость духа, и уверенность в своей правоте, - а потому что при всей погруженности в общее дело весьма трезво относился к оценке результатов. И не любил шапкозакидательских настроений.
- Помимо открытия большего, чем обычно, количества порталов? - осведомился Данзан Оюнович.
- Да. Я не стал сразу вам говорить, собирал информацию. Первое - мы все, даже я, хотя крови Черного во мне какие-то капли, ощущаем усиление голода и потребности подпитаться, как бывало когда открывался крупный переход между мирами. Если бы мы посещали храмы как легализованные темные, возможно, и не почувствовали бы, но сейчас…
- Сейчас тягу к чужой энергии не сравнить даже с ощущениями, которые появились после ритуала с кровью Марины Рудлог, и голод не утихает, - вмешался в разговор Константин Львовский, маг, который и привел третью Рудлог к заговорщикам.
- Именно, - кивнул Брин. - Значит, грань между мирами стала еще тоньше. На нас по-разному это воздействует, но, например, Дугласу, как самому близкому из нас к Гёттенхольдам, пришлось уходить к монастырю, потому что контролировать себя он уже не мог. На всякий случай все темные братья пьют настойки из растений с храмовых земель.
Черныш слушал внимательно, сейчас как никогда похожий на хищную птицу - блеском темных глаз, наклоном головы. Настойки были спасением, потому что опасности подвергались свои же, не являющиеся потомками Темного жреца. Например, сам Данзан Оюнович, чья аура светила и манила, как горячий и сытный маяк.
- Возможно, нужно немного подождать, - продолжал Брин. - Грань истончается. После смерти королевы Рудлога прошло почти семь лет, когда отток ее силы стал заметен и привел к изменениям стихийного фона на Туре и ослаблению Стены вокруг Рудлога.
- У нас нет семи лет, - сухо напомнил Черныш. - Еще год-два в лучшем случае, и Тура станет планетой нежити. И если смерти белых королей недостаточно, то можем ли мы позволить себе ждать, чтобы это понять?
Он осмотрел хмурые лица соучастников - и пожилых, и совсем молодых. Да, часть из них были фанатиками, но в основном здесь присутствовали обычные люди. И убийства для них, даже оправданные высшей целью, не являлись чем-то, с необходимостью чего легко было смириться.
- Не думайте, что я испытываю радость от того, что нам приходится делать, - резко проговорил Черныш. - Я близко общался с отцом Луциуса Инландера, неоднократно пересекался с ним самим и крайне его уважал. Но трудные времена требуют трудных решений.
- Мы все это понимаем, - сдержанно и сочувствующе сказал Брин. Остальные хмуро кивали. - Но есть еще кое-что, о чем вы должны знать, Данзан Оюнович. Дело в том, что после смерти белых королей у некоторых из нас начались очень странные сны. Сны о другом мире, о поселениях крылатых людей, очень похожих на вторую ипостась потомков Черного Жреца, дар-тени. Я бы не придал этому значения, если бы не массовость и навязчивость этих снов. Там мы… в другом теле, с другими воспоминаниями, Данзан Оюнович. И я вспомнил. Вспомнил о том, что рассказывал Роман Дмитриевич Соболевский о себе и о Фабиусе Смитсене.
Соболевский тоже видел подобные сны, и он утверждал, что там, в ином мире, в физическом теле неведомым образом существуют наши вторые ипостаси, связанные с нами ментально. У кого кровь посильнее или кто достаточно усилился - тот может видеть сны или даже (но тут он только предполагал), ментально путешествовать туда, в другое тело, в другой мир. А со Смитсеном случилось обратное явление. Он тоже долго видел сны о другом мире, и его дар-тени были доступны его воспоминания, а самому Смитсену - воспоминания дар-тени. К магии Фабиус никакого отношения не имел, сам происходил из Инляндии, о темных предках знал и наследовал даже родовой инвентарь, но предпочитал скрываться и сбивать периодическую тягу семейными настойками. Но ему не повезло - он отправился с экспедицией в горы, в район разлома, и пока его группа исследовала пещеры, в тех местах произошло одно из сильнейших землетрясений столетия с гигантским выбросом энергии. Группу завалило, а брат Фабиус впитал и эту энергию, выпил членов своей группы - и полученной энергии хватило на прорыв из нижнего мира его дар-тени. Мы можем только предполагать, почему он не сошел с ума - одержимые все слетают с катушек на почве бесконечного поглощения силы. Полагаю, из-за изолированности в пещере. Ему просто неоткуда было взять подпитки.
Фактически вышло так, что две личности слились в одну. И уже после этого началась его работа по поиску информации о возвращении вторых ипостасей на Туру. Именно он нашел пророчество старой ведьмы на поминальной плите одного из Гёттинхольдов, именно он первый предположил, что Черный жрец заключен в ином мире. Именно он начал объединять темных. Благо, ему будто потворствовала удача - его геологоразведывательная группа в первые же дни обнаружила клад с бриллиантами, которого хватило, чтобы сделать Смитсена богатейшим человеком и облегчить его поиски.
- Жаль, что удача не осталась с ним до конца, - немного иронично, но с уважением проговорил Черныш. Брин пожал плечами. В полумраке пещеры - света, увы, не хватало, - его лицо казалось совсем болезненным.
- Кто знает, что есть удача? Работу брата Фабиуса продолжил Соболевский, которого он и инициировал. И сейчас продолжаем мы с вами. Но я отошел в сторону, Данзан Оюнович. Я сам, к сожалению, снов не вижу. Я слаб. Но те, кто видят и кто смог сориентироваться в новом мире, - он кивнул в сторону соратников, и те согласно закивали, - утверждают, что в поселениях дар-тени прошел слух, что император того мира собирается использовать открывающиеся порталы и идти войной на Туру. И что собралась огромная армия, в которой используются гигантские полумагические насекомые. А это катастрофа, Данзан Оюнович. Вы помните этих… стрекоз.