К-9: Ученик. Учитель (СИ)

– Ты знаешь, шустрики выглядели съедобнее, – спустя довольно долгую паузу выдавил из себя Хаук.
– Жри, давай, и не выпендривайся, – отозвался Джей, не поднимая головы. – Тебе же лучше, если сможешь съесть все.
– Это тоже от пустынки?
– Нет. Я получил результаты анализов. Теперь хоть как-то понятно, чем тебя кормить, кроме тренировок.
– Ага.
Шпильку Хаук проглотил. Спрашивать, о каких анализах речь, просто не стал. Зачем «кормить» чем-то определенным – тоже. Наверняка Джей еще в первый день в больнице что-то устроил. И без сомнений, это что-то действительно на пользу. Но содержимое тарелки выглядело так, будто его уже кто-то ел. И начал переваривать. Жижа в стакане напоминала протертую с чем-то плесень.
А запах...
– Что-то я не голоден.
Джей вздохнул, отложил свои записи и ответил тяжелым взглядом:
– Закрой глаза и ешь. Откуда вообще эта избирательность?! Тебе надо восстанавливаться, хочешь ты этого или нет. Мне вливать в тебя силой? Ты учти, я могу.
– Охотно верю! – огрызнулся Хаук и снова посмотрел на еду. От угрозы Джея ужин выглядеть лучше не стал. Стоило взяться за ложку, как нечто в тарелке издало особенно мерзкий хлюп, дернулось, переваливая в своем чреве куски чего-то неопределимого, и замерло. Хаук зажмурился, подавил первый позыв к рвоте и обреченно сунул ложку в рот.
Горькая мерзкая дрянь. Еще и вязкая.
С другой стороны, Хауку ли жаловаться? Он никогда не был привередлив и уж точно не избирателен в еде. Припрятанный на шкафу бутерброд залежался и начал плесневеть? Плевать, так даже вкуснее. В столовой вторую неделю разведенная водой баланда? Тоже плевать: надо радоваться, что вообще кормят за так. Всякие мелочи, вроде пересолено-пережаренного, давно потерявшего узнаваемые очертания, не волновали совсем.
Но подсунутая Джеем зеленая похлебка с фиолетовыми и рыжими вкраплениями била все рекорды.
– Из чего оно хоть? – глухо выдавил Хаук, через силу проглотив выловленный на пробу кусок. Резина резиной.
– Тебе пока лучше не знать. Но хорошие сухпайки делают из того же, меняются только добавки.
– Те брикеты были как-то получше. Если что, я согласен жрать только их.
– Сухое проще обработать, но сохраняет оно гораздо меньше. Я знаю, что вкус у этой дряни как у старой подметки или носка. Не обращай внимания. Быстрее съешь – меньше почувствуешь. Вон, запей. Оно вкуснее.
Хаук скептически посмотрел на жижу в стакане, но внутренне уже смирился. Тем более жижа действительно оказалась неплоха. Не то солёная, не то сладкая, но уж точно не мерзкая.
– Правильная еда поможет быстрее восстановиться, – тем временем продолжал Джей. – Кроме того, ты городской, не забывай. Ты вырос не в той среде, не привык к влиянию Пустоши, на тебя действует гораздо больше всякого, чем сам чувствуешь. Еда – один из способов компенсировать это. Организм берет от пищи вещества и энергию. Так что смирись, она твой лучший помощник.
– С тобой забудешь... – Хаук мужественно проглотил еще одну ложку. За разговором было... съедобней. – Про нормальную еду лучше не спрашивать, да?
– Почему? – пожал плечами Джей. – Съел тарелку полезной дряни – остальное на твой выбор.
– Ну, сойдет.
Остаток порции исчез в тишине. Хаук прислушался к себе, но организм видимо решил, что на сегодня хватит, и возмущаться сомнительной пищей не стал. Стоило последнему куску уйти по назначению, как неподъемным грузом вернулась усталость. Уже в полудреме Хаук добрел до своей кровати и, наконец, нормально заснул.
Разбудило, как водится, «то самое чувство». Остатки сна держали цепкими щупальцами, но зов природы был неумолим. Пришлось заставить себя доволочь тело до туалета. А на обратном пути сон окончательно сдался, напуганный вонью алкоголя.
Хаук остановился, глядя на едва различимую в серых сумерках кофту учителя, поднял с пола. Как в прошлый раз. И в позапрошлый. Но сейчас так и замер, глупо сжимая ее в руке:
– Почему?.. На этот раз что не так, Джей?..
Увы, утренняя тишина не умеет давать ответы на такие вопросы. Еще немного помявшись у кровати учителя, зачем-то пристально разглядывая все неровности служившего основой толстого матраца, Хаук тряхнул головой, аккуратно повесил кофту на стул и ушел назад спать. Завтра. Нет, уже сегодня, но чуть позже, он обязан серьезно поговорить с Джеем.
* * * 
Солнце ударило по глазам, заставив пожалеть о том, что вообще решил их открыть. Джей не только проснулся раньше, так еще и позаботился о том, чтобы Хаук не спал слишком долго: свет щедро лился в комнату из огромного окна, запахи еды будили голодный организм. А вместе с ним и боль до сих пор не привычных к нагрузке мышц. Зря Хаук считал, что после марафона по пескам Пустоши ему уже ничего не страшно. И если тогда болели преимущественно ноги, то сейчас ныло все, включая синяки и ссадины – как старые, так и новые.
Ноги и вовсе казались чужими.
Хаук перевернулся на бок, прячась от вездесущего солнца, и снова открыл глаза. Итак, разговор. Вот так вот сразу, пока Джей не успел перевести тему и загрузить работой по самые уши.
– Че за магия? Ты просто удивительно бодр с похмелья.
– Зато ты слишком труп для трезвого, – отпарировал Джей. – Тебя опять за шкирку или сам встанешь?
– Встану-то сам. Ты мне лучше скажи...
– А раз тебе хватает бодрости выяснять отношения – вали сразу на разминку. Три круга вокруг гостиницы и растяжка.
– Че?!
– Как закончишь с пробежкой, берись за обычную разминку. Делать будешь каждый день с утра по три подхода. Как привыкнешь – по пять.
– ...
Хаук тупо уставился теперь в спину учителя, пытаясь сообразить, как его попытка докопаться до причин и мотивов обернулась утренней пыткой. Но, думается, Джей не шутил про три круга. И про растяжку. Хорошо хоть дал умыться.
Бегать спросонья оказалось сложно. Сложнее, чем в Брайте. Сейчас этому сопротивлялась каждая клеточка едва проснувшегося организма, громко напоминая о том, что дико устал Хаук еще вчера. И что сегодня неплохо было бы отдохнуть, а в кровати было гораздо уютнее. Но к третьему кругу стало легче. Разминка как всегда подняла настроение и разбудила аппетит.
Только вкусные запахи завтрака были не для Хаука. Это Джей уже поел, заказав себе что-то наверняка просто умопомрачительное, пока Хаук спал. На фоне одуряющего аромата перетертая плесень в стакане и знакомая с вечера похлебка казались самой гадкой злобнейшей насмешкой. Хаук скривился и обреченно ткнул ложкой в зеленую жижу. И тут Джей вдруг расхохотался в голос, заставив подпрыгнуть. Кусок рыжего вроде-бы-мяса с сытым плюхом шмякнулся назад, забрызгав стол.
– Какого хера ты ржешь?! – праведно возмутился Хаук, оттирая руку чем попалось. – Сам сказал, что эта дрянь не ахти на вкус! И что за хрень ты жрал утром?! Поделился б, чтоб тебя, я такого в жизни не ел! Так нет, подсовываешь мне это... эту...
– А я тебе оставил, – усмехнулся Джей, не дожидаясь, пока Хаук подберет слова. – Доешь это – будет тебе десерт.
– А... ага.
Хаук замолчал и опустил глаза в тарелку. Аппетитней не стало, но стимул сработал как надо: похлебка с сомнительным питьем исчезли за мгновения, и Джей поставил на стол еще одну тарелку. Скорее тарелочку. Маленькую. Под крышкой. Но стоило поднять её, как Хаук вообще забыл обо всем на свете. Такой еды он еще не видел, и это и близко не походило на то, что он «не видел» в Пустоши.
А запах!
С огромным трудом подавив в себе желание съесть все и сразу, Хаук зажмурился и еще раз втянул носом воздух. Живот тут же откликнулся предвкушающим ворчанием. Сладкий? Или нет? Кисловатый? Плюнув на все попытки описать захвативший комнату аромат, Хаук решил, что торжественность момента соблюдена и наконец впился зубами в хрустящую рыжеватую корочку.
И замер.
Этот вкус хотелось удержать, чувствовать вечность, и Хаук был искренне благодарен самому себе, что постарался откусить поменьше. А описать один черт не мог. После джеевой похлебки, от этого вкуса на глаза наворачивались слезы. Как будто момента счастливее в жизни Хаука наступить больше не сможет. «Райский напиток», – смеясь говорил Бабай, когда рассказывал о «настоящем» пиве. То, что попробовал сейчас Хаук, тоже было таким. Невероятным для их мира и их реальности. Райским.