Маленькие женские тайны
С другой стороны, для того, чтобы изобрести столь утонченную пакость, нужно быть не только умной, но и весьма остроумной — едва ли семнадцатилетняя девчонка до такого додумается.
«Как бы там ни было — а вот не буду! — решила Клодин. — Не буду мучаться — возьму да съем кусочек!»
Проходя мимо Томми, она легонько поерошила ему волосы на затылке и присела на свободную табуретку справа от него. Весело сказала:
— Давайте пробовать — мне уже не терпится! Наверное, честь разрезать этот шедевр принадлежит его автору?!
— Ой, нет! — воскликнула Арлетт. — Томми, нарежь ты — у тебя лучше получится!
«Какого черта, что это еще за «Томми», когда он ее чуть ли не вдвое старше?!» — вспылила Клодин (увы, только про себя), глядя, как ее муж встает с ножом в руке.
Ей достался первый кусок. Самый большой. С орехами, покрывавшими его чуть не сплошняком.
«Завтра — лишний круг по парку и пятнадцать… нет, двадцать минут на велотренажере!» — мысленно «прописала» она сама себе средство, способное утихомирить душевные терзания по поводу столь вопиющего нарушения диеты — и отломила вилочкой первый кусочек.
О-оо… ах-хх… у-уу… членораздельных слов в голове не осталось, только бессвязные возгласы восхищения. На несколько секунд Клодин забыла про все, отдавшись неподражаемому ощущению сладости, аромату какао и ванили и горьковатому послевкусию тающего на языке шоколада.
— Потрясающе! — выдохнула она, глядя на Арлетт почти с благодарностью. — Просто потрясающе!
Судя по тому, как, дожевывая, закивали и замычали мужчины, они придерживались того же мнения.
— Миссис Конвей, а разве вы такой торт не делаете? — наивно приподняв бровки, прочирикала Арлетт.
— Э-ээ… нет, — как ни хотелось ответить «Да, а как же — разумеется!» — но при Томми врать было неудобно.
В принципе Клодин готовила неплохо — могла сделать и вполне приличный обед, и салат, и омлет на завтрак, но до таких вершин кулинарии никогда не поднималась.
— Извините, — француженка, как бы в смущении, затрепыхала ресницами, — я просто подумала… Томми же так любит сладенькое!
Если мастерски сделанный торт и породил в Клодин какое-то подобие симпатии к девушке, то после этих слов оно бесследно исчезло.
Сидевший напротив нее Фред Перселл заметил со вздохом:
— Обалдеть! В жизни ничего подобного не ел!
— Фредди, положить тебе еще кусочек? — повернулась к нему Арлетт. — А вам, миссис Конвей?
— Да, пожалуйста, — кивнула Клодин.
В свое время, приехав в Англию, ей было трудно привыкнуть к тому, что здесь даже хорошо знакомые люди называют друг друга «мистер такой-то» и «миссис такая-то», на имена же переходят редко; часто тянуло сказать кому-нибудь: «Пожалуйста, зовите меня просто Клодин» — приходилось напоминать себе, что тут так не принято.
Интересно, куда девается вся эта английская чопорность, когда речь идет о кокетливой, приторно-миленькой француженке? Похоже, никого из сотрудников МИ-5 не коробит то, что для Арлетт они уже просто Томми, Фредди и… как его там? — Дэви.
Клодин подумала, что лично она ни за что не «сократит дистанцию» и не позволит тинэйджерке называть ее по имени.
Второй кусок торта она ела уже медленно, смакуя; порой искоса посматривала на Арлетт. Девушка выглядела очень юной и невинной, с длинными, загибающимися на концах ресницами и чистой белой кожей — такой белой, какая бывает лишь у рыжеволосых. Несколько веснушек на переносице не портили ее облик, а лишь придавали пикантность остренькому носику.
И на весь этот облик накладывался некий легкий флер чувственности, как у героини фильма «Развод по-итальянски». Да, вот кого Арлетт напоминала — Стефанию Сандрелли!
— Кофе будешь? — Томми положил ей руку на плечо.
— Да, конечно, — кивнула Клодин.
Он встал.
— Кто еще будет кофе… чай?
Перселл и Брук попросили чай, Арлетт, чуть поколебавшись, последовала их примеру.
Томми зарядил кофеварку, поставил чайник. Клодин знала, что он тоже будет пить кофе — англичанин ей в мужья достался нетипичный, к традиционному английскому напитку относившийся без всякого трепета.
Она следила глазами, как он достает из шкафчика чашки, как ставит на поднос сахарницу, поворачивается к холодильнику… как вдруг нечто, увиденное — точнее, не увиденное ею, заставило Клодин тревожно вскинуться. В уголке рядом с холодильником, где обычно стояла кошачья миска, было пусто!
— Томми, а где Дино?! — испуганно выпалила она.
До сих пор Клодин предполагала, что, деморализованный присутствием в доме посторонних людей, кот отсиживается в своем любимом убежище — под диваном в библиотеке, и собиралась сразу после ужина пойти и поутешать беднягу. Но миска, куда делась миска?!
Томми опустил глаза.
— Ну… понимаешь, у Арлетт аллергия на кошек, и нам пришлось Дино временно отдать в пансион…
— Он испачкал мои тапочки! — обиженно перебила Арлетт. — Я пыталась их отмыть, и чихала, и чихала, и все равно их пришлось выбросить. А потом у меня весь вечер нос был распухший!
Что? Тапочки?
На добрые десять секунд Клодин застыла, пытаясь переварить услышанное.
Испачкал тапочки…
— Клодин… Клодин, что с тобой?! — вывел ее из ступора голос Томми. Оказывается, он уже поставил перед ней чашку с кофе.
— А? Нет, ничего. Спасибо! — чтобы скрыть замешательство, она взглянула на своего соседа слева и спросила первое, что пришло в голову:
— Мистер Брук, как ваша нога, я ее не очень поранила?
— О нет, ничего страшного, — вежливо улыбнулся тот. — Простая царапина.
Он уже переоделся в другие брюки — серые, с безупречной стрелкой.
— Я всегда говорил, когда обыскиваешь женщину на каблуках, держись от нее сбоку, — без тени сочувствия заметил Томми. — Только сбоку! Тебе крупно повезло, дюймов на шесть выше — и все, кранты.
Клодин мысленно согласилась — попади она повыше… большинство мужчин и впрямь предпочли бы смерть такому ранению!
— Увы, — шутовски развел руками Брук, — там, где я учился, в такие тонкости обращения с женщинами нас не посвящали. — В интонации его Клодин почудился едва заметный оттенок злой иронии.
— Я тебе потом покажу, как правильно надо обыскивать, — добродушно усмехнулся Томми.
— Ой, Томми, а ты покажи сейчас! — воскликнула Арлетт. — На мне, на мне покажи! — не дожидаясь его согласия, вскочила, повернулась лицом к стене, оперлась на нее ладонями и картинно выставила попку.
Томми снисходительно пожал плечами, будто взрослый, уступающий детскому капризу. Встал, подошел к Арлетт — и внезапно левой рукой сгреб оба ее запястья и прижал к стене; правой же быстро общупал ее тело от колен и выше.
Арлетт при этом изо всей силы выпячивала задик, чуть ли не виляла им; в какой-то момент пискнула: «Ой! Ой, щекотно!»
Чтобы не заскрежетать зубами, Клодин попыталась в уме умножить двадцать восемь на тридцать семь. Не вышло, сбилась.
— Все, — кивнул Томми, отпуская Арлетт. Вернулся за стол и взглянул на Брука. — Ну вот, примерно так это делается.
— Спасибо за науку, — вежливо улыбнулся тот, но в тоне его, явственнее чем прежде, послышалась неприязнь.
— Кажется мне, или Брук действительно к тебе не слишком расположен? — спросила Клодин, когда они с Томми наконец оказались вдвоем.
Она ушла из-за стола первой — сослалась на усталость, извинилась и прямиком отправилась в спальню. Переоделась в халат, тщательно, до блеска расчесала волосы — а потом просто сидела у трюмо и смотрела на себя в зеркало. На душе было паршиво до невозможности.
Ждала, что вот-вот придет Томми, но он все не приходил.
Наконец дверь открылась — сразу как будто легче дышать стало.
Проходя мимо, он бегло погладил ее по плечу, сел на кровать и принялся раздеваться. Вот тут Клодин и задала ему этот вопрос.
— Он итонец. В Итоне учился, то есть, — пояснил Томми. — А я, по его понятиям, никто: сельская школа да армия — вот и все образование. И сейчас он рассчитывал, что старшим группы его назначат. А назначили меня. Ну и он, конечно, недоволен.