Подмена (СИ)

— Ненавижу тебя! — кричала она, и я, не понимая, что происходит, просто пятилась от нее. — Ты разочарование! Бездушное чудовище! Сколько бы я ни билась — ничего с этим не поделать! Я столько сил потратила, всю себя вложила, но, видно, это твоя вина, что ничего не вышло! Не смей ко мне никогда больше подходить! Не смей заговаривать со мной!
Я смотрела на нее в шоке, не узнавая самого близкого и родного человека на свете в этой разъяренной фурии. Мне было страшно, больно и при этом безумно жаль маму, потому что она в этот момент выглядела не столько взбешенной, сколько изможденной и отчаянно разочарованной. Глубокие темные тени залегли под глазами, лицо осунулось, кожа потеряла свое здоровое сияние, а руки дрожали. Она, оттолкнув меня, ушла в свою комнату и заперла дверь. Я, испуганная и растерянная, позвонила отцу, и он велел вызвать доктора. Когда пришел врач, мама не открыла дверь и кричала, чтобы мы все убирались. Больше живой я ее не видела.
— Думаете, мы — простые охранники вам — таким фифам не ровня? — я охнула и едва не подскочила от голоса почти над самым ухом. Как я могла так задуматься и пропустить, что третий охранник подошел ко мне почти вплотную?
Попыталась развернуться, но тут сильная потная рука обхватила шею, вжимая меня обратно в мягкое кресло. Мужчина наклонился надо мной, перегибаясь через спинку, и гадко ухмыльнулся.
— Какого черта! — возмутилась я и рванулась, но рука на горле сжалась сильнее. Следов не будет, но дискомфорт уже ощутим.
Сердце сорвалось в безумную скачку, а каждая мышца тела напряглась в протесте.
— Что, думаешь, ты слишком хороша для того, чтобы даже глянуть в мою сторону, заносчивая сучка? — прошипел он, пахнув несвежим дыханием.
Я выдохнула, стараясь привести свои мысли в порядок, и посмотрела в его наглые желтовато-зеленые глаза. В конце концов, мы в офисе, здесь камера, за дверями двое его коллег. Ничего ублюдок мне не сделает.
— Руки убери, урод! Завтра же ты не только на улицу вылетишь, но и под суд пойдешь за домогательства! — старалась говорить так уверенно, как только могла.
— Да что ты! — глумливо фыркнул он и вдруг сильно сжал второй рукой мою левую грудь сквозь ткань блузки. — А в чем будет состоять суть твоих претензий? Камеры сюда не направлены, тут слепая зона, звука на них нет вовсе. Поэтому я могу не только лапать тебя, сколько вздумается, но и перегнуть, и оттрахать. И можешь бежать в полицию и жаловаться, но у тебя не будет никаких доказательств. Замаешься бегать и унижаться. В полиции тоже, знаешь ли, мужики работают, и они знают, что таких заносчивых сук надо трахать во все щели, чтобы помнили, что мужики в этой жизни главные, и знали ваше бабское место.
Ублюдок сжал сосок так сильно, что я не смогла сдержать болезненного вскрика, и на глаза навернулись слезы. Но первый шок уже прошел, и поэтому я вцепилась в его руку своими, стараясь вогнать ногти поглубже.
— Пошел на хер, скотина! Ты жалкий придурок и неудачник, а не мужик! Нормальному мужику никого не надо унижать и принуждать. И уж точно пугать не нужно, чтобы внимание привлечь. А на такого огрызка, как ты, я бы и под страхом смерти сама бы не повелась!
Он, вместо того чтобы отпустить, еще сильнее сжал мою плоть. Настолько, что вскрика я уже не смогла сдержать.
— Дура, думаешь, мне вообще согласие требуется? Все вы шлюхи, только корчащие из себя недотрог. А засади пожестче и поглубже, уже извиваетесь и стонете, готовые на все!
— Убери свои лапы от меня и кончай смотреть порно круглые сутки, дебил! От него у тебя вместо мозгов каша! — я махнула рукой, пытаясь ударить его в лицо или хоть располосовать его ногтями, одновременно рванулась, уже не щадя себя.
Отпустил он меня так же неожиданно, как и схватил, и я просто рухнула вперед на колени, и в следующую секунду с улицы вошли остальные охранники.
— Еще поболтаем, будь уверена, — тихо процедил мерзавец через плечо, спокойно направляясь к своему месту за мониторами.
Парни замерли, с удивлением взирая, как я поднимаюсь на дрожащие ноги.
— Анна Викторовна, похоже, у вас стартер навернулся, и сегодня машина точно не заведется. — Я едва понимала слова из-за грохота крови в ушах. — Давайте мы такси вызовем, там дождь закончился, но лужи по колено!
— Не… — горло не слушалось, и мне пришлось несколько раз сглотнуть, при этом я столкнулась с насмешливым взглядом домогавшегося мерзавца. — Не надо. Я пройдусь до проспекта и поймаю его сразу там!
Я буквально задыхалась и просто пронеслась мимо этих двух парней, даже и не вспомнив о ключах от машины.
  
Глава 10
 
Не шла — почти бежала, не обращая внимания, куда наступаю.
— Анна Викторовна! — тот самый охранник, что предложил вызвать такси, спешил ко мне с моей сумкой в руках.
Выхватив ее у парня, я только кивнула, потому что выдавить ни единого слова не смогла бы.
— Все нормально? — с тревогой заглянул он мне в лицо. — Давайте провожу.
Я замотала головой и просто опять понеслась по залитому тротуару. Звук мощного двигателя, как и свет фар, оказался неожиданностью, и из-за угла на меня буквально вылетел автомобиль, окатывая грязной дождевой водой с головы до ног. Мерзкая холодная струйка потекла под одеждой по спине, заставляя враз продрогнуть все тело. Во мне будто что-то лопнуло, и я закричала от досады и тут же самым позорным образом разрыдалась. Привалившись к ближайшей стене, стояла, всхлипывала и тряслась, размазывая косметику по лицу. И в этот момент мне было совсем наплевать, что окатившая меня машина затормозила в конце улицы и стала сдавать назад, почти так же быстро, как неслась до этого.
— Я не заметил вас!
Голос… как описать его? Это как будто никогда раньше не знать речи и жить в тишине, среди существ, общающихся лишь знаками, и вдруг в этом безмолвии по-настоящему услышать. И первая безусловная реакция — это испуг. Как будто ты точно уверена, что находишься в пустой квартире, и неожиданно кто-то заговаривает с тобой. В этот момент разве возможно разобрать интонацию или даже слова за диким грохотом пульса в собственных ушах? Да ни одного шанса! Поэтому я просто стою и смотрю на темный силуэт низкого авто, подсвеченный только габаритами, и ничего не могу поделать с тем, что боюсь. Просто боюсь.
Дверца с моей стороны открывается. Освещение в салоне мягкое, я бы сказала даже, скудное, но его достаточно для того, чтобы мои ноги затряслись. За рулем Он. ОН! Исчезла улица, мокрая одежда, бесследно испарилась моя истерика, потому как по сравнению с эмоциями от Его присутствия этот взрыв был просто смехотворным.
— Мы можем стоять тут всю ночь, конечно. Но, думаю, лучше будет, если вы сядете в машину, и я отвезу вас куда надо. — Это нисколько не похоже на извинение или вежливое предложение. Ни в коей мере. Это приказ, высказанный мягко, но, однако же… — Садитесь!
Я делаю шаг от стены, и тут внутри бешено взвывает тревожная сирена, от которой у меня ледяная изморозь вдоль позвоночника, и ноги будто вязнут в ставшем неожиданно болотом асфальте. Замираю на месте, тогда как интуиция вопит, что нужно бежать. Сейчас же!
— Ну же! — в глубоком, чуть рокочущем голосе нет нетерпения, зато есть нечто другое. Не знаю, как это назвать, кроме как принуждение. Мягкое, вкрадчивое, но абсолютно непреодолимое для меня. Словно на мою талию набросили аркан и медленно волочат. Это не причиняет боли, но все равно ощущается насилием, и мое сознание вдруг расслаивается. Я делаю еще один шаг к машине на трясущихся ногах, тогда как моя испуганная половина уже просто начинает заходиться в истерике на грани панической атаки. Но в этот момент вдруг неизвестно откуда проявляется другая, до этих пор незнакомая часть меня. Она — чистая, неразбавленная похоть. Низменный примитивный голод, который будто спал всю жизнь, а вот именно сейчас решил пробудиться. Подобное ни с чем не перепутаешь, даже если испытываешь впервые, и никакие вбитые моральные нормы и собственные внутренние запреты тут не властны. Мое тело укутано как в плотное шелковое покрывало, которое прирастает к коже, заменяет собой плоть, делая ее подвластной себе, а не моему разуму. Это настолько ошеломляет меня, что я становлюсь глуха к воплям инстинкта самосохранения и уже опускаюсь на кожаное сидение, не отрываясь глядя на мое наваждение. Он не смотрит на меня, только перед собой, демонстрируя мне ту сторону лица, на которой нет шрама. А я просто не могу оторваться, элементарно взять и повернуть шею, чтобы хотя бы сделать нормальный вдох. Потому что Он просто ошеломляющий и ужасающий. Его так много, что не передать словами. Как будто все люди, виденные мною раньше, были двумерными, плоскими, а Он настолько объемен, многогранен, что мои глаза и мозг не могут охватить Его образ полностью.