Карл Великий. Основатель империи Каролингов
Во время этого бурного свадебного путешествия Карл неожиданно получил письмо из канцелярии папы римского, которое ему прочел его нотарий. Это гневное письмо, адресованное братьям-королям, Карлу и Карломану, написал сам папа римский.
«До наших ушей дошла весть, о которой мы не можем говорить без боли в сердце. А именно что Дезидерий, король лангобардов, ищет способа убедить ваши величества, что одному из вас следовало бы соединиться в браке с его дочерью. Если это правда, то это настоящее дьявольское наущение… Какое недостойное упоминания безрассудство! Один из вас, примерных сыновей и прославленных франков, собирается заключить союз с предательским и смрадным народом лангобардов, который не может быть причислен к другим нациям, разве что к племени прокаженных!»
Письмо прозвучало как крик души человека, лишившегося разума. И действительно, стражи церкви Святого Петра ощутили на себе все последствия дипломатии Берты, потому что их враги, лангобарды, с чистой совестью и без оглядки на грозных франков, поскольку те стали их союзниками, начали отбирать у папы оставшиеся области и города.
Для Карла, никогда не выезжавшего за пределы Франкского государства, а потому имевшего весьма смутное представление о конфликтах в Италии, это письмо грянуло как гром среди ясного неба. И концовка письма жалила в самое сердце.
«Вы обещали крепкую дружбу преемникам святого Петра. Их враги должны были стать вашими врагами; их друзья – вашими друзьями».
Да, так поклялся Пипин. И письмо повествовало о том, как Стефан II перешел Альпы, чтобы добиться этого:
«Путешествие, которое ему, возможно, лучше было бы никогда не совершать, если франк собирается объединиться с лангобардами против нас. Где же теперь ваши обещания?.. Поэтому мы без особой надежды настоятельно просим, чтобы никто из вас, родных братьев, не сочетался браком с дочерью вышеупомянутого Дезидерия, чтобы ваша сестра, благородная леди Гизела, возлюбленная Господа, не была отдана сыну Дезидерия, чтобы вы не отвергали своих жен».
Карл уже женился на Дезире и таким образом вступил в союз с далекими лангобардами. Для большинства мужчин в сложившихся обстоятельствах подобный яростный протест папы мало бы что значил, но упрямому Кёрлу была присуща своеобразная чувствительность. В его памяти оживали воспоминания… дрожащий от холода Стефан… клятва Пипина… калека сын, носящий имя Пипина…
Это он, а не Карломан отверг свою жену. Похоже было на то, что письмо адресовано лично ему. Карломану оно было ни к чему. Он и так имел своих посланников в Риме и должен был знать, что там происходит.
Карл чувствовал, что происходит какое-то надувательство, и страшно разгневался. Но в нем самом гнев боролся с чувством сильной привязанности к Берте, а тут вмешалось еще одно обстоятельство. Карл потребовал, чтобы все его подданные старше 12 лет присягнули ему как королю: «…Я клянусь моему господину, королю Карлу, – как знакомы ему были эти слова, – и его сыновьям хранить им верность всю свою жизнь без обмана или злой воли».
По его требованию могущественные сеньоры также поклялись в преданности новой королеве Дезире.
Предаваясь подобным размышлениям, Карл продолжал путешествие по Рейну со своей женой. А тем временем в его владениях наступило время весенней пахоты одновременно с Пасхальной неделей 771 года. В монастырях паломники открыто рассказывали о разгуле и пьянстве, царивших на улицах Рима и вызванных кознями лангобардов.
Вслед за первым письмом последовали другие, очень странные письма. Несмотря на то что адресованы они были порознь Берте, Карлу и Карломану, содержание их мало отличалось друг от друга. Как следовало из писем, папе оказал помощь в его тяжелом несчастье – подумать только! – король лангобардов. «Пусть ваше христианское величество (Карл) узнает о том, как… превосходный, хранимый богом король Дезидерий встретил нас очень доброжелательно. И мы получили от него полное и окончательное удовлетворение всех претензий церкви благословенного Петра!»
Карл не поверил ни единому слову. Он инстинктивно чувствовал фальшь. Вероятнее всего, слабый, напуганный папа Стефан III сдался на милость лангобардам.
По-видимому, ничего нельзя было сделать. Это последнее письмо, безусловно, освобождало нового короля франков от какой бы то ни было ответственности. И не в его власти было вмешиваться в это дело. Но Карл не мог так просто обо всем забыть. К тому же его сестра Гизела наотрез отказалась выходить замуж за лангобарда.
Папа даже поздравил Карломана с рождением сына. Земли Карломана граничили с землями короля лангобардов Дезидерия и с землями герцога Тассилона, который заявил, что он теперь тоже король. Да, они все были в восторге от своего успеха, и Карл в одиночку вряд ли мог противостоять этой троице, а также Дезире.
Поступок, который совершил озадаченный и раздраженный Карл, был импульсивным и крайне неразумным. Он объявил Дезире, что разводится с ней и что она ему больше не жена и не королева.
Гордая лангобардская женщина не стала ни минуты задерживаться в поместье Карла. Быть отправленной восвояси этим мужланом с писклявым голосом, как какой-нибудь девчонке, – неслыханный позор! Она спросила только о причине, по которой он разводился с ней.
Карл не имел особой причины. Такова была его воля.
Дезире уехала вместе со своими прислужниками и придворными, даже не позаботившись забрать серебро, которое она привезла с собой в качестве приданого. Она пронеслась как вихрь вверх по реке в направлении Альп.
Мать Карла, вне себя от гнева, поспешила к нему и расплакалась, когда не смогла заставить его изменить свое решение. С этого момента Карл больше не искал ее совета. И Берта прекратила свои путешествия и игры в дипломатию. Хроники рассказывают, что она целиком посвятила себя добрым делам в монастыре в Прюме.
Белый от ярости, к Карлу примчался его юный кузен Адальгард. Юноша необдуманно высказал Карлу все, что было у него на уме:
– Ты животное! У осла с длинными ушами больше здравого смысла, чем у тебя. Ты нарушил супружескую верность. Ты сделал меня клятвопреступником вместе со всеми франками, которые поклялись в преданности твоей королеве.
Карл не поднял руки на юнца. И не послал гонцов к Дезире, чтобы вернуть ее. Адальгард покинул виллу и много лет не появлялся пред глазами своего короля.
На ярмарку в честь урожая в тот год очень рано приехала темноволосая тринадцатилетняя девушка по имени Хильдегарда, происходившая из знатной швабской семьи и присутствовавшая на ярмарке вместе со своим семейством. Карл заметил ее в толпе, окружавшей скрипачей, которые при его появлении ударили в смычки. Он подошел к девушке, чтобы поздороваться, и убедился, что она застенчива и обладает приятным голосом. Пожимая ей руку, Карл ощутил твердую и теплую ладонь. Когда он отошел, девушка проводила его взглядом. Карла не оставляла мысль о Хильдегарде, и, откинув назад косматую голову, он рассмеялся.
– Я проклятый богом дурак! – закричал он, обращаясь к небесам.
Подобно письму из Рима, весть из Корбени грянула как гром среди ясного неба: его тяжело заболевший брат Карломан находился при смерти.
В отчаянии размышляя над письмом, свирепый франк действовал тем не менее быстро и решительно. Призвав к себе сокольничих и лесничих, он отправился через лес на юг, словно собираясь поохотиться на оленя. Но в дороге Карла сопровождал сильный эскорт вооруженных всадников из тех, кто участвовал в рейде по Гаскони.
Доехав до границы двух королевств, Карл нашел приют в хижине и стал ждать. Как только один из лесничих привез ему известие о смерти Карломана, он тотчас же отправился в путь вместе со своими спутниками.
В Корбени собрались советники умершего короля с громкими именами – архиепископ Фулрад, граф Уорин, герцог Окер и оба дяди-военачальника – Бернард и Тьери.
Без объявления о своем приезде Карл ночью явился на совет. Снаружи его ждали вооруженные всадники. После того как прозвучали приветствия, он повернулся лицом к советникам и коротко заявил: