Пробка (СИ)

В его ровном, спокойном голосе было столько осуждения… И оно до капли предназначалось мне, абсолютно не справляющемуся с миссией отцовства. Стыдно. Жутко, чудовищно стыдно. Мне, не Ярику. Я глухо, отчаянно застонал и, тщетно возмечтав бесследно провалиться сквозь пол, закрыл лицо ладонями.
— Миша, Андрей, — голос Ярика, уже вибрирующий от волнения и предвещающий скорые омежьи слезы, проник в мой пылающий мозг. — У меня есть шестьсот рублей и мелочь. У кого еще есть деньги? Не жмитесь, доставайте, а не то нашего бестолкового тятю в полицию заметут, и нас с ним. Хотите в полицию?
Пока Мишка с Андреем искали деньги, выворачивая карман за карманом, к нашему столику приблизился официант, немолодой, полноватый, лысый бета.
— Проблемы? — поинтересовался он, наклоняясь ко мне.
Ярик подскочил и, вроде, всхлипывая, быстро зашептал мужчине что-то на ухо. Тот слушал, кивал, поглядывая на меня, пунцового щеками, потом лукаво мне подмигнул и принял в горсть протянутые Яриком купюры и монетки.
— Запомните и цените — вы трижды счастливый человек, Владимир, — промолвил, с грустинкой. — Я вам завидую, — и потрепал Ярика по затылку. — До свидания, малыш. Хорошего, разумного альфу тебе в мужья. Держись.
Я, уводимый сыновьями, покидал ресторанчик в мятущихся чувствах. Беты бесплодны. Им никогда не испытать счастья обнимать собственного ребенка.
Получалось, для этого официанта беты я — невероятный, но слепой богач?
========== Часть 8 ==========
До супера мы добрались ближе к обеду — пока заезжали домой за моим портмоне, прошло еще некоторое время. У входа Мишка сразу же взял тележку, ну, знаете, такую… большую, спаянную из тонких металлических прутьев, на колесиках, и мы пошли выбирать продукты по приготовленному Яриком списку. Андрюшка вез тележку за собой, я толкал ее сзади, чтобы ехала ровно, а Ярик с Мишкой с серьезным выражением мордашек искали по стеллажам нужное. Дети явно хорошо ориентировались в торговом зале, будто были здесь неоднократно, в отличие от меня, крутящего головой и потерявшего в местном ярком изобилии ощущение направления полета после первого же поворота.
Сколько же здесь продавалось разного-всякого, боже мой. Глаза разбегались! Стеллажи и холодильники, холодильники и стеллажи. Коробки, пакетики, банки, тюбики и упаковки. Что из предлагаемых товаров съедобно, а что нет? Черт ногу сломит…
Оказалось, мои сыновья знают. И не только знают — готовы щедро поделиться своими знаниями со мной.
— Смотри, тятя, — по мере продвижения по суперу объясняли они мне на три голоса, беря в руки то одно, то другое или тыча пальчиками: — Это мыло. Но у нас в списке его нет, кладем обратно. Вот это — подгузники. Сам понимаешь, нам не надо. А это — хлеб. ПапА покупает вон тот, коричневый, там на пакете орех нарисован, возьми с полки два. И ту булку плетеную возьми, тоже два. Кидай в тележку… Теперь повернем направо, видишь холодильники у стен? Там молоко, творог, кефир и йогурты… Дальше сыр, за ним колбаса…
Дети тарахтели, тележка потихоньку наполнялась, а я пух от обилия информации, витающих вокруг запахов и света. Почему нам не нужны подгузники, и как мои сыновья издалека отличают упаковку сахара от очень похожей на нее белой, с синей надписью, упаковки с солью? Откуда они помнят, что на коричневом хлебе нарисован орех, а не, скажем, колосок? И, наконец, чем определен выбор тех или иных продуктов?
Вопросы копились, копились в моем бедном мозгу, пока не достигли критической, взрывоопасной массы, и я завис. По воле случая, возле холодильника с мороженой птицей.
— Точно, курица! — громко обрадовался остановке Ярик, хлопая себя по лбу. — Чуть не забыл! Спасибо, тятя!
Я тупо попялился на выуженную омежонком из кучи совершенно, по-моему, одинаковых бледнокожих, пупырчатых жутей жуть, потрогал ее, лапки-растопырки, пальцем — ледяная, бр-р-р и дозрел.
— Почему именно курица? — выдавил из сведенного спазмом отвращения горла. — Я, лично, люблю стейки с кровью.
Ярик печально вздохнул и потупился.
— Я не умею жарить стейки, — ответил он, ковыряя носком кроссовки плитку пола. — И Миша не умеет. Это сложный процесс — стейки. Курицу варить проще — помыл и в воду засунул. Меня папА учил. Еще посолить, и туда перец и лук. А когда сварится, мы ее вытащим и в бульон насыпем лапшу. Будет на обед суп. Двойная выгода.
Я внимательно выслушал сына и вынужденно согласился с приведенными им аргументами. Звучало логично. Не мне, ничего не понимающему в кухне, спорить с омегой. Даже восьмилетним. Его Сашенька учил, а меня — нет.
— Тятя, — Андрюшка дернул тележку с намерением двигаться дальше. — Идем скорее. Вон сыр, я люблю много дырочек. Бери с дырочками!
— Голландский он называется, — немедленно толкнул Андрюшку локтем Мишка. — Повторяю последний раз, для особо умных! — альфята явно продолжали некий пропущенный мною и не касающийся меня разговор. — Голландский! Запомни уже!
Я покорился судьбе, курицам, дырочкам и прочему и позволил моим безусловно хозяйственным, самостоятельным детям увлечь меня к сырам. По-моему, я им сейчас был нужен лишь в качестве тягловой силы — возить тележку. Ну, и расплатиться на кассе за продукты, естественно.
Обидно. Запусти-ка меня в супер без сопровождения, хоть с сотней списков — заблужусь и стану бродить между стеллажей, пока не свалюсь от усталости, не найдя источников воды и пищи. Или раньше здешние работники заметят мои страдания, вызовут охрану и выпроводят меня подмышки/пинком под зад/в шею, нравящийся вариант подчеркнуть жирной чертой, обратно на стоянку, к машине. Карту помещения бы выдавали на входе для посетителей вроде меня, страдающих пространственным идиотизмом, что ли…
Честно? В космосе мне сориентироваться куда легче. Эх. Я бытовой марсианский инопланетянин, Сашенька прав. Люблю Сашеньку. Сашенька навряд ли потеряется в каком-то супере без карты, мой умничка.
========== Часть 9 ==========
Дома ожидал неприятный сюрприз. Оказывается, в наше отсутствие кто-то из котов уронил с подоконника на пол горшок с Сашиной обожаемой, пышноцветущей, пунцовой геранью. Горшок — чудо — не разбился, лежал на боку, перевернутый, и герань в нем особо не пострадала. Но часть земли высыпалась, и в этой земле вдоволь извалялся Юпитер, перемазавшись от носа до кончика хвоста. Устав валяться и мазаться, песик отдохнул от трудов праведных, по очереди, на моей с Сашей и на Мишкиной незаправленных кроватях, оставив на простынях насыпавшиеся из шерсти комья земли и следы грязных лап. При нашем возвращении он со скоростью, приближеной к световой, юркнул под Мишкину кровать и затаился, едва дыша. Помнил — хозяева не разрешают ему спать на кроватях, и опасался вполне заслуженного и справедливого наказания!
Выуживать мелкого пакостника из схрона у меня сейчас лично не имелось ни сил, ни желания, я слишком вымотался после супера и мечтал лишь об одном — бухнуться в ближайшее кресло и вытянуть гудящие ноги. Ну, еще, чтобы дети помолчали хоть пять минут — заболтали до полного одурения и мутного тумана в мозгах. Тишины, боже…
Увы. Отдых откладывался на неопределенное время. Кто поможет детям распихать покупки в холодильник и по шкафам, поставит оттаивать курицу — Ярик и Миша хором утверждали, что курицу мороженой не варят, и я им верил — и поменяет изгвазданное Юпитером постельное белье, если не я? Именно, никто. А еще — если курицу не варят замороженной, то можно ли было купить не замороженую? Этот вопрос, конечно, запоздал по типу «умная мысля приходит опосля», но все равно требовал прояснения, на будущее.
— Ярик, — без промедления — забуду же потом непременно — обратился я к среднему сыну, вместе со мной потрошащему приволоченные нами из супера, сваленные кучей посреди кухни шуршастые полиэтиленовые мешки с провизией. — А не мороженая курица где-нибудь продается? Вот, подумалось вдруг…