Встреча

— Очень мило, что ты находишь это забавным. Лично я ничего забавного не вижу. — Гарри отложил гусиное перо и тоже взял бокал.
— Ну еще бы! — усмехнулся Питер. — В конце концов, ты почти ничего забавного не находишь и в своем способе подыскивать себе невесту. Да в каждом лондонском клубе заключают пари по этому поводу! Ничего удивительного, что и в «Помпее» тоже. Ты же знаешь, Салли и все те эксцентричные особы, которых она коллекционирует, изо всех сил стараются не отставать от мужчин. Так это правда?
— Что именно? — Рассерженный Гарри обернулся к своему молодому собеседнику. Питер Шелдрейк ужасно скучал. Что ж, весьма распространенный недуг среди джентльменов высшего света, особенно среди тех, кто, подобно Питеру, провел последние несколько лет в Европе, играя в опасные военные игры с Наполеоном.
— Не морочь мне голову, Грейстоун. Ты действительно собираешься просить у сэра Томаса разрешения на помолвку с его дочерью? — терпеливо уточнил свой вопрос Питер. — Да ладно тебе, Гарри! Ну хотя бы намекни, а? Мне ведь тоже хочется использовать обстоятельства в свою пользу. Ты же знаешь, мне и дела нет до этих пари… — Он помолчал и снова усмехнулся. — Пресвятая дева, пари да еще по такому поводу!
А Гарри как раз обдумывал сам повод.
— По-твоему, Клодия Баллинджер стала бы достойной графиней Грейстоун?
— О господи, нет, приятель, нет! Если говорить об Ангелочке — это же ходячая добродетель! Образец. Эталон. И честное слово, она слишком похожа на тебя! Соединившись в браке, вы только усилите худшие качества друг друга. И не далее чем через месяц после свадьбы поймете, что уже осточертели друг другу! Поинтересуйся у Салли, если мне не веришь. Она, между прочим, со мной согласна.
Гарри вскинул брови:
— В отличие от тебя, Питер, мне вовсе не требуются бесконечные приключения. И я определенно не желаю заполучить в жены искательницу приключений.
— Вот здесь-то ты и заблуждаешься, друг мой. Я проанализировал положение вещей весьма серьезно и смею предположить, что тебе как раз и нужна живая, склонная к приключениям женщина. — Питер резко поднялся на ноги и прошел кокну.
Закатное солнце вспыхивало в его искусно причесанных светлых волосах, высвечивало красивый изящный профиль. Он, как всегда, был одет по последней моде. Элегантно повязанный галстук, отглаженная и туго накрахмаленная сорочка с защипами прекрасно дополняли его безупречно скроенный сюртук и плотно облегающие бриджи.
— Это тебе все хочется действовать и получать все новые встряски, Шелдрейк, — спокойно заметил Гарри. — Это ты все время скучаешь с тех пор, как вернулся в Лондон. И слишком много времени уделяешь нарядам, слишком много пьешь и слишком много играешь.
— Зато ты похоронил себя в этом кабинете среди древних греков и римлян! Признайся, Гарри, ты ведь тоже скучаешь по той жизни, какую мы вели на Континенте?
— Ничуть. К счастью, я действительно очень увлечен древними греками и римлянами. И что бы там ни было, Наполеон наконец-то убрался с нашего пути, так что теперь у меня есть иные дела и обязанности здесь, в Англии.
— Ну конечно!.. Ты должен присматривать за своими поместьями, и у тебя долг перед титулом. Честь и хвала твоим обязанностям! Да, еще ты непременно должен жениться и произвести на свет наследника. — Питер одним глотком допил вино.
— Между прочим, не только у меня имеются кое-какие обязанности, — многозначительно произнес Гарри. Однако Питер сделал вид, будто не услышал намека.
— Ради бога, перестань! Ты же считался лучшим в разведке Веллингтона! Под твоим началом служили десятки агентов, в том числе и я, которые добывали для тебя самые разные сведения. Ты разработал шифры, оказавшиеся не по зубам лучшим дешифровалыцикам Франции. Ты не раз рисковал своей и моей головой, чтобы добыть карты, необходимые для проведения самых важных сражений на полуострове. И не говори мне, что не скучаешь по всему этому!
— Знаешь, я предпочитаю расшифровывать тексты на латыни и греческом, а не военные донесения, написанные симпатическими чернилами. Уверяю тебя: я нахожу истории Тацита куда более вдохновляющими, чем плоды трудов французских шпионов.
— Но подумай о том душевном трепете и подъеме, о той опасности, подстерегавшей тебя каждый день в течение нескольких лет! Подумай о той смертельной игре, которую ты вел со своим главным противником по прозвищу Паук. Как ты можешь не тосковать, вспоминая об этом?
— Единственные мои сожаления связаны с Пауком, — пожал плечами Гарри. — Нам так и не удалось сорвать с него маску и заставить предстать перед лицом закона. Что же до трепета, то он мне, право же, не знаком; поверь, задания, которые я выполнял, всегда воспринимались мною как тяжкое, хотя и необходимое бремя.
— Но выполнял ты их с блеском!
— Я просто старался решить поставленные передо мной задачи с максимальной тщательностью. А теперь война закончена. И ее не предвидится, по крайней мере в обозримом будущем. А вот ты, Шелдрейк, все время стремишься испытать этот нездоровый душевный трепет, чувство постоянной угрозы. И, надо тебе сказать, стараешься отыскать возможности для этого в самых неподходящих местах. Неужели тебе нравится быть дворецким?
Питер состроил Грейстоуну гримасу. Его голубые глаза сверкали лукавым весельем.
— В роли Скраггза, конечно, маловато трепета, во всяком случае такого, какой испытываешь, соблазняя жену французского офицера или выкрадывая секретные документы, однако и в этой роли иногда находятся свои прелести. Но самое большое утешение для меня — видеть, как радуется Салли. Боюсь, она недолго еще будет с нами, Гарри.
— Знаю. Удивительная женщина! Сведения, которые она сумела добыть во время войны на приемах в Англии, оказались поистине бесценными. Она ведь отчаянно рисковала во имя своей родины.
Питер кивнул, взгляд его стал задумчивым.
— Салли всегда обожала интриги. Так же, как и я. У нас с ней много общего, и мне даже приятно охранять вход в ее драгоценный клуб. «Помпея» сейчас самое важное в ее жизни. Клуб приносит ей такое удовольствие! Кстати, при случае поблагодари за его создание свою юную приятельницу, этого сорванца в юбке.
Гарри сурово поджал губы:
— Да, Салли говорила мне, что легкомысленная идея создать дамский клуб по образу и подобию мужского целиком и полностью принадлежит Августе Баллинджер. И почему-то меня это вовсе не удивило.
— Ха! Это бы не удивило никого из тех, кто знаком с Августой Баллинджер. Вокруг нее вечно что-то происходит, ты же знаешь.
— К сожалению, отлично знаю.
— Хотя я убежден, что мисс Баллинджер пришла к мысли о клубе исключительно из желания развлечь Салли… — Питер задумался — он явно колебался. — Мисс Баллинджер очень добра. Даже с прислугой. Сегодня, например, она принесла мне лекарство от ревматизма. Мало кто из великосветских дам стал бы утруждать себя заботой о каком-то дворецком с его ревматизмом.
— Для меня новость, что ты страдаешь ревматизмом, — сухо заметил Гарри.
— Я-то не страдаю. А вот бедняга Скраггз — да.
— Ты только уж, будь добр, последи, чтобы в «Помпею» кто-нибудь не пробрался, Шелдрейк. Очень бы не хотелось, чтобы мисс Баллинджер подвергалась осуждению в высшем обществе за создание клуба.
Питер изумленно вздернул бровь:
— Ты беспокоишься о ее репутации, потому что дружишь с сэром Томасом?
— Не только. — Гарри рассеянно вертел в руках гусиное перо. Он помолчал и тихо добавил:
— У меня есть и другая причина постараться уберечь ее от скандала.
— Ага! Я так и знал! — Питер с размаху опустил пустой бокал на полированную поверхность стола; в его голосе слышалось торжество. — Значит, ты все-таки намерен последовать нашему с Салли совету и включить Августу Баллинджер в свой список? Ну согласись! И голову даю на отсечение, что она вскоре станет в нем первой и единственной!
— Просто поразительно, до чего весь Лондон озабочен моими матримониальными планами!
— Это только потому, что вы, граф, избрали столь необычный способ выбора жены! Все слышали о твоем списке. Я же говорил тебе: по всему городу заключаются пари.