Оставьте меня

– А ты не сможешь меня свозить? – обратилась она накануне к Джейсону. Он работал из дома, но очень подолгу, не отвлекаясь ни на что – все еще следил за переносом тысяч аудиофайлов перед планируемой модификацией базы данных. Мэрибет заметила мольбу в собственном голосе. И разозлилась, хотя толком не поняла, на кого. – Можешь взять с собой ноутбук.
– Разумеется, – сказал Джейсон.
И тут она почувствовала и благодарность, и обиду – вроде бы несовместимые эмоции, которые у нее в последние дни сплетались цепочкой ДНК.
Мэрибет порадовалась тому, что предложила ему взять с собой ноутбук, потому что ждать пришлось часа два. Все это время она кипела от гнева. И переживала о том, что этот гнев делает с ее сердцем, и от этого гневалась еще больше. Разве кардиологи так поступают?
Доктор Стерлинг не понравился ей с самой первой встречи. Его навыки общения за ту неделю, что она пролежала в больнице, не улучшились, он относился к ней с подобострастным снисхождением, постоянно говорил что-то про то, что «мамочку надо поскорее отправить домой к деткам». По мнению Джейсона, Стерлинг боялся, что она подаст на него в суд, но ангиограмму делал не он, не он довел ее артерии до такого – ужасного, по его словам, – состояния, что они разорвались, да и в итоге все обернулось хорошо, так что в суд она подавать не собиралась. Хотя другого врача найти хотела, такого, которого она выберет сама, а не того, кто ей просто достался.
Когда, наконец, ее вызвала медсестра, Мэрибет посмотрела на мужа, стучавшего по клавиатуре.
– Пойти с тобой? – спросил он.
На прием к гинекологу он всегда ходил с ней. Иногда после УЗИ он писал на геле имена детей, которые в те дни у них были на первом месте, и только потом стирал его полотенцем.
– Необязательно, – ответила Мэрибет. – Работай.
Двадцать минут спустя они ехали домой в такси. Доктор Стерлинг объявил, что «выздоровление идет чудесно», и отправил домой, вручив кучку брошюр. Мэрибет заготовила целый список вопросов, но в итоге ни одного не задала, почувствовав, что у него нет времени, а еще потому, что, когда она еще до этого пыталась обсудить свои ощущения, – что она чувствует себя оторванной, как будто ее сердце ей уже не принадлежит, – он всегда советовал «не выдумывать».
У Джейсона зазвонил телефон. Ясно было, что дело важное, потому что он взял сразу и несколько минут разговаривал с кем-то из коллег на совершенно непонятном рабочем жаргоне. Закончив разговор, он повернулся к Мэрибет.
– Ну, врач сказал, что все будет хорошо?
В лифте до этого она уже пересказала ему вкратце итоги осмотра.
– Ага. Все хорошо.
– Как думаешь, можно мне завтра выйти в офис? – спросил он после паузы. – Они там работают в авральном режиме.
– Ну, извини, что у меня случился инфаркт в такое неподходящее время.
– Такого никто не говорил.
Таксист резко затормозил, потому что на дорогу вышел какой-то растяпа, который смотрел не по сторонам, а в телефон. Ремнем надавило так, что все тело сотряс фейерверк боли.
– Извини, ты прав, – сказала Мэрибет.
– Значит, нормально, если я вернусь в офис?
Нет. Ненормально. У нее все болело. Мэрибет не чувствовала себя готовой к тому, чтобы остаться наедине с матерью и детьми. Ей было страшно.
– Конечно, – ответила она.
– Хорошо. – От улыбки в уголках его глаз образовались морщинки, казалось, что Джейсон искренне обрадовался, и от этого все почему-то стало только хуже. – А мама пусть, наверное, еще недельку поживет, пока тебе не станет окончательно лучше.
Мэрибет расстроилась еще больше.
– Еще неделю?
– Она помогает. По-своему. Лишняя пара рук не помешает. И у нее есть время, сама видишь.
Мэрибет посмотрела в окно. Они ехали домой. У нее все шло хорошо. Врач только что так сказал. Почему же тогда так хочется плакать? Почему так хочется уткнуться в Джейсона и умолять его никуда не уходить?
Он поцеловал ее в висок.
– Я же говорил, что все наладится. Еще неделя-другая, и у нас все будет по-прежнему.
 
8
 
Мать пришла в восторг от предложения остаться.
– Мне с вами так хорошо.
Мэрибет выдавила улыбку. Поблагодарила.
– А если вам не придется тратить на няню все деньги, которые даются таким трудом, и вообще хорошо. Я помню, как счета накапливались пачками, когда болел твой отец, – даже с учетом страховки. А ты теперь без работы…
– Я не без работы, мам. Просто на больничном. – Хотя, по правде сказать, она не знала, на больничном ли она. Он оплачиваемый или нет? Наверное, надо позвонить на работу.
– Ну, на полный рабочий день не вышла, – упиралась мама. – А у Джейсона зарплата…
Джейсон был начальником архива в музыкальной библиотеке. Он мечтал об этой работе – ради нее переехал сюда из Сан-Франциско, – но платили там ужасно, по крайней мере, по меркам Манхэттена. Мэрибет однажды пожаловалась матери, что не понимает, зачем компания настояла, чтобы человек переехал, чтобы платить ему потом лишь прожиточный минимум? И с тех пор мать ведет себя так, словно Мэрибет живет за гранью бедности.
– Знаешь, – не унималась мать, – вот поэтому я и настояла, чтобы отец часть денег завещал тебе. Всего за три месяца до инфаркта, я прямо как знала.
Мэрибет продолжала улыбаться. Уже казалось, что у нее лицо в гипсе.
– Я надеялась, что ты на эти деньги купишь хорошенький домик, – продолжала мать. – Может, в пригороде. Как дочь Элен Берман.
– Та, у которой рак груди?
– Тут место жительства не виновато.
– Мам, мы не хотим жить в пригороде.
– Может, получится не так много работать. Я уверена, что Элизабет что-нибудь придумает. Она всегда была с тобой так щедра.
– Я, по-твоему, на подачки живу? Ну, спасибо.
– Ой, ну я не это имела в виду. Я просто хочу, чтобы тебе посвободнее дышалось. – Она нахмурилась. – Я надеялась, что ты воспримешь это как сигнал.
– Сигнал?
– Эрба Закер после инфаркта сбросил пятнадцать кило и начал медитировать.
– И мне стоит сбросить пятнадцать кило и начать медитировать?
– Нет, ты и так слишком худая. Но жизнь пересмотреть не помешает. Свои ценности.
Мэрибет это понимала, ведь мать говорила как раз о том, о чем думала она сама: она живет как белка в колесе. Но в исполнении матери это не поддерживало. Наоборот, звучало как обвинение.
– Все у меня с ценностями нормально.
– Я просто не хочу, чтобы это повторилось, – добавила мать.
– Я тоже.
Она наклонилась к Мэрибет поближе, словно собираясь поделиться важным секретом.
– По словам Джейсона, это может быть наследственное. – И она со значением посмотрела на Мэрибет. – Так что тут я не виновата.
Ну, кто такое говорит. Мэрибет вспомнила, что, когда они с Джейсоном начали лечение от бесплодия, мать почему-то радовалась. «Как будто ты хоть что-то унаследовала от меня», – сказала она. Это было и неприятно, и не в тему – врачи считали, что ее проблемы с невозможностью зачать связаны лишь с возрастом, – но мать этого во внимание не принимала.
– Разве я тебя виню? – спросила Мэрибет.
Мать отвернулась. Потом хлопнула в ладоши, словно официально завершая беседу.
– А чего ты хочешь на ужин? Я думала, может, грудинку из еврейского магазина взять?
– Жирновато, – ответила Мэрибет.
Мать подбоченилась.
– Я калории уже считать перестала.
– Я про себя. Мне можно только диетическое мясо.
– А-а, тебе можем взять супчик с перловкой. Или сэндвич с индейкой. Их меню у тебя есть?
– Нет. Мы через Интернет заказываем.
– Я компьютером не пользуюсь.
– Ну, скажи, что тебе взять, и я займусь.
– Отлично.
Джейсон в тот вечер настолько задержался на работе, что Мэрибет укладывала обоих детей одна. Оскар уже уснул, и когда последняя книжка Лив подходила к концу, дочь вдруг ни с того ни с сего спросила:
– А если ты умрешь, бабушка станет нашей мамой?