Оставьте меня

– Мамочка!
Скривилась она не нарочно. В груди еще очень болело, а Оскар напрыгивал, как щенок. Отстранив его самую малость, Мэрибет зарылась лицом в его волосы, вдохнув этот мальчишеский запах пота, который никогда не пропадал, даже после ванны.
– Мам, привет. – Лив приближалась крохотными балетными шажками, она полностью контролировала свое тело, как воспитанная леди. Мэрибет на миг увидела женщину, в которую превратится ее четырехлетняя девочка, и от этого ее охватила необъяснимая печаль.
Мэрибет подготовилась к очередным объятьям, но Лив просто легонько поцеловала ее в щеку и отошла. В прошлом году, пока у Мэрибет болел живот, Лив тоже относилась к ней с прохладцей до тех пор, пока она не выздоровела.
– Малышка, все нормально, – сказала Мэрибет. – Я все еще я.
Лив сморщила нос, словно не поверив до конца. Да Мэрибет и сама в этом сомневалась.
 
5
 
Выписка, поездка и прибытие домой очень утомили Мэрибет, поэтому она извинилась и пошла спать. Когда она проснулась, в лофте было необычайно тихо – в лофте же нет стен, которые приглушали бы звуки семейной жизни.
Мэрибет позвала Джейсона, который до конца следующей недели собирался работать дома.
– Привет, – с улыбкой сказал он. – Рад, что ты снова с нами, Лоис.
– Я тоже рада. А где все?
– Твоя мама и Робби повели детей на площадку. Ты чего-нибудь хочешь?
Мэрибет посмотрела на часы.
– Кажется, медсестра придет в три. Может, пообедать?
– Конечно. Мы заказывали пиццу. Из каменной печи. Осталось несколько кусочков.
– Только не пиццу.
– Точно, у тебя же диета. А мы почти каждый день брали что-то готовое. Я закажу продукты. Составишь список? Можно на сайте «ФрешДайрект».
– Ага, хорошо, – согласилась она. – А пока, может, супа?
– В банке подойдет?
– Нет, там много консервантов. Мне такое нельзя.
– Я могу в магазин выскочить.
– Не стоит. Я пороюсь в холодильнике.
Джейсон скривился.
– У нас тут все буквально на соплях держалось, – сказал Джейсон. – Но скоро все нормализуется.
Когда Мэрибет доедала йогурт с яблоком и арахисовым маслом, пришла медсестра. Лука оказалась женщиной с приятными округлостями и заговорщицкой кривой улыбкой.
Она проверила повязки на ноге и груди.
– Заживает хорошо, – прокомментировала Лука.
– Я готовлюсь к шрамам, – ответила Мэрибет.
– Некоторые женщины гордятся ими, как наградами. Я работала с такими, которые побороли рак груди и вместо пластической операции предпочли татуировку. На ноге тоже можно сделать типа такого. – Она задрала штанину и продемонстрировала на щиколотке цепочку из цветов.
– Забавно. Мой муж когда-то сказал, что шрамы – как татуировки, только с более интересной историей.
– Я тоже так считаю. А что касается груди, – сестра похлопала собственный пышный бюст, – они настолько рассосутся, что будет похоже на декольте. Очень сексуально.
– Вижу, вы понимаете, зачем я довела себя до такой операции, – сказала Мэрибет.
Лука рассмеялась.
– Юмор – хороший помощник.
– Еще бы немного еды, и я справлюсь. – И тут, как по команде, громко заурчало в животе.
Сестра посмотрела на баночку из-под йогурта и огрызок.
– Что вы еще сегодня ели?
– Кашу в больнице.
– Уже почти четыре.
– Правда?
Лука перестала записывать.
– Вам надо беречь себя.
– Завтра закажу продукты.
Она нахмурилась.
– Я перефразирую: вам надо беречь себя и просить помощи у окружающих.
– Я пытаюсь.
Сестра надела на нее рукав, чтобы измерить давление, потом достала аппарат для кардиограммы. Все результаты прямиком попадали в айпэд. – Вроде все хорошо, – сообщила она. – Отдыхайте. Ешьте. Скоро станет заметно лучше.
В этот самый момент открылась дверь, и влетели дети с бабушкой.
– Мама тут? – закричала Лив.
– В своей комнате, – ответил Джейсон.
– Мама?! – вопил Оскар. – Хочу к маме!
И тихая квартира вмиг наполнилась шумом. Уже через несколько секунд Оскар прыгал на кровати в ужасающей близости от ноги Мэрибет.
Собираясь, Лука вскинула бровь.
– Почитаешь нам на ночь? – спросил Оскар. – Бабушка не может разными голосами, а папа не умеет ловить кошмары Лив.
– Мне надо беречь себя, – сказала Мэрибет, ожидая, что Лука это подтвердит, но сестра тихонько ушла.
– Ты нам уже тысячу лет не читала, – настаивала Лив. – И бабушка обещала, что ты почитаешь.
– Может, я подоткну вам одеяла, а почитает папа?
Она посмотрела на Джейсона с надеждой, что он ее поддержит, но он лишь стоял и улыбался. Узнав, что у них будут близнецы – при искусственном оплодотворении это не редкость, – Мэрибет подумала, что они справятся без проблем. «Их двое, нас двое». Но расчеты никогда не сходились. Как при делении в пятом классе, всегда выходило с остатком.
Мэрибет попробовала еще раз, вытаращив на Джейсона глаза, молча моля о помощи.
– Они по тебе соскучились, я их понимаю, – сказал муж. – Мы все скучали.
А ей хотелось лишь одного – чтобы ей самой кто-то подоткнул одеяло и прочитал сказку со счастливым концом. Но все вопрошающе смотрели на нее: мать, Джейсон, Оскар, Лив. И Мэрибет пообещала детям, что почитает.
 
6
 
Сразу начали приходить всякие посетители. Люди, которых Мэрибет и видеть не хотела, типа Нифф Спенсер, Эдриен, Уилсонов. И все они приносили еду, которую ей либо было нельзя (типа жирной запеканки), либо не хотелось (какой вообще смысл в этих фруктовых букетах?). Мать принимала всех гостей так, словно это высокопоставленные лица, нарядно подавая чай или кофе и оставляя всю эту посуду в раковине. И Мэрибет чувствовала себя обязанной всех развлекать, в то время как ей попросту хотелось отлежаться в кровати. Но, когда она попросила Джейсона отклонять все визиты, он сказал, что ей надо бы научиться принимать помощь.
А однажды вечером пришла Элизабет. В первую неделю, которую Мэрибет провела дома. И принесла красивый и очевидно дорогостоящий букет. Чувствовалась рука флориста, у которого они заказывали цветы для приходящих в редакцию знаменитостей.
– Элизабет! – воскликнула мать Мэрибет. – Как здорово, что ты пришла. И такой букет! Это пионы? В октябре? Стоят, наверное, целое состояние.
– Здравствуйте, миссис Кляйн.
– Эвелин, – поправила ее мать Мэрибет, чем занималась уже больше двадцати лет. – Ты великолепно выглядишь! Пальто восхитительное. Это шерсть? Мэрибет, Элизабет пришла.
– Вижу, – ответила она.
Элизабет изящно скинула сапоги, этой привычке уже тоже не один десяток лет. Еще до того, как начать жаловаться на детей, Эрл Яблонски возмущался по поводу стука их с Элизабет каблуков по паркету.
– Как Эрл? – поинтересовалась Элизабет.
– Как всегда, недоволен.
– А ты как?
Мэрибет чувствовала себя уставшей. Близнецы сердились на нее, что так медленно поправляется, что недостаточно часто читает на ночь, что не водит их в сад. Джейсон, очевидно, тоже многим был недоволен. По утрам он прижимался к ней сзади, и его член давил в поясницу, напоминая о временах после кесарева, когда его нереализованные желания уже начинали устрашать.
Сейчас он ушел с детьми в магазин, выбирать костюмы на Хеллоуин, похоже, совершенно запуганный такой перспективой. Лив же закатила истерику, когда Мэрибет сказала, что не пойдет. «Ты же обещала!» – кричала дочь. А она не обещала, а если и обещала – то до всего случившегося. Мэрибет до жути хотелось сорвать пижаму и показать шрам на груди. И сказать Лив (да и Джейсону), что у нее остановилось сердце. Они хоть понимают, что это означает?
Но она этого не делала. Она же не сумасшедшая. К тому же ее усилия были направлены на то, чтобы оградить детей от собственной болезни, а не тыкать ею им в лицо.
– Я в порядке, – сказала она Элизабет.
– Будешь чай или кофе? – предложила мать. – А можно и вина. Уже почти шесть.