Встреча

Гарри налил себе бокал бренди и, улыбаясь про себя, уселся перечитывать усердно нацарапанное гусиным пером письмо. Мередит было девять лет, и Гарри очень ею гордился. Она уже доказала, что является серьезной и прилежной ученицей, мечтающей порадовать отца и добиться больших успехов.
Гарри лично планировал воспитание и образование дочери и тщательно следил за выполнением каждого пункта своего плана. Всякие фривольные штучки, вроде рисунков акварелью и чтения романов, были им безжалостно вычеркнуты из этой программы. По мнению Гарри, именно легкомысленные книжки и акварели развивают склонность к романтическим настроениям, столь характерным в наши дни для большинства юных леди. Он не хотел, чтобы подобные черты проявились и у Мередит.
Занятия с девочкой ежедневно проводила ее гувернантка Кларисса Флеминг. Кларисса происходила из обедневшего рода Флемингов и была дальней родственницей Гарри. Он находил, что ему весьма повезло с воспитательницей дочери. Серьезная достойная дама, типичный синий чулок, тетя Кларисса полностью разделяла его взгляды на образование. И главное, она была в совершенстве подготовлена для преподавания тех предметов, которые он счел необходимыми для Мередит.
Гарри отложил письмо, отпил немного бренди и принялся обдумывать, какие перемены могут произойти в его тщательно налаженной жизни и хозяйстве, если в них вмешается Августа.
Может быть, он в самом деле сошел с ума?
Что-то шевельнулось у окна. Гарри, нахмурившись, поднял глаза, но не увидел ничего, кроме тьмы. Зато услышал какой-то подозрительный шорох.
Он вздохнул и потянулся за красивой эбенового дерева тростью, которую всегда держал при себе. Лондон не Европа, да и война давно закончена, но этот мир по-настоящему мирным не был. Опыт в познании человеческой природы подсказывал Гарри, что мирным он никогда и не будет.
Он встал, держа трость в руке, и потушил лампу. Потом подошел поближе к окну и посмотрел в сад.
Стоило комнате погрузиться во тьму, как шорохи усилились. Теперь они превратились в какое-то лихорадочное царапанье. Кто-то торопливо пробирался сквозь кусты, росшие вокруг дома.
Через несколько секунд раздался настойчивый стук в окно. Гарри выглянул и увидел человека в плаще с капюшоном, который: старался что-то рассмотреть сквозь стекло. В лунном свете мелькнула маленькая рука и снова постучала в окно.
Рука показалась Гарри знакомой…
— О, черт побери! — Гарри отступил от стены и положил черную трость на письменный стол. Потом резким сердитым рывком распахнул окно, оперся обеими руками на подоконник и высунулся наружу.
— Ах, боже мой! Как хорошо, что вы еще здесь, милорд! — Августа откинула капюшон. В бледном свете луны он заметил, какое облегчение написано на ее лице. — Я увидела в окне свет и поняла, что вы здесь, а потом вдруг свет погас, и я испугалась, что вы ушли из библиотеки. Подумать страшно. Вдруг мне бы не удалось перехватить вас сегодня! Ведь я больше часа ждала вашего возвращения у леди Арбутнотт.
— Если бы я только знал, что меня ждет дама, я непременно постарался бы вернуться домой пораньше.
Августа наморщила носик:
— О господи! Вы сердитесь, да?
— Что именно дало вам повод так думать? — Гарри потянулся вниз, схватил ее за укутанные плащом плечи и легко втянул через окно в комнату. И только тогда заметил еще одного человека, скрючившегося в кустах. — Кто там еще, черт побери?
— Это Скраггз, милорд. Дворецкий леди Арбутнотт, — еле слышно пролепетала Августа, оправляя платье и плащ — Гарри наконец отпустил ее плечи. — Леди Арбутнотт настояла, чтобы он сопровождал меня.
— Скраггз? Понятно. Подождите меня здесь, Августа. — Гарри перекинул через подоконник одну ногу, потом вторую, спрыгнул на влажную землю и направился к сутуловатой фигуре в кустах. — А ну-ка выходите, любезный.
— Да, ваша светлость?.. — Скраггз вышел к нему, несчастный, прихрамывающий. Его глаза в темноте поблескивали от еле сдерживаемого смеха. — Могу я чем-нибудь служить вам, сэр?
— Я полагаю, на сегодня вы уже сделали достаточно, Скраггз, — проворчал Гарри. Понимая, что Августа стоит у открытого окна и все слышит, он понизил голос. — И если вы еще раз окажете этой даме помощь в подобного рода авантюрах, я лично займусь вашей хромотой и быстро научу вас ходить как следует. Причем навсегда… Вы меня поняли?
— Да, сэр. Вполне понял, ваша светлость. Мне все совершенно ясно, сэр. — Скраггз склонил голову в подобострастном поклоне и попятился назад, энергично кланяясь. — Я ничего… я подожду вон там, в холодке, сэр, мисс Баллинджер… Не обращайте на меня внимания, сэр, хотя ночной воздух и вреден для моих старых костей, милорд.
— Меня совершенно не интересуют ваши старые кости. Убирайтесь, пока я вам их не пересчитал, милейший. Возвращайтесь назад, к Салли. Я сам позабочусь о мисс Баллинджер.
— Салли собирается отправить ее домой в своей карете вместе с несколькими дамами из клуба, — тихо сообщил Питер уже своим голосом. — Не торопись, Гарри. Никто, кроме Салли и меня, не знает, что здесь происходит. Я буду ждать Августу в саду у Салли. Она в полной безопасности, только проводи ее туда.
— Ты и представить себе не можешь, как успокоил меня, Шелдрейк!..
Питер улыбнулся из-под наклеенных усов Скраггза:
— Это была не моя идея, между прочим. Мисс Баллинджер явилась с собственным готовым планом.
— К сожалению, я вполне этому верю.
— И остановить ее было совершенно невозможно. Она упросила Салли разрешить ей пробраться через сад к твоему дому, и Салли — что было очень мудро с ее стороны — настояла, чтобы я отправился вместе с леди. Собственно, больше мы ничего не могли с ней поделать, оставалось только позаботиться, чтобы она не попала в беду, прежде чем доберется до тебя.
— Ладно, исчезни, Шелдрейк. Твои извинения слишком притянуты за уши, чтобы имело смысл их выслушивать.
Питер снова ухмыльнулся и растворился во тьме, а Гарри вернулся к открытому окну, где стояла, вглядываясь в черноту ночи, Августа.
— Как, разве Скраггз уходит? — спросила она.
— Возвращается к своей хозяйке. — Гарри вспрыгнул на подоконник и снова очутился в библиотеке. Потом закрыл окно.
— Ах как хорошо! Очень мило, что вы отослали его, милорд, — улыбнулась Августа. — В саду очень холодно, и мне ужасно не хотелось, чтобы он слонялся по такой сырости вокруг дома. Вы знаете, его так мучает ревматизм!
— Его будет мучить не только ревматизм… пусть только попробует еще хоть раз выкинуть что-либо подобное, — пробормотал Гарри, вновь зажигая лампу.
— Пожалуйста, не вините Скраггза за мой ночной визит к вам. Это все моя затея.
— Я так и понял, и позвольте сообщить вам, что ваша затея абсолютно непристойная, мисс Баллинджер. Абсолютно пустая, идиотская, достойная всяческого порицания. Но уж поскольку вы оказались здесь, то, может быть, все-таки объясните, что вас заставило рисковать собственной головой и репутацией, чтобы повидаться со мной в столь поздний час и столь странным образом?
— Но это так трудно объяснить, милорд! — огорченно воскликнула Августа.
— Не сомневаюсь.
Она повернулась к догоравшим дровам в камине; ее плащ распахнулся, она явно наслаждалась теплом, исходившим от пышущих жаром малиновых головней. Крупный рубин у нее на груди мерцал в багровых отсветах пламени.
Гарри взглянул на ее прелестную грудь и шею, обнаженные глубоким вырезом вечернего платья, и не смог отвести глаз. Господь милосердный! Да ведь у нее почти вся грудь на виду, лишь немного прикрыта изящными атласными розочками в самых опасных местах. Воображение его дорисовало картину. Он представил себе очаровательные бутоны под корсажем элегантного вечернего платья. Твердые и округлые, они будто созданы для мужских губ.
Гарри отвел глаза, чувствуя, что необычайно возбужден, и постарался взять себя в руки. Он держался в обычной холодноватой манере.
— Я предлагаю вам немедленно начать свои объяснения, какими бы странными они ни казались. Уже слишком поздно.