Влюбленная пленница
– Сохрани кольцо, – прошептала Козем. – Обещай, что сохранишь!
– Обещаю. Не волнуйтесь и постарайтесь уснуть. Козем вздохнула и откинула голову на шелковые подушки дивана. А Сара еще раз взглянула на кольцо, которое сжимала в руке.
«Наверное, Козем действительно ощущает приближение смерти, раз решила расстаться с ним», – печально подумала Сара. Кольцо казалось необыкновенным: огромный квадратный изумруд в окружении жемчужин, оправленный в золото. Козем не расставалась с ним.
Действительно, этой женщине выпало на долю сразу слишком много концов: конец жизни, конец века, конец султаната в Оттоманской империи.
Сара огляделась вокруг – на роскошные покои. Здесь почти ничего не изменилось, с тех пор как она попала сюда в качестве невольницы Калида и пополнения его гарема. Тогда эти комнаты казались экзотическими и непривычными в своей роскоши и изощренности: птицы в клетках, золоченые зеркала, резная мебель, искусной работы комоды и шкатулки для драгоценностей, цветастые ковры и бархатные занавеси. Ей они казались тщеславным воплощением себялюбия. Но теперь Сара прекрасно понимала, что все это было неотъемлемой частью жизнью женщины, воспитанной с одной целью и одним умением – доставить удовольствие мужчине. Даже сейчас – на десятом десятке своей жизни – Козем каждый день одевалась со всей тщательностью, предписанной правилами гарема: кашемировые или шелковые шаровары, вышитый жилет, украшенная драгоценностями кофта, роскошная накидка, туфли на высоких каблуках. Ее коллекция драгоценностей, по слухам, не уступала коллекции султанши. Козем регулярно просматривала ее, а обнаружив что-нибудь, по ее мнению, потерявшее вид, тут же отправляла изделие к ювелирам с приказанием немедленно исправить. Выходя из дворца, она до сих пор надевала яшмак – накидку на лицо, оставлявшую открытыми лишь глаза да лоб. И до сих пор она просила у собственного внука разрешения войти в комнату: ведь он – мужчина и ее паша!
«Да, это правда, – подумала Сара, поднимаясь и звоня служанке, – мир стремительно меняется, а Козем уже слишком стара, чтобы меняться с ним вместе!»
Когда она вышла из комнаты, в глазах ее стояли слезы.
* * *Малик появился в лагере мятежников верхом, а перед ним сидела Эми. Со всех сторон их окружали любопытные взоры. Люди молча наблюдали, как они спешились, как Малик вел пленницу – связанную и с опущенной головой – в свою палатку. Скоро он вновь появился на улице. Анвар подошел к нему.
– В чем дело? – поинтересовался Малик.
– Нам нужно поговорить.
– Что-то случилось?
Анвар повел друга в лес, подальше от чужих ушей. Там, среди деревьев, Малик узнал о визите Махмуда и о статье в британской газете. Малик взял у Анвара газету и бегло просмотрел заметку.
– Ну что? – волновался Анвар.
– Она – родственница жены Калид-шаха, – наконец задумчиво произнес Малик, невольно вспомнив то, что Эми говорила ночью у костра. Значит, все-таки в ее словах была доля правды.
– Его жены? – с удивлением переспросил Анвар.
– Да. Он женат на американке, а эта девушка – племянница ее кузена. Она как раз и ехала к нему в гости в Константинополь, когда мы захватили ее.
– Прекрасная новость! – обрадовался Анвар. – Забудь о невольничьем рынке – мы можем просто потребовать за нее выкуп у паши. Уж он-то заплатит и побольше! Пять тысяч по крайней мере!
Малик молчал.
– Неужели ты не понимаешь? – настаивал Анвар. – Калид-шах необыкновенно богат! У него целое состояние в европейских банках, вложенное туда еще его отцом! Ему вовсе нет необходимости быть пашой Бурсы или делать еще что-то, связанное с султаном. Он может собрать свою семью и уехать в любую минуту. Не делает этого лишь потому, что изо всех сил пытается предотвратить кровопролитие и спасти своих подданных от гражданской войны.
– Вот поэтому я и не хочу требовать от него денег. У султана повсюду шпионы, и если Калид-шах заплатит нам, он тут же узнает об этом. Посмотри, вся эта история попала в газеты. И если девушка окажется на свободе, газеты моментально сообщат об этом.
Хаммид знает, что Калид сочувствует нам. Он решит, что похищение подстроено самим пашой, чтобы получить оправдание той денежной помощи, которую он нам оказывает.
– Тем лучше! – воскликнул Анвар. – Если Хаммид увидит, что Калид-шах – наш союзник, он поймет, что мы глубоко проникли в Западную империю.
Внезапно Анвар задумался.
– Конечно, тебе придется отдать девушку. Малик ничего не ответил.
– О чем ты думаешь? – спросил Анвар.
– Калид-шах – наш друг. Я вовсе не хочу подставить Бурсу под удар.
– То, чего хочет Калид, не произойдет никогда. Хаммид не пойдет на компромисс; он скорее сровняет с землей всю страну.
– Меня больше волнует, что случится, если Хаммид узнает об этой сделке, – Малик отложил газету. – Это должно выглядеть как враждебное действие.
– Шах хочет с тобой встретиться. Скажи ему это, – После недолгого колебания Анвар снова вернулся к теме, которую считал важной.
– Сможешь отдать девушку? – спросил он.
– За пять тысяч курушей я вынужден буду это сделать, – коротко ответил Малик, отвернулся и пошел прочь.
* * *Секретарь Дэнфорд принял из рук Беатрис Вулкот чашку чая и положил в нее кусочек сахара. Служанка молча протянула ему поднос с конфетами.
– Попробуйте, – предложил Джеймс. – Жена готовит их по старинному семейному рецепту, а вместо орехов пекан добавляет местный арахис. Очень вкусно!
Дэнфорд взял конфетку и положил ее на позолоченную фарфоровую тарелку. Фарфор оказался лиможским, наивысшего качества, так же, как и все остальное, принадлежавшее Вулкоту.
Действительно, Джеймс Вулкот в Турции преуспевал.
– Так что, официальный ответ султана гласит, что мы ничего не сможем сделать? – продолжил Джеймс разговор, прерванный появлением секретаря.
Дэнфорд кивнул – рот его оказался занят орехами. Наконец он проглотил их и вытер рот салфеткой, прежде чем ответить.
– Он говорит, что люди, похитившие Вашу племянницу, – разбойники, живущие вне закона. Если их поймают, то, разумеется, они понесут высшую меру наказания, но пока ни одному монарху не удалось полностью остановить преступность в своей стране.
– Другими словами, он умывает руки, – фыркнула Беатрис, поморщившись и старательно снимая с кисейного рукава невидимые пылинки.
– Боюсь, что так оно и есть, – согласился Дэнфорд. – Султан прекрасно знает, что вся страна сочувствует мятежникам, поэтому он и пальцем не шевельнет, чтобы освободить из их рук американскую гражданку. Ваша племянница стала жертвой лицемерия на международном уровне.
– Тогда вся надежда на Калид-шаха, – вздохнул Джеймс.
– Я говорила тебе это с самого начала, – не преминула заметить Беатрис.
– Как Вы считаете, этот бандит послушает его? – спросил Джеймс Дэнфорда.
Секретарь посольства поставил чашку и стряхнул с пальцев крошки.
– Если не послушает, Вы больше никогда не увидите свою племянницу, – мрачно ответил тот.
* * *Улица, ведущая в сторону от главной, больше походила на переулок – настолько она была узка и изрыта колесами тележек, подвозящих товары к лавкам. Глинобитная постройка в конце его казалась низкой и темной, наполненной запахами кофе и густым дымом крепчайшего турецкого табака. Говор многоязыкой толпы походил на жужжанье пчел, а сама кофейня, куда вошел Калид-шах, больше напоминала улей.
Одет он был в стиле британского бизнесмена: в костюм-тройку. А светло-кофейный оттенок кожи, черты лица, напоминающие европейские, и викторианская бородка лишь усиливали сходство с британским туристом. В дальнем конце зала он моментально заметил Малик-бея. Молодой человек был одет бедуином. Свободные одежды делали неузнаваемой фигуру, а головной убор скрывал волосы и нижнюю часть лица.
Переодевание это служило мерой предосторожности. Малика еще ни разу никто и нигде не выдал, несмотря на обещанную за его голову крупную награду. Но какой-нибудь подвыпивший бедствующий крестьянин мог узнать его и, не сдержавшись, выдать свои чувства, а тем самым и Малика.